Имя для ведьмы - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 39
- Предыдущая
- 39/76
- Следующая
– Что ты там бормочешь о нарушении кодексов, прав и свобод? – она наклоняется ко мне, в руках ее раскаленный паяльник. – Очень, очень скоро права и законы устанавливать будем мы. И ты поймешь, что ведьма – это распутство и жестокость! Если, правда, останешься в живых…
И она погружает раскаленное добела жало паяльника прямо мне в сердце.
– Тебе все равно не победить! – кричу я, уже понимая, что умерла от непереносимой боли…
…Уже осознала, что проснулась. Вся в холодном ноту. Села на постели, хватаясь за сердце. Боль. Она осталась! Может, у меня уже инфаркт, а я и не в курсе?
Я осматривала стены собственной спальни так, как будто видела их в первый раз. Что ж, если вам когда-нибудь приходилось во сне быть расстрелянным, повешенным, однажды укушенным, вы бы наверняка после пробуждения оглядывали родимую комнату таким же ошалело-затравленным взглядом. Так. Вроде все на месте. Шторы неплотно задернуты, и сквозь них виден день с ярко-синим небом и переплетением цветущих яблоневых ветвей на фоне этого неба. Все правильно. Как раз напротив окна моей спальни растет высоченная яблоня, которую никто из жильцов дома даже и не пытается спилить: по весне она своим цветом умягчает самое черствое сердце…
Дверь в спальню отворилась, вошла мама. Никогда еще не видела ее такой встревоженной и озабоченной.
– Проснулась, Вика? – похоже, ее встревожен-ность и озабоченность касались в данный момент не налоговых сборов, а моего здоровья. Эт-то крут-то.
– Я долго спала?
Святая Вальпурга, я не узнаю свой голос! Его будто через соковыжималку пропустили! Дядюшка Фрейд, скажи мне, бедной, у меня был только сон или как?!
– Почти двое суток. Мы с Калистратом Иосифовичем решили, что долгий сон тебе пойдет только на пользу.
– С кем решили?
– А вот вопросы ты задавать потом будешь… Сейчас наша бедная, усталая, измученная Викочка будет кушать и восстанавливать свои силы! – Эту тираду произнес не кто иной, как Баронет, элегантно подкатывая к моей постели сервировочный столик. У меня просто не было сил удивляться ни Баронету, ни свежим тостам с апельсиновым джемом… Горячей гурьевской каше с кусочками персиков, огромной чашке взбитых сливок и – венцу творения – ветке цветущей яблони, живописно поставленной в керамическую вазу.
Я было хотела приняться за сливки сама, но мама, повязав вокруг моей шеи салфетку, безапелляционным тоном заявила:
– Ты еще слишком слаба. Я лично тебя покормлю.
– Ну, мама…..
– Без «ну», девочка моя.
– Слушаюсь, господин подполковник налоговой полиции.
Баронет, подлец, сидел напротив и умильно любовался, как мама кормит меня с ложечки. Гнусный распутник! Соблазнил мою мать, а теперь еще и ухмыляется!
Несмотря на столь мрачные эмоции касательно Баронета, я вскоре действительно почувствовала себя гораздо бодрее.
– Пожалуй, я встану…
– Ни в коем случае! – они накинулись на меня оба.
– Слушайте, товарищи, хватит из меня годовалого ребенка делать! Если мне приспичит в туалет, вы за памперсом побежите?!
Баронет откровенно ухмыльнулся:
– Танюша… пардон, Татьяна Алексеевна, можете не волноваться, ваша дочь, судя по резкости ее тона, действительно пришла в себя. Вика, я разумеется, выйду. Я не намерен наблюдать процесс твоего одевания.
– Мам, а ты что, до унитаза провожать меня собралась? Не смотри ты на меня так!
Мама встала, взялась за сервировочный столик, как-то загадочно глянула на меня и выкатилась со словами:
– Позже поговорим.
«Позже» случилось только после того, как я вдоволь нанежилась в ванной, сделала себе питательную маску для кожи шеи и декольте и, кроме всего прочего, маникюр. Ничего, подождут.
Наконец я уселась на диван в зале, закутанная в халат. Подумать только! Моя мама и Баронет отлично работают в команде: так оперативно и красиво сервировать чайный стол женщинам нашего семейства еще никогда не удавалось.
