Рандеву с «Варягом» - Михайловский Александр Борисович - Страница 21
- Предыдущая
- 21/76
- Следующая
Наместник посмотрел на Эбергарда, тот одобрительно кивнул.
— Я думаю, господин контр-адмирал прав. Германия и Россия самим Богом предназначены для дружбы против Британии. Это надо говорить обоим императорам по три раза в день. А нам тут надо смотреть, чтобы англичане не сделали какую-нибудь гадость, как недавно японцы, только и всего.
— Спасибо, Андрей Августович. — Наместник снова перевел взгляд на меня. — Ну-с, что там у вас со Смутными временами?
— Евгений Иванович, посмотрите туда — я указал на висящую на стене плазменную панель, — и вы, господа, обратите внимание. В двадцатом веке важнейшим из искусств стало кино, сиречь синематограф. Оно и запечатлело нашу историю, то с беспристрастностью полицейского филера, то с буйной фантазией газетного репортера. Смотрите, вот он двадцатый век, великий и ужасный. — С этими словами я запустил фильм.
Журналисты «Звезды» почти сутки делали нарезку из художественных и документальных фильмов, закадровый текст был озвучен нежным голосом Ирочки Андреевой, для наглядности добавили немного анимации. Все это было сделано, конечно, на скорую руку, но и клиент-то никогда не видел ничего подобного. А по содержанию презентация была убойной — чего только стоили кадры из «Штурма Зимнего» Эйзенштейна, и сразу за ним — сцена расстрела семьи Романовых из соответствующего фильма, исполненная со всем натурализмом. Уж чего-чего, а жуть эта презентация нагоняла страшную.
После просмотра наместник был ошарашен. Наместник был морально убит. Наместник был уничтожен. Я уже стал подумывать — не пора ли позвать врача, который, честно говоря, со всеми своими причиндалами ожидал поблизости команды приступить к приведению в чувство предков, если в этом будет нужда. Но, слава богу, все обошлось.
Когда презентация закончилась, наместник закрыл глаза и начал вслух молиться. Не в лучшем состоянии был и Руднев. До сих пор мы не посвящали его в подробности будущей истории России. Только Эбергард перенес шок более-менее спокойно, наверное, из-за особенностей своего немецкого характера.
Когда мы провожали наместника с Эбергардом, я чуть придержал последнего.
— Господин капитан первого ранга, нам надо спешить к Фузану, но я оставлю здесь один из своих кораблей для обеспечения связи. На каждом из них есть мощные радиостанции, с помощью которых можно связаться со мной, где бы я ни находился. И вот еще что. Подготовьте отряд для занятия островов Элиота, я послал туда два своих корабля с десантом, но задерживаться там они не будут, ликвидируют японцев и сразу вернутся к основным нашим силам.
— Хорошо, господин контр-адмирал, — с легким немецким акцентом сказал Эбергард, — мы воспользуемся вашим советом.
10 ФЕВРАЛЯ (28 ЯНВАРЯ) 1904 ГОДА, 21:05.
ПОРТ-АРТУР.
ДВОРЕЦ НАМЕСТНИКА.
Наместник Е.И.В. на Дальнем Востоке, адмирал Евгений Иванович Алексеев.
За плотно задернутыми шторами поздний вечер, считай ночь. Настольная керосиновая лампа с абажуром отбрасывает яркий круг света на стол, заваленный бумагами. В углу остывал высокий стакан с чаем в массивном серебряном подстаканнике. В углах кабинета притаилась тьма, большие напольные часы равнодушно машут маятником, отмеривая уходящие в прошлое мгновения. Тишина и покой.
Только этот покой обманчив, и наместник уже об этом знает. Каждое мгновение, отмеренное часами, приближает Россию к катастрофе. Сегодняшняя победа может отсрочить эту катастрофу, а может и ускорить. Ибо теперь с удвоенной силой накинутся на Россию всякие революционеры и их британские покровители. Что не вышло у японцев, вполне может выйти у местных нигилистов. Главная тайна тайн — происхождение этой самой эскадры Ларионова. Корея и Маньчжурия, конечно, край света, но даже отсюда новости доходят до Европы и Америки. Еще днем, еще не зная всех подробностей, он распорядился отправить по телеграфу реляцию о победе над японским флотом. Сейчас телеграмма уже должна лежать на столе у императора.
