Джангар - эпос Калмыцкий народный - Страница 36
- Предыдущая
- 36/42
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
36
* * *
Савар Тяжелорукий на буром коне
Первым достиг далекой мангасской земли,
И поскакал он по необъятной стране…
Женщина пожилая сидела вдали
И собирала отбросы бурной реки…
Где только топлива не найдут бедняки!
Блеском очей темно-бурого скакуна,
Желтым сияньем секиры ослеплена,
На чужеземца поглядывала она
Из-под ладони… Спросил ее Савар тогда:
«Слушай, сестра, не знаешь ли ты, куда
Спрятали полоненного богатыря,
Что побежден Цаганом в честной борьбе?»
Та повернулась к нему спиной, говоря:
«Может быть, он доводится братом тебе?
Может быть, хочешь Цагана теперь наказать?
Что же, сказать — не сказать, сказать —
не сказать?..—
Поколебавшись, сказала: — Была не была!
И почему не сказать? Четыре кола
На ночь вбивали в ноги и руки его,
Днем истязали его беспрерывно бичом.
Восемь недель продолжались муки его.
Целая рать издевалась над силачом.
Колья сломались, и растянулись бичи,
А не смогли погубить его палачи,
Жив еще пленник стараниям их вопреки.
Плачут о нем старухи и старики!
Видя, что нет погибели силе его,
Новой подвергнуть пытке решили его.
Длинный железный прут поднесли к огню,
В горне большом накалили его добела
И пропускали четыре раза на дню
Через уста в желудок, — но смерть не пришла.
Пленника жизни лишить не могли палачи!
Пытку другую придумал Киняс: он — хитер!
