Все ведьмы делают это! - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/70
• Следующая

— Ба, — тихо спросила Дарья. — А где наша мама? Не стыдно ей сидеть с какой-то больной подругой, когда тут болеем мы! Почему она не возвращается и даже не звонит!

После этих слов в детской, как дождевое облако, повисла печаль. Татьяна Алексеевна почувствовала, как неуместен ее сегодняшний поход в салон красоты, и усилием воли заставила себя не расплакаться.

— Вика, то есть мама, очень скоро приедет. Буквально на днях, — исключительно фальшивым тоном сказала она и посмотрела на Авдея, ища в нем поддержку и опору.

— Да, действительно, мама наша скоро будет с нами, — хрипловато заверил девчонок писатель-фантаст, стараясь не глядеть в их глаза. — Побудьте пока с бабушкой. А я обед разогрею.

Авдей честно принялся разогревать вчерашнюю грибную лапшу и на скорую руку лепить ленивые вареники, но долго упражняться в кулинарном мастерстве ему не пришлось. Потому как, не затрудняя себя продвижением через дверь, сквозь стекло кухонного окна беззвучно проник тесть, прижал палец к губам, призывая зятя к молчанию, а затем прошептал:

— Бросай все и собирайся.

— Куда? — шепотом же изумился Авдей.

— Вопросы потом. У тебя смокинг есть? Или какой-нибудь приличный выходной костюм?

— Есть, но...

— Ах, черт, черт, черт, если ты начнешь переодеваться-бриться, Татьяна сразу подымет шум, куда это мы собрались! А это нам сейчас вовсе ни к чему! У нас спецоперация.

— Серьезно? — от удивления вместо вареников Авдей принялся лепить пельмени.

— Да брось ты свою стряпню, мужик ты или кухарка?! Ты хотел приключений, острых ощущений и всего такого? Ну, вот. Мы идем в ресторан. На очень важную встречу.

— Но одежда? И теща?!

— Это я беру на себя. Ради такого дела не грех и колдануть. — С этими словами тесть молниеносно вырвал у Авдея пару волосков из шевелюры, пробормотал нечто вроде детской считалки: «Головой кивает клон, он клонихе шлет поклон» — и швырнул волоски на пол. Тут же на этом месте возник двойник Авдея Белинского — с выпачканными мукой руками, в фартуке и халате. Двойник стремительно принялся за приготолление обеда.

— Сойдет, — критически оглядел Баронет морока. — Рассчитан на три с половиной-четыре часа. Этого времени нам с тобой должно хватить.

— А если они догадаются, что это — не я?

— Par bleu! Я маг или кто?! Так, времени не теряем, сюда, кажется, идет моя жена.

Баронет подхватил Авдея под руку, с нечеловеческой силой поднял его к потолку и швырнул в окно, причем окно не разбилось, и тут же вылетел следом... А пришедшая на кухню Татьяна Алексеевна с удовольствием выслушивала лекцию лже-Авдея о способах приготовления вареников.

— Этот ресторан называется «Палый лист». Неброско, но стильно, как и все японское.

— Баронет, вы притащили меня в японский ресторан? Это и есть ваша «спецоперация»?!

— Совершенно верно. Не ори. Не дергайся. Улыбайся — приветливо, но не слишком сильно, иначе обслуга почувствует в тебе просто зарвавшегося плебея.

— Да?

— Да. — Баронет кивком головы отвечает на приветствие метрдотеля, уверенно ведет Авдея мимо ширм к небольшому уютному уголку, где стоит уже сервированный по-европейски столик. Столик на троих.

— С нами будет кто-то еще, — догадывается Авдей и понимает, что не зря тесть наколдовал ему смокинг. Хотя Авдей терпеть не может смокинги, предпочитает строгие деловые костюмы, но с тестем не поспоришь. Тесть, кстати, тоже вырядился ослепительно, словно собрался на встречу со всем королевским домом Англии... Только Англия здесь ни при чем, тесть заметно нервничает, поглядывает на часы, велит официанту сменить икебану на столике и подать карту лучших вин... Видимо, ожидается какая-то весьма важная персона...

Покуда тесть нервничал, Авдей решил осмотреться. Он нечасто выбирался в японские рестораны, а о «Палом листе» услыхал впервые в жизни. Здесь было просто и элегантно. Перегородки-сёдзи, окрашенные в палевые тона, создавали впечатление прозрачного осеннего сада. Возле токонома, специальной ниши с букетом хризантем, сидели две одетые в кимоно девушки: одна тихо перебирала струны инструмента, отдаленно напоминающего гусли, а другая напевала что-то тонким нежным голоском. Авдей заслушался и не заметил, как Баронет куда-то отлучился. Писателя снова начала одолевать легкая сонливость, преследовавшая его все эти дни. А тут еще это тихое пение, тепло, наполненное ароматом трав... Хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать, плыть себе и плыть по волнам опавших листьев хаги...

— ... Позвольте вам представить: это и есть мой зять, Авдей Белинский, тот самый Господин Сочинитель.

Авдея словно прошило током. Он вскочил, открыв глаза, и увидел, что Баронет стоит возле столика, изящно поддерживая руку женщины... Женщины, от облика которой мир Авдея перевернулся на мгновение, но тут же занял подобающее место. Авдей поклонился, боясь дышать (вдруг от его грубого дыхания это дивное видение исчезнет?). Но женщина не исчезла, она стояла и нежно-вопросительно переводила взгляд с Авдея на Баронета. Тот откашлялся:

— Авдей, я имею честь представить тебе госпожу Инари Такобо, более известную тебе под именем Фрейлины Кодзайсё.

Женщина улыбнулась, и эта улыбка разрешала Авдею дышать и вообще существовать его грубой материальности рядом с ее эфемерностью. Они сели за столик, Баронет взял на себя труд заказывать ужин и вина, а онемевший от переполнявшего его восторга Авдей мог только смотреть на безупречный овал дивного лица. Это лицо пробудило в нем странные, казалось, забытые чувства...

* * *

Стал он хватать мертвецов...

Асаи Реи

... Это лицо пробудило в нем странные, казалось, забытые чувства. Были в выражении этого простого женского лица такие участие, сострадание и забота, что полковнику Кирпичному впервые с тех пор, как умер в детстве его любимый волнистый попугайчик Аркашка, захотелось плакать. Полковник почувствовал, как по щекам его текут теплые слезы, скапливаясь на щетинистом мужественном подбородке.

— Ну не надо, не надо так, товарищ полковник, не плачьте, — жалостливо сказало лицо, в котором постепенно приходящий в себя полковник Дрон Кирпичный признал старшую медсестру Нюту, женщину несложных нравственных устоев. — Это ж был всего только обморок!

— Обморок?!! — ахнул полковник, мгновенно припоминая то страшное событие, когда он собственными глазами увидел, как, начиная от сапог, тело его становилось натурально каменным. От пережитого ужаса полковник вновь закатил было глаза, но заботливая Нюта милосердно сунула ему под нос вату, обильно смоченную нашатырем.

— А-аргх-чхи, грр-кхм-кхм, убери эту гадость, а-а-пшш-х! — среагировал на жест милосердия Дрон Петрович, минут пять прокашливался и отплевывался, что окончательно возвратило его к действительности. — Ф-фу! Ну и зараза!

Полковник приподнялся и сел на больничном клеенчатом топчане, теребя несвежий воротничок френча. Его очнувшийся организм незамедлительно требовал воздуха и водки.

— Форточку открой, дышать нечем! — приказал он Нюте, а когда она вскарабкалась на стоящий у окна табурет, чтоб выполнить приказ, полковник посмотрел на Нютин обтянутый куцым халатиком зад, покачал головой, икнул и добавил: — Спирту мне принеси.

— А спирту вам давать не велено, товарищ начохраны, — слезая с табуретки, сказала Нюта и кокетливо обдернула халатик.

— Ишь ты! — возмутился полковник и внимательно поглядел на крепкую грудь медсестрички, что, безусловно, свидетельствовало о его полном возвращении к жизни. — Может, мне и еще кой-чего давать не велено? — хрипловато спросил он Нюту, вставая и притискивая ее к своей вполне ожившей плоти. — А?

Но тут до него дошел весь смысл сказанной Нютой фразы.

— Это кем же мне не велено спирту-то давать?! — прорычал он.

Нюта, сомлевшая уже было в крепких мужских объятиях, испуганно отстранилась и пожала плечами:

— Кем-кем... Ия Карловна нынче утром распорядились. Потому как у вас этот, абстинентный синдром.

• Предыдущая
• 28/70
• Следующая