Наместник перебирает лежащие на столе бумаги, отпечатанные весьма странным способом. Тут месяц сидеть надо, чтобы разобраться, но главное понятно… Теперь надо писать более подробную реляцию для телеграфирования и рапорт — для отправки спецкурьером. Хотя какой, к черту, спецкурьер! Нужно посылать доверенного человека, достаточно высокого ранга и происхождения, с хорошей охраной. Чтобы сразу с поезда попасть на прием к государю. И ни-ни, ни звука больше никому! Кого бы послать, да так, чтобы это не отразилось на местных делах?
А местные дела — тоже швах, один Стессель чего стоит! Говорят, что он — креатура генерала Куропаткина… Ну-с, месье Анатоль, хитрейший вы наш, поедете вы у меня куда подальше, командовать, к примеру, гарнизоном Анадырского острога или Магаданского. И только попробуйте не послушаться, узнаете, что такое наместник Алексеев в гневе.
Так кого же послать? Если не расширять круг посвященных в тайну, то выходит, что ехать следует капитану 1-го ранга Эбергарду. Без флаг-капитана наместник как-нибудь обойдется, а вот в этом крайне щепетильном деле Андрей Августович незаменим. Тем более что на кону стоит и будущее его второй родины — Германии. Будущее, которое тоже крайне трагично.
Наместник задумался. Нет, одного Эбергарда недостаточно, нужен еще кто-то со стороны контр-адмирала Ларионова. Государь, так сказать, должен воочию увидеть живых людей из будущего, пощупать руками их чудеса и одновременно понять — огромная страна на краю пропасти.
Наместник взял перо и написал несколько строк на листе бумаги. Потом сложил послание и запечатал сургучной печатью. Позвонил в колокольчик. На звук появился адъютант, лейтенант фон Бок.
— Какой корабль эскадра Ларионова оставила на внешнем рейде Порт-Артура? — спросил наместник, исподлобья взглянув на лейтенанта.
Тот вытянулся в струнку и прищелкнул каблуками.
— Минный крейсер первого ранга «Североморск», ваше высокопревосходительство!
Наместник вручил ему послание.
— Лейтенант, возьмите это послание и немедленно отправьтесь на этот корабль. Передайте пакет капитану первого ранга… — наместник заглянул в лежащий рядом с ним листок бумаги, — …Перову Алексею Викторовичу. Так же передайте ему мою настоятельную просьбу, чтобы содержимое этой записки было немедленно доведено до контр-адмирала Ларионова. Да, отправьте вестовых к командирам крейсеров: «Аскольд», «Боярин», «Баян», «Новик», с распоряжением быть у меня к полуночи. Всё, лейтенант, идите.
10 ФЕВРАЛЯ (28 ЯНВАРЯ) 1904 ГОДА, 11:15.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ.
Е.И.В. Николай II, царь Великия, Малыя, Белыя и прочее, прочее, прочее…
Их Императорское Величество находились в меланхолии. Ведь что произошло — эти японские макаки все-таки посмели вероломно напасть на Российскую империю! Все, что накипело на душе, он выплеснул вчера в Высочайшем манифесте, а теперь оставалось только ждать. Ждать неведомо чего. Будущее было темным и мрачным. В душе было пусто и тоскливо. Его убеждали в том, что «Япония не посмеет». Посмела.
Он ли не старался не доводить дело до войны! Не он ли предлагал компромиссные варианты соглашения с Японией! И все без толку! А очистить Корею и Маньчжурию означало бы для японцев, как сказано в Библии: «…отнять хлеб у детей и бросить псам».
И вот получил — внезапное и вероломное нападение! В Порт-Артуре повреждены два новейших броненосца и бронепалубный крейсер «Паллада». Нет известий из Чемульпо от крейсера «Варяг» и канонерки «Кореец». В Шанхае блокирована канонерка «Маньчжур». В Желтом море пропал морской караван с военными грузами для Порт-Артура. Наверняка он захвачен японцами.
От мрачных размышлений государя Всероссийского отвлекли внезапно задребезжавшие в радостном перезвоне колокола Санкт-Петербурга. Нахмурившись, самодержец протянул руку к колокольчику, чтобы вызвать дежурного флигель-адъютанта и строго спросить, по какому-такому поводу ликование?
- Предыдущая
- 21/76
- Следующая
