Рассветная бухта - Френч Тана - Страница 15

— Есть ли раны, полученные при обороне?

Купер щелкнул пальцем по красной россыпи на изображении рук.

— На правой ладони неглубокая резаная рана длиной три дюйма, и еще одна, более глубокая, на левом предплечье — я бы предположил, что именно из нее вытекла большая часть крови, которую мы видим на месте преступления; она бы вызвала обильное кровотечение. Кроме того, на предплечьях жертвы есть несколько небольших повреждений — порезов, ссадин и ушибов, которые согласуются с гипотезой о самообороне.

В этой схватке Патрик мог оказаться на любой из сторон и порез на ладони получить разными способами — он либо защищался, либо его же рука скользнула по рукояти, пока он наносил удары ножом.

— Могла жертва сама нанести себе ножевые ранения?

Брови Купера поползли вверх, словно я ребенок-дебил, которому удалось сказать что-то интересное.

— Вы правы, детектив Кеннеди, это и в самом деле возможно. Разумеется, такие действия потребовали бы значительной решимости, но да, это определенно возможно. Неглубокий порез, вероятно, стал бы «пробной» раной — предварительной попыткой, за ней последовали бы более глубокие порезы. Такое часто встречается у самоубийц, которые вскрывают себе вены, и я не вижу причин не рассматривать данный метод и в других ситуациях. Если предположить, что погибший — правша, а это нужно установить, прежде чем даже выдвигать предположения, то раны на левой стороне тела могли быть нанесены им самим.

Мало-помалу жуткий незнакомец Фионы и Ричи стал выбывать из гонки, исчезая за горизонтом. Чужак пока еще не сошел с дистанции, однако в центре внимания оказался Патрик Спейн, который стремительно двигался по прямой к финишу. Я с самого начала ожидал, что так и произойдет, но вдруг почувствовал укол разочарования. Сотрудники отдела убийств по натуре охотники — из темных шипящих джунглей ты мечтаешь принести домой белого льва, а не взбесившуюся домашнюю кошечку. И, помимо всего прочего, я испытывал к Пэту Спейну что-то вроде жалости. Ричи правильно заметил: парень делал все, что мог.

— Можете назвать время смерти? — спросил я.

Купер пожал плечами:

— Как обычно, только приблизительно — и задержка осмотра не способствовала повышению точности. Однако нам помогло то, что термостат поддерживает в доме постоянную температуру. Могу с уверенностью сказать, что все жертвы умерли не ранее трех часов утра и не позднее пяти утра; вероятнее всего, ближе к трем.

— Удалось ли выяснить, кто умер первым?

— Они умерли между тремя и пятью часами утра, — ответил Купер, четко выговаривая слова, будто объяснял что-то тупице. — Если бы удалось обнаружить дополнительные факты, я бы так и сказал.

В ходе каждого расследования Купер — просто для смеха — находит предлог, чтобы выставить меня на посмешище перед моими людьми. Когда-нибудь я выясню, какую жалобу нужно подать, чтобы он от меня отстал, но до сих пор спускал все на тормозах: он всегда выбирает такой момент, когда моя голова занята более важными вещами.

— Несомненно, — ответил я. — А оружие? Про него можете что-нибудь сообщить?

— Лезвие с одной режущей кромкой, как я и сказал. — Купер снова наклонился над чемоданчиком и стал запихивать в него лист бумаги, даже не удостоив меня испепеляющим взглядом.

— А здесь вступаем мы — разумеется, если вы не против, доктор Купер, — сказал Ларри. Купер милостиво взмахнул рукой — каким-то образом им с Ларри удается сохранять добрые отношения. — Снайпер, иди сюда. Смотри, что нашла для тебя моя подружка Морин. Точнее — не нашла.

Носатая девушка с видеокамерой отодвинулась от кухонного стола и указала на ящики: каждый был оснащен сложной защитой от детей, и я понял почему — в верхнем лежал изящный контейнер с красивой надписью «Cuisine Bleu» на оборотной стороне крышки. Контейнер для хранения пяти ножей; четыре были на месте — от длинного разделочного до крошечного, меньше моей ладони, — сверкающие, остро наточенные, жуткие. Второго, самого большого, не хватало.

— Ящик был открыт, поэтому мы их так быстро обнаружили, — сказал Ларри.

