В огне аргентинского танго - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 10

• Предыдущая
• 10/54
• Следующая

– Нет, – отрезала Лиза. И тут же поправилась, смягчив тон: – В том смысле, что ничего не случилось. Честное слово. И мы не избегаем друг друга, с чего ты взяла.

– Да? – саркастически протянула Маня.

Кирилл с Глебом подошли к столу, Протасов со всеми поздоровался, с парнями обнялись, похлопав друг друга по спинам, Кирилл тем временем успел поймать официанта, который принес им еще один стул, расселись.

И Глеб оказался рядом с Лизой, и она абсолютно точно знала, что подстроила это Маняша.

– Привет, Лизавета, давно не виделись, – излучая дружескую радость, поздоровался Протасов.

– Привет, – ответила в тон ему не менее дружественно она.

Нормально, она вполне справляется, похвалила себя мысленно Лиза, и действительно, он же ее не задушит, да и чтобы прямо коленки тряслись, голосок перехватывало и сердце замирало – не скажешь, чтобы сильно. Отболело, отшумело, может, хоть немного?

– Действительно, как-то давно не виделись, – поддержала она легкую беседу. И спросила вполне намеренно, чтобы напомнить себе суть, их разделяющую: – Как жена, как дочь? Как твоя серьезная работа?

– Да все в полном порядке, Лизонька, – легко и весело отозвался Протасов, поддержал тост за замечательный вечер и встречу, двинутый Кириллом, чокнулся со всеми. Они отпили из бокалов, и Глеб снова повернулся лицом к ней: – Дочь растет умная не по возрасту, рассудительная такая, смешная, Ольга обустраивается на новом месте, мы же в Москву переехали, тебе Кирилл говорил, наверное?

Лиза кивнула: говорил. Она еще тогда подумала, что теперь придется постоянно у него спрашивать, а нет ли там где-нибудь возле него поблизости Протасова, каждый раз, когда захочет встретиться с братом, настолько это уже стало привычкой – избегать встречи с Глебом.

– Ну, вот, пожили с родителями первое время, квартиру снимали, а полгода назад я собственную квартиру купил, вот Ольга и приводит ее в порядок. А ты как поживаешь?

– Поступила в аспирантуру, в следующем году получу второе высшее, немного работаю, танцую, немного преподаю танец. Ничего особенного, – поддерживая заданный ими дружеский легкий тон, ответила она.

– Ничего себе «ничего»! – возмутился Протасов. – И аспирантура, и второе высшее, и работа, и танцы. А личная жизнь в этот график вписывается? Парень-то у тебя есть?

– Выбираю, – усмехнулась Лиза.

Он хотел сказать что-то еще, но его перебил усиленный микрофоном громкий голос ведущего вечер, на который обернулись все сидящие в зале:

– А, тепе-е-ерь… – растягивал он специально слово, – объявляется король этого вечера! – Он взял интригующую паузу и завершил объявление громким: – Танго! Желающих приглашаем на паркет!

Зазвучали первые аккорды длинного вступления, ожидающего выхода танцоров, редкие пары потянулись на сцену…

– Пойдем? – вдруг развернулся к ней Протасов, и в глазах его запрыгали чертики, и возникло что-то опасное, темное, влекущее.

У Лизы заколотилось сердце, кровь отлила от щек, и стали совершенно холодными пальцы на руках. Она смотрела на него расширившимися от шока глазами и видела его фатальную решимость – как в костер, туда, где огонь, даже если мы мотыльки!

– Нам нельзя. Ты же знаешь, – прошептала она вмиг осипшим горлом.

– Пойдем! – протянул он ей открытую ладонь.

Такой настоящий, честный в своей страстности – не солененький растворчик дружеской беседы ни о чем, скрывающей за своей постной ненужностью все истинное, горящее в каждом из них, а обжигающая, мощная мужская сила чувств.

– Пусть еще раз, наверное, последний в этой жизни мы станцуем его с тобой! – позвал он за собой в огонь женщину. – Давай, Лиза!

И она решительно вложила свою маленькую ручку ему в ладонь и поднялась со стула.

– О! – восхитился Кирилл и пообещал всем сидевшим за столом: – Вы сейчас увидите нечто! Они вдвоем такое выделывают! Обалдеть можно!

И снова разряд тока пробежался по всему ее телу, как только они встали в позицию и она почувствовала ладонями силу его руки и мощные мышцы спины!

И-и-и!

