Рассветная бухта - Френч Тана - Страница 68

— Да. А это Шона. — Рыжие волосы, которые вились бы, если бы она не тратила столько времени на их выпрямление. Я был готов поклясться, что под слоем искусственного загара и макияжа можно было обнаружить веснушки. На секунду у меня возникло странное ощущение — мне почти стало их жаль. В моем детстве все — и я, и мои друзья — были бедны; хорошего в этом мало, зато и хлопот меньше. — Они с Маком всегда могли нас развеселить. Я и забыла, что когда-то она так выглядела. Сейчас она блондинка.

— Значит, вы с ними на связи? — спросил я и вдруг понял, что надеюсь в ответ услышать «да» — не из-за расследования, а ради Пэта и Дженни, потерпевших кораблекрушение на холодном необитаемом острове, где воют ветра. Было бы приятно думать, что у них остались какие-то корни.

— Нет, не очень. У меня есть их телефоны, но мы уже сто лет не общались. Нужно позвонить им, сказать, но я… не могу.

Она спрятала лицо за кружкой.

— Оставьте телефоны нам, — предложил Ричи. — Мы сами сообщим. Вам беспокоиться незачем.

Фиона кивнула, не глядя на него, и зашарила по карманам в поисках мобильника. Ричи протянул ей страницу, вырванную из блокнота. Я решил выбрать более безопасную тему.

— Похоже, вы были не разлей вода. Как же вы потеряли связь друг с другом?

— Жизнь так сложилась. Когда Пэт, Дженни и Конор поступили в колледж… Шона с Маком на год младше их, мы с Йеном — на два, так что мы уже не были на одной волне. Они могли ходить в пабы и клубы, в колледже знакомились с новыми людьми… И без них остальные просто не… Это было уже не то. — Она вернула Ричи бумагу и ручку. — Мы делали все, чтобы сохранить дружбу, и поначалу часто встречались. Это было так странно — внезапно оказалось, что нужно планировать встречи за несколько дней, и все равно кто-нибудь выбывал в последнюю минуту, — но мы все-таки тусовались, правда, все реже и реже. Еще года два назад мы регулярно встречались, чтобы выпить по кружечке, однако… что-то изменилось.

Она снова обхватила кружку обеими руками и вращала ее, наблюдая за тем, как кружится чай. Его запах делал свое дело — совершенно чужая комната стала казаться уютной, безопасной.

— На самом деле что-то изменилось давным-давно. На фотках все видно: мы перестали складываться вместе словно кусочки головоломки, как на этом снимке, превратились в сплошные колени и локти. Но мы — и особенно Пэт — не хотели этого замечать: чем труднее нам было общаться, тем больше он старался. Если мы сидели на пристани или еще где, Пэт буквально на части разрывался, чтобы все были вместе, чтобы снова чувствовали себя одной компанией. Кажется, он гордился тем, что до сих пор общается с друзьями детства. Для него это было важно.

Фиона оказалась необычной — наблюдательной, умной и чуткой; если такой девушке что-то непонятно, она будет думать об этом до тех пор, пока узелок проблемы не развяжется сам собой. Из нее получилась бы хорошая свидетельница, однако я не люблю иметь дело с необычными людьми.

— Четыре парня, три девушки, — сказал я. — Три пары плюс один? Или просто компания друзей?

Фиона почти улыбнулась, глядя на снимок:

— В общем, компания друзей. Даже когда Дженни и Пэт начали встречаться, все изменилось не так сильно, как можно было бы подумать. Кроме того, мы сами понимали, к чему идет дело.

— По вашим словам, вам хотелось, чтобы вас любили так же, как Пэт любил Дженни. Значит, остальные парни были не сахар? Не было идеи попытать счастья с одним из них?

Она покраснела. Румянец снова сделал ее юной и полной сил. На секунду я подумал, что это она из-за Пэта, что из-за него в ее сердце не осталось места для других парней, однако она сказала:

— Если честно, я пыталась. Конор… мы с ним встречались. Недолго — четыре месяца. В то лето, когда мне исполнилось шестнадцать.

В таком возрасте четыре месяца вместе — это практически супружеские отношения. Я увидел, как дернулись ноги Ричи.

— Но он плохо с вами обращался, — сказал я.

Румянец стал гуще.

— Нет. Не плохо. Ну то есть он всегда был добр ко мне.

— Серьезно? В таком возрасте парни могут быть очень жестокими.

— Только не Конор. Он был… милым. Добрым.

— Но?..