Мама и Баронет уселись за чайным столиком, я вызвалась налить всем чаю. Несколько минут шла прямо-таки японская церемония: в зале стоит благостная и возвышенная тишина, только позвякивают ложечки о фарфор, аромат чая сорта «Зеленые сливки» сладко умиротворяет душу… Но вы же меня знаете: долго наслаждаться тишиной я не могу и всегда тороплюсь расставить все точки над i.
– Вика, – откашлялся Баронет. – Позволь мне, как старшему по возрасту и… званию, первым начать этот серьезный и в какой-то степени значимый для всех нас разговор.
– Валяйте, – кивнула я и начала жевать песочное пирожное с кремовой розочкой. Каким бы значимым разговор ни был, от песочного пирожного я никогда не откажусь.
– Начнем с того, – Баронет как-то нервно смотрел на то, что кончик моего языка вытворяет с верхушкой кремовой розочки. Ну а если мне просто нравится крем, какое это может иметь эротическое значение?! – НАЧНЕМ С ТОГО, Виктория, что я все рассказал твоей маме!
Опаньки! Я проглотила розочку, так вдоволь ею и не насладившись. Тут до меня стал доходить смысл сказанного.
– Что именно «все» узнала от вас моя мама? – переспросила я, тщательно вытирая руки салфеточкой. Предполагалось, что после следующей реплики Баронета салфеточка полетит ему прямо в физиономию. Однако вместо Калистрата Иосифовича ответила мама:
– Моя дорогая девочка, я понимаю, тебе раньше невозможно было в этом мне признаться, да я бы и никогда не поверила…
– Короче!
– Дочь, я знаю, что ты ведьма, – отчеканила мама. – Впрочем, это еще не дает тебе права разговаривать с матерью в таком тоне.
Я ошарашенно уставилась на мать. Нет, я-то уже адаптировалась в своем оккультно-магическом мире, и мне не в новинку узнать о том, что какой-нибудь сосед по лестничной площадке – вампир, а высокий симпатичный джентльмен, читающий в библиотеке журналы «Если», «Моделист-конструктор» и «Знание– сила», на самом деле – жуткий маг-маньяк, специализирующийся на составлении новейших сексуальных заклятий. Но когда моя собственная мать так спокойно относится к тому, что ее дочь ведьма, в этом есть нечто парадоксальное. Однако долго размышлять на эту тему мне не пришлось.
– Разумеется, я вынуждена признать, что ведьмовство – не лучшее занятие для молодой и причем образованной девушки. – Произнеся эту фразу, мама принялась за черничное варенье.
Кстати, откуда у нас черничное варенье?
– Калистрат Иосифович, вы замечательно наколдовали это варенье! Только не говорите мне, что было исходным ингредиентом.
– Исключительно экологически чистые продукты, Татьяна Алексеевна!
Значит, то, что Баронет – маг, мама тоже уже знает. Забавно.
Только зачем этому «магу на службе у закона» посвящать мою маму-материалистку в существование иных концепций бытия? Да, и кстати, это посвящение… насколько интимным оно было?! То-то у мамы в глазах обретается сиренево-васильковое сияние вновь расцветающей и позабывшей о прелестях климакса женщины… Ладно, этот вопрос я в приватном разговоре выясню. А пока…
– Зачем вы, Баронет, рассказали маме мою маленькую тайну? Она же женщина неврастенического темперамента, могла и бригаду психиатров вызвать, чтоб бороться с засильем оккультизма в нашей квартире.
– Вот уж нет! Вика, ты всегда возводишь на меня поклеп!
– Я жду ответа, сударь! – напомнила я. Баронет глянул на меня слишком серьезно для легкомысленной чайной беседы.
– Видишь ли, ведьма Вика, ты находишься в опасности…
– Слыхали, знаем. Не первой свежести новость!
– В опасности также находятся и твои близкие. В данном случае – мать.
Я допила «Зеленые сливки» и сказала:
– Предлагаю маму спрятать в секретном подземном правительственном бункере. Мне выдать бронежилет плюс полное обмундирование офицера пожарной охраны. Ежли Огненный Змей на меня нападет, я сумею дать достойный отпор!
– Вика, не городи чепухи! – «Маг на службе у закона» даже ладонью по столу треснул в воспитательных целях. – Опасность реальна. Но прятаться от нее бессмысленно, тем более – прятаться, ничего не зная об опасности.
- Предыдущая
- 39/76
- Следующая
