Медиавирус - Трой Николай "Ник Трой" - Страница 22

• Предыдущая
• 22/61
• Следующая

Теперь понимая, отчего Беннет так обожает театральность, Леонид закончил со вкусом:

– Идеальное убийство. Конану Дойлу такое и не снилось…

Лицо Данила Суворова вытянулось. Сейчас Леонид мог поклясться, что русский не знал того, о чем он только что ему сообщил. По крайней мере вид у него весьма был растерянный.

На миг показалось, что Суворов хотел о чем-то спросить, но с великим трудом поборол это желание. Только в глазах продолжалась неясная Леониду борьба.

Аннигилятор, убийства на расстоянии, жертвы и – опять! – никаких шуток! Вновь предстоит борьба, в которой – опять!! – Даля не видела ни малейшего шанса спастись. Она стала пусть не пешкой, но все-таки безвольной фигурой в чьей-то шахматной партии. И – у нее не было необходимых знаний, она не совершала поступков, что привели бы к такой ситуации, да и желания сражаться тоже не было.

На миг Даля ощутила головокружение, в горле застрял комок.

– Что случилось?!

Дикарь остановился, заметив, как она прислонилась к стене.

– Подожди секундочку, – прошептала она.

Задышала носом, выдыхая ртом. Как учил инструктор по йоге: стараясь использовать мышцы живота и нижнюю часть легких. Тошнота медленно отступила.

– Все нормально? – прозвучал над ухом взволнованный голос Дикаря. – Нам нужно спешить. Здесь небезопасно.

Да уж, токийское метро не назовешь «слепой» зоной, здесь повсюду натыканы глазки камер наблюдения. Где этот загадочный Аннигилятор с легкостью найдет, так это – здесь.

Каждый район Токио представлял автономную, целостную систему, словно обособленные миры одной галактики. Каждый со своей неповторимой атмосферой и духом. И только токийское метро это все объединяло в единую гиперсистему.

Гигантские жидкокристаллические экраны на улицах и в магазинах, цветастые неоновые указатели, рекламные щиты и вывески, музыка, выкрикивания слоганов и предупреждений. Хаос, непонятный европейскому человеку, и, что еще удивительней, – обыкновенная, ничуть не красочная реальность для японца.

Насколько Даля знала из путеводителя и, гораздо более подробно, из ремарок Данила, это крупнейший транспортный центр не только Токио, но и всей страны. Метро и скоростные поезда, терминалы городских и рейсовых автобусов в одном месте. Через турникеты железнодорожных вокзалов ежедневно проходит более двух миллионов человек. Огромный, никогда не затихающий муравейник – первая ассоциация от места. Невозможно представить, сколько для контроля всего этого существует технологий. И, самое главное, сколько из них доступно Аннигилятору.

– Даля?

Тошнота ушла окончательно. Даля кивнула, выпрямилась. Ответила на взволнованный взгляд хакера:

– Уже все хорошо.

Тот кивнул с неуверенностью, заторопился, выделяясь на фоне толпы низкорослых японцев не меньше, чем айсберг в открытом океане.

Пока проходили турникеты под взглядами видеокамер и японских полицейских, Даля вдруг подумала, что так и не успела рассказать Данилу свою маленькую, но чрезвычайно важную новость. Когда расскажет теперь? Что принесет будущее? Хотя Дикарь и говорит, что великий Neo Dolphin в безопасности, но, чует ее женское сердце, это все относительные термины. Если Аннигилятор имеет такое влияние, для него ничего не стоит влезть в систему Интерпола…

«Нет! – подумал она яростно. – Вот об этом даже думать не стоит! Не смей!»

И правда… сейчас лучше сосредоточиться на собственном выживании. Нужно постараться не нервничать, дышать глубже, чтобы тошнота не подступила снова. Не думать о будущем, решая проблемы по мере их поступления.

– Что-то болит? – вдруг странно спросил Дикарь, заметив, как она поглаживает ладонью живот.

– Нет, – смутилась Даля и тут же убрала руку.