— Но… — Фиона потерла щеки, будто хотела стереть румянец. — Честное слово, я была в шоке, когда он пригласил меня на свидание, — мне казалось, что ему нравится Дженни. Он ничего об этом не говорил, просто… Просто у меня было такое ощущение, понимаете? А потом, когда мы стали встречаться, он… мне казалось… Ну то есть мы отлично проводили время, нам было весело, но он всегда хотел быть с Пэтом и Дженни: ходить с ними в кино, сидеть на берегу — да что угодно. Даже тело Конора со всеми его углами было постоянно направлено в сторону Дженни. А когда он на нее смотрел… то просто светился. Рассказывая анекдоты, в самом смешном месте он смотрел не на меня, а на Дженни…

А вот и наш мотив, самый древний в мире. Странное дело, но я вдруг почувствовал себя очень комфортно — понял, что с самого начала был прав: Спейнов убила не буря, случайно прилетевшая с моря. Они сами растили ее всю свою жизнь.

Я чувствовал, что Ричи настолько не может усидеть на месте, что едва не гудит. Я не стал на него смотреть.

— Вы думали, что ему нужна Дженни. Что он гулял с вами, чтобы быть рядом с ней.

Я пытался смягчить слова, однако вышло все равно жестоко. Фиона вздрогнула.

— Наверное. Вроде того. Может, отчасти поэтому, а может, надеялся, что мы с ним будем похожи на них, на Дженни и Пэта. Они…

На противоположной странице альбома была фотография Пэта и Дженни — судя по одежде, снимок сделан в тот же день. Они стоят на стене лицом к лицу, почти соприкасаясь носами. Дженни улыбается Пэту; он с восторгом смотрит на нее. Горячее сладкое лето. Где-то вдали тонкая полоска моря — синяя, словно полевой цветок.

Ладонь Фионы зависла над снимком, словно она хотела его коснуться, но не могла.

— Это я снимала.

— Отличный снимок.

— Их было так легко фотографировать. Обычно, когда снимаешь двух людей, нужно постоянно следить за тем, как преломляется свет в пространстве между ними, но у Пэта и Дженни свет не преломлялся, а шел прямо… Они были особенные, в школе их любили: Пэт отлично играл в регби, за Дженни увивалась куча парней, — но вместе… они были прекрасны. Я могла целый день на них смотреть и думать: «Вот оно. Вот так и должно быть».

Кончик пальца коснулся их сжатых рук, скользнул дальше.

— Конор… Его родители развелись; отец жил в Англии или еще где-то, я точно не помню. Конор никогда про него не вспоминал. Пэт и Дженни были самой счастливой парой, которую он когда-либо видел. Он словно хотел быть ими, вот и решил, что если мы станем встречаться, то… В то время я ни о чем таком не думала, но потом…

— Вы говорили с ним об этом?

— Нет. Мне было слишком стыдно. Ну то есть это же моя сестра… — Фиона провела руками по волосам, сдвинула их вперед, чтобы прикрыть щеки. — Я просто с ним порвала. Ничего серьезного — я ведь не была влюблена в него. Мы были просто детьми.

Но это наверняка было очень серьезно. «Моя сестра…»

Ричи откатился от стола и ушел в противоположную часть комнаты, чтобы снова включить чайник.

— По вашим словам, Пэт ревновал, если другие парни заглядывались на Дженни, — бросил он через плечо, высыпая в кружку кофе из пакетика. — Это вы про Конора, да?

Фиона вскинула голову, однако увидела, что Ричи смотрит на нее с неподдельным интересом.

— Он не ревновал так, как вам кажется, — ответила она. — Просто… просто он тоже это заметил. И когда я порвала с Конором, Пэт встретился со мной через пару дней и спросил, в чем дело. Я не хотела ему говорить, но Пэт… с ним легко общаться, и я всегда ему обо всем рассказывала, словно он мой старший брат. Так что, в конце концов, я все ему выложила.

Ричи присвистнул:

— Не люблю насилие, но если бы мой школьный дружбан стал клеиться к моей девушке, то получил бы по морде.

— Кажется, Пэт думал об этом. Ну то есть… — В ее глазах вспыхнула тревога. — Он тоже не любил насилие, но вы правильно говорите: он пришел в ярость. В тот день Пэт заглянул к нам домой — Дженни не было, она выбежала за покупками, — и когда я ему обо всем рассказала, он просто взял и ушел, белый как мел. Я очень испугалась — нет, я знала, что Конору он ничего не сделает, но… Мне казалось, что такая новость разрушит нашу компанию, и тогда все будет ужасно. Я… — Она склонилась к своей кружке. — Я пожалела о том, что разболтала обо всем как дура. И о том, что вообще связалась с Конором.