Потрясатель вселенной - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 12

– Ты просто Спиноза, Олежка, – хмыкнула Роксалана и потерла яблоко о нагрудный доспех. – С этим чего делать?

– Можешь съесть, можешь девочкам… – Последние слова ведуна заглушил смачный хруст.

– Сладкое!

– Беглецы могут унести самое ценное, – опять вернулся к своему предложению воин.

– Пусть несут, – легко согласился Середин. – Пусть недовольные бегут, Чабык. А то запрутся где-нибудь, начнут обороняться, устроят пожар… Зачем нам это нужно? Коли бедняки спрячут в кустах несколько старых мисок, от нас не убудет. Целый и невредимый город всяко дороже.

– Зачем тебе город, посланник? – с искренним недоумением истинного кочевника удивился Чабык. – Земли всех наших родов в твоем распоряжении, ставь свою юрту где пожелаешь, выпускай свои стада, выбирай себе жен, расти детей.

– Про жен он пошутил! – строго предупредила Роксалана и свободной рукой погладила рукоять шамшера. В ее симпатичной головке обиды носили некий странно-выборочный характер. Когда они укладывались на ночлег, она про минувшую размолвку помнила. Когда Олег собирался устроиться отдельно, напрочь забывала. – Слушай, а каких это мертвых тебе обещал этот ненормальный?

– Ну-у… – Вдаваться в детали первого своего похода в здешние края ведуну, естественно, очень не хотелось. – Тут, понимаешь… Тут все эту легенду знают. Говорят, в давние времена колдуны оживляли мертвых и отправляли их воевать вместо людей.

– А че, практично. – Девушка метнула огрызок в сторону города. – Война идет, а никто не погибает… Ты чего так на меня смотришь, Чабык?

– Ты прав, посланник, – кивнул воин, – каимцы честны. Они не попытались тебя отравить.

У Роксаланы округлились глаза, она натужно закашляла:

– Ты чего… чего раньше… не сказал?!

– Мы готовы дать тебе красивых послушных жен, посланник, сколько ты пожелаешь, – как всегда невозмутимо повторил Чабык. – Зачем тебе город?

– У меня есть нехорошие подозрения, – вздохнул Середин, наклонился вперед и постучал спутнице по спине. – Очень нехорошие. Так что не будем торопиться. Утро вечера мудренее.

– Как скажешь, посланник. – Воин поднялся и, прижав руку к груди, почтительно поклонился Олегу и Роксалане. Видимо, русскую присказку он принял за намек на позднее время.

– Кирзач старый, – буркнула себе под нос девушка, провожая его взглядом.

– Ты забыла вспомнить про гендерный шовинизм, – улыбнулся Олег.

– Он меня чуть не отравил!

– Ты сама все время их дразнишь. Имей уважение к чужим обычаям.

– Это не обычаи! Это дискредитация по половому признаку, унижение и надругательство, – завела знакомую пластинку Роксалана. – Любая женщина умеет драться не хуже мужика, умеет стрелять, умеет прыгать с парашютом. В конце концов, любая женщина умнее мужиков!

Олег, покачав головой, отправился в юрту: спорить с воительницей, хронически забывающей, что имеет втрое легче мужских и меч, и доспех – выкованные как раз Серединым, – было бесполезно. Она не понимала, что в первую очередь ее защищает не собственное мужество, а слава любимой жены колдуна, Приносящего добычу. И уже во вторую – ловкость и отвага.

Рука отодвинула полог – и прямо перед собой, лицом к лицу, ведун обнаружил страшную рожу: черные обвислые глаза, кровавые потеки на щеках, полоска зубов на лбу. Олег отпрянул, но тут же сообразил:

– Урга! – и ринулся внутрь…

Меч вынимать не потребовалось – шаманка исчезла, как сквозь землю провалилась. Невольницы уже дремали – их не спросишь, под походную постель из овчинных шкур спрятаться невозможно, никаких порезов на кошме или повреждений в решетках стен тоже видно не было.

Праздник изготовления чучела снова откладывался.