Все повторилось и стало еще сильнее, жарче от запретности, недозволенности и годами сдерживаемых чувств. И у нее накатывались слезы и тут же высыхали от сжигавшего их в танце огня.

Трам! Та-та-да-та-та-й-да! – рыдали вместе с ними скрипки!

Глаза в глаза – она живой огонь в его руках, он укротитель и покоритель этого огня! Она уступает и подчиняется – и восстает, и утверждает свою свободу! Он покоряет и подчиняет – и восхищается ее свободой и покоряется ей!

Трам! Та-та-да-та-та-й-да! – стонал рояль о губительности страстей!

Она пела ему телом песню о своей независимости и ожидании сильного мужчины, который сумеет покорить ее – он отвечал ей обещанием и приглашал попробовать этой сладкой несвободы!

Трам! Та-та-да-та-та-й-да! – хрипел сексуальный аккордеон, оплакивая всех уже погибших от этого огня!

Она порхала, еле касаясь паркета ножками, а он вел, оберегал сильными руками и удерживал ее в этом полете. И Лиза чувствовала его всего, каждое его движение, каждую перекатывающуюся мышцу под кожей – они были одним целым, музыкой и танцем. И утверждали этим танцем торжество чувственной любовной страсти!

Всё! Последний аккорд! Как исполнение приговора!

Несколько мгновений они стояли, тяжело дыша, и неотрывно смотрели друг другу в глаза.

– Браво! – прогремел в микрофон голос ведущего.

И они вернулись на землю, в реальность.

Вместе с остальными парами сделали поклон зрителям и пошли к своему столику.

Опустошенные.

– Боже, ребята! Это просто фантастика, что вы там вытворяли! – встретил их первым Вадим. – Я такого в жизни не видел!

– Это какая-то феерия! – подхватила Надя. – Вы были просто потрясающие! Лиза, вот с кем тебе надо было всегда танцевать, а не с сопливыми партнерами!

– Так нельзя танцевать, от такого танца можно с ума сойти! – вклинился дядя Андрей.

Их теребили, обнимали, хлопали по спинам, передавали из рук в руки, что-то восторженное неслось со всех сторон, и даже подтянулись люди с соседних столиков, аплодировали стоя и тоже что-то говорили, и только Маня, хлопая в ладоши, смотрела на Лизу задумавшись, не принимая участие в общем шквальном восторге.

Заиграла музыка, призывая к другому танцу, народ потянулся на танцпол, и восторженные высказывания утихли сами собой. Лиза села на стул возле Мани, налила себе минеральной воды в стакан, выпила залпом, налила еще. К ним подошли Глеб с Вадимом и Лешей. Протасов взял ее ладонь, наклонился, поцеловал легким поцелуем, еле касаясь губами, распрямился:

– Спасибо за танец, – улыбнулся он.

– Тебе тоже спасибо, – улыбнулась она в ответ.

– Лизок, это было шикарно, ты потрясающая девушка! – чуть сдвинув Глеба локтем, протиснулся поближе к ней его друг Леша и тоже, ухватив ее ладошку, поцеловал. – А танцуешь просто отпадно!

– Спасибо, я в курсе, – рассмеялась Лиза, вынимая ручку из его ладони.

– Манечка, – обратился к жене друга Протасов, – мы украдем у тебя Потапова? Хотим пойти куда-нибудь посидеть чисто мужским коллективом.

– Да берите! – рассмеялась Маняша. – Только верните в целости и сохранности.

– Обещаю! – приложил руку к сердцу Глеб. – В целости так точно, а насчет сохранности, это как пойдет. Ну все, девочки, пока! Рад был увидеться, – обратился он к Лизе и неожиданно наклонился и поцеловал в щеку, как обжег. – Еще раз спасибо за танец, Лизок. Мы с тобой зажгли!

– Это точно, – ошарашенно подтвердила Лиза.

И вернувшись поздним вечером домой, прошла в комнату, сняла со стены картину – приз за их первый танец – и убрала в самый дальний угол кладовки. Насовсем.

В следующий раз она увидела его через полгода.

На похоронах его дочери.

Он был черный от горя и никого не замечал рядом. Лиза даже не подошла выразить соболезнования, предположив, что Ольге будет неприятно ее видеть, а Глебу так и вообще незачем. И на поминки она не поехала. Расспрашивала потом Кирилла, как там у Протасова дела, предлагала помощь какую-нибудь, она знала действительно хороших и достойных психологов и могла помочь к ним попасть. Но Кирилл уверял, что не надо.

• Предыдущая
• 10/54
• Следующая