«Все будет хорошо, – подумала она с неизвестно откуда взявшейся уверенностью. – Данил пойдет на все, чтобы меня защитить. Да и друзья у него, как выяснилось, никогда в беде не бросят. Придет еще тот момент, когда я расскажу Данилу мою новость, надеюсь, он в обморок не упадет…»

Настроение чуть испортилось, когда вспомнилось отношение Neo Dolphin’а к свадьбе, к официальной регистрации отношений. Он словно слепой, не видит, как ей хочется пожить обычной, тихой, спокойной жизнью…

Она покачала головой, отгоняя несвоевременные мысли. Спросила:

– Куда мы сейчас?

Дикарь обернулся, красный «морской еж» не смог скрыть улыбку на его лице. Хакер ответил загадочно:

– В Кабуки-те[19].

Ему, наконец, надоело пересматривать ролики с убийствами. Теперь, в отсутствие свежей крови, это лишь раздражало Зверя. Но пока шла обработка данных и распознавание образов, заняться чем-то было нужно. Спать он не мог и не хотел – один из даров Господа, – а принимать пищу рано.

Он вздохнул и развернулся всем корпусом. Теперь перед ним шкаф из дымчатого стекла, по бокам которого гудели серверные станции. С осторожностью он потянул за край стеклянной дверцы, пальцы легли на диск из поликарбоната. Болванка покинула заботливое ложе из мягкого синтепона, чтобы на каретке дископриемника въехать в лоно системного блока.

Кресло под Аннигилятором опять развернулось.

На рабочих мониторах кипел процесс поиска. Символьные стены заполняли экраны, аналитический софт рвал статьи в клочья, вскрывая информационные пласты в лохмотьях текста; системники гудели от натуги, «прощупывая» фигуры и лица на улицах и в метро.

Когда программа считала диск, центральный монитор открыл окошко видеопроигрывателя. Воспроизведение пошло без звукового ряда, но Аннигилятор и так помнил все до мелочей.

Во второй раз он родился мертвым, как в социальном плане, так и в физическом. В мегаполисе, что больше не желал тратить силы на заботу обо всех своих детях-жителях, в городе, чья мрачность не озарялась пафосными именами и названиями, распахнулись его глаза во второй раз.

Появился он под светом хирургических ламп, казавшихся ему тогда божественным ореолом. Окаймленный кровью и болью, как символом сжигающих его изнутри чувств, в новых родовых муках, его холодное мертвое тело возвращалось к жизни. Только божественная воля и электрические разряды сублимированных человеческих знаний – науки смогли возродить в нем жизнь.

И тогда он, словно во время конфирмации, полный благодарной ненависти, прозрел. Увидел конец западной цивилизации, погрязшей в пороке и мерзости. Сеть, что должна была подарить человечеству свободу, дала лишь потоки порнографии и ереси; технологическое развитие – новые безумные способы удовлетворять плоть. И во главе всего этого сиял платиновый образ Цифрового Тельца и культ ему поклонявшихся еретиков с покалеченными душами – Internet Hate Machine.

И тогда он решил спасти этот мир. Сначала Цифровой Телец должен был обнажить свою истинную сущность, ведь в его лоно приходило все больше людей; потом – все они должны будут умереть…

Правда, иногда где-то зарождалось воспоминание о той, прошлой жизни. Сначала огонек разгорался в груди, слабо, тоскливо. Потом жар неким образом трансформировался в давление, перехватывало горло. И лишь после этого сквозь фрактальные видения пробивался ее образ: физическая полноценность, уверенность в завтрашнем дне, многообещающее будущее, любовь…

Все это было уничтожено.

К сожалению или к счастью, возврат был невозможен. Единственным выходом стала его Миссия. Чтобы выжить, пришлось почти полностью уйти из внешнего мира. Погрузиться в Сеть, стать бионическим проводником информации, ее частью, превратиться в за-человеческую сущность, разумную, презирающую телесный контакт и биологические слабости…

• Предыдущая
• 22/61
• Следующая