* * *

Ранним утром, когда солнце, протискиваясь между облаками, медленно выползло из-за горизонта, проснувшимся обитателям воинского лагеря представилось необычное зрелище. В частоколе осажденного города одна за другой на все четыре стороны открылись прочные калитки из сбитых в щиты жердей. Тут и там вверх откидывались люки. Жители Кивы выбирались из домов и в чистых белых одеждах, без обуви и поясов, спускались на поле между чужеземцами и городом. Женщины, дети всех возрастов, старики – они один за другим вставали на колени и склоняли головы, ожидая своей судьбы. Смиренные, они вытягивались в белые линии, десяток за десятком. Три, четыре… Пять с небольшим.

– Горожан не обижать! – еще раз громко предупредил Середин. – Не убивать, не калечить, не грабить! Теперь это наши люди…

Он первым пересек свободное пространство, предназначенное для битв между захватчиками и защитниками каимской твердыни, поднялся на стену, прошел по внешнему валу, заглядывая в распахнутые люки.

Первое, что бросилось ему в глаза – так это то, что повсюду исчезли зеркала. Те самые, что давали жилищам свет. Через которые мудрый Раджаф приглядывал за подданными и через которые при необходимости успешно передвигался. Второе – в городе полностью отсутствовал запах угля. Будучи кузнецом, Олег с легкостью отличал запах перекаленного с железом или медью топлива от обычного перегара из домашнего очага. Зато многие продушины приторно воняли навозом. Это означало, что в бывших ремесленных мастерских, некогда наполненных звоном и жаром, теперь переминались козы и коровы, дожидаясь, когда их выпустят на весенние пастбища.

– Вот проклятие… – Он быстро пересек все три вала, за центральным спустился вниз, в святилище – и обнаружил почти опустевший за зиму, пахнущий влажной табачной сладостью сеновал. От прежнего города не осталось ничего: ни богатства, ни людей, ни богов. Город напоминал крепкое страусиное яйцо, из которого ловкий усатый-полосатый сурикат высосал все содержимое. Уцелела только скорлупа. – Вот тебе и поторговали…

Середин поворошил ногой рассыпанные на каменных плитах соломинки, печально хмыкнул и выбрался наверх. Сделал еще круг по среднему валу, надеясь заметить хоть какие-то признаки прежнего богатства, спустился вниз, к покорным каимовцам, медленно двинулся между рядами. Старики, старики. Дети. Большей частью – малолетки. Среди слабого пола не оказалось никого младше сорока на вид и старше двенадцати, среди сильного – младше шестидесяти и старше десяти.

– За старосту у вас кто? – мрачно поинтересовался он возле грудастой тетки с уродливым шрамом поперек лица.

– Я здесь, господин! – поднял голову давешний старик, что выпрашивал для города милость чужаков.

– Неужели? – усмехнулся Олег. – А я думал, на заклание отправили самого больного и слабого, которого не жалко.

– Прости, господин. Среди живых у нас нет достойных уйти с тобой.

– Вставай, колени застудишь, – дернул пальцем вверх ведун. – Идем со мной. Остальные пусть домой возвращаются. Отныне у вас начнется новая жизнь. Непривычная, но совсем не страшная. Привыкайте. Чабык! Вели собрать в городе оружие, как бы не порезались с непривычки. Отныне эти несчастные под нашей защитой, самим им воевать не придется.

– Слушаю, посланник, – мгновенно повеселел кочевник. Оружие – это тоже добыча, и совсем неплохая. Значит, не зря через реки и горы сюда пробирались, не зря колдуну-иноземцу снова доверились.

Старик же со всех сил заторопился за ведуном – но никак не поспевал, прихрамывая сразу на обе ноги и неестественно раскачиваясь.

«Вот уж кому бараний жир с горчицей не помешал бы», – подумал Олег, входя в юрту, и…

– Уманмее, птах-птах, Мардук-хана, птах-птах, Тха-кемана птах-птах, ваюли-и-и-и! – выла старая вонючая шаманка над чадящим очагом, надвинув малахай по самые зубы. С раскинутыми руками, со свисающими полами чапана, она походила на грифа-стервятника, отпугивающего от добычи незваных чужаков.

Добыча была здесь же: Роксалана стремительно кружилась на постели, закатив глаза, вскинув ладони с растопыренными пальцами, каким-то чудом не путаясь в овчинах и не теряя равновесия. В этот раз у нее хватило ума натянуть долгополую рубаху – но вот отказаться от пожирания поганок директор по продвижению и маркетинговому обеспечению фирмы «Роксойлделети», вестимо, не смогла и теперь выла на одной ноте, роняя слезы и слюни.