— И никаких следов пятого ножа? — спросил я.

Все закачали головами.

Купер осторожно снимал перчатки, палец за пальцем.

— Доктор Купер, — обратился я к нему, — вы не могли бы сказать, соответствует ли этот нож ранам, нанесенным жертве?

Он не обернулся.

— Для обоснованного заключения необходим полный осмотр ран — и поверхностный, и в разрезе — и предпочтительно иметь для сравнения нож, о котором идет речь. Разве я выполнил подобный осмотр?

В детстве Купер бы сразу меня довел, но теперь я умею держать себя в руках, и скорее мир рухнет, чем я пойду у него на поводу.

— Если нож можно исключить — по длине лезвия или форме рукояти, — то мы должны узнать об этом сейчас, до того как я отправлю десяток «летунов» искать неизвестно что.

Вздохнув, Купер быстро взглянул на ящик:

— Не вижу причин исключать его из рассмотрения.

— Отлично. Ларри, можно взять один из ножей и показать ребятам, что мы ищем?

— Да ради Бога. Может, этот? Судя по отверстиям, он почти такой же, только меньше. — Ларри вытащил средний нож, ловко бросил его в прозрачный пластиковый пакет для вещдоков и протянул мне. — Потом верни.

— Договорились. Доктор Купер, сколько жертва могла пройти, получив такие повреждения? Как долго могла оставаться на ногах?

Глаза Купера снова сердито блеснули.

— Меньше минуты. Или несколько часов. Шесть футов — или полмили. Выбирайте, детектив Кеннеди, — ведь, боюсь, я не смогу предоставить вам нужный ответ. Слишком много неизвестных, чтобы делать обоснованное предположение, а вне зависимости от того, как бы вы поступили на моем месте, необоснованные я выдвигать отказываюсь.

— Если хочешь узнать, мог ли погибший избавиться от оружия, — вставил Ларри, — то я скажу так: через парадный вход он не вышел. Ни в прихожей, ни на двери нет ни капли крови. А вот его подметки залиты кровью, и руки тоже, и к тому же он слабел — ему пришлось бы за что-то держаться, так? — Купер пожал плечами. — Пришлось бы, конечно. Кроме того, погляди вокруг: кровь из бедняги била фонтаном. Он бы все заляпал — и оставил за собой чудесный след, словно из сказки про Ханселя и Гретель. Нет: после начала драмы парень из дома не выходил и наверх не поднимался.

— Угу, — сказал я. — Если нож объявится, немедленно сообщи мне. Ну, не будем вам мешать. Спасибо, парни.

Снова сработала вспышка, и на этот раз перед глазами встал силуэт Патрика Спейна: ослепительно белый, с раскинутыми в стороны руками, словно он бросался на кого-то или куда-то падал.

— Значит, все-таки чужак, — сказал Ричи по пути к машине.

— Все не так просто, сынок. Патрик Спейн мог выйти в сад, перелезть через стену — наконец, открыть окно и выбросить нож куда подальше. И помни: Патрик не единственный подозреваемый. Не забывай про Дженни Спейн. Купер ее еще не исключил: она вполне могла выйти из дому, спрятать нож, вернуться и аккуратно улечься рядом с мужем. Может, это двойное самоубийство, может, она выгораживает Патрика — она, похоже, из тех, кто готов потратить последние мгновения на защиту репутации семьи. Ну или она сама все это устроила, от начала до конца.

Желтый «фиат» исчез: Фиона отправилась в больницу к Дженни. Я надеялся, что за рулем полицейский, и, стало быть, она не «поцелуется» с деревом во время очередной истерики. В конце дороги, у фургона патологоанатомов, стояли другие машины — возможно, журналисты или местные жители, которых полиция не подпустила к месту преступления, — но я был готов спорить, что это мои «летуны», и потому направился к ним.

— И подумай вот о чем: чужак не пойдет туда безоружным в надежде найти что-нибудь подходящее в кухонных ящиках. Нет, он возьмет оружие с собой.

— Может, он так и сделал, а потом заметил ножи и решил, что лучше использовать то, что не приведет нас к нему. Или вообще не собирался никого убивать. А может, нож тут ни при чем и он стащил его, чтобы сбить нас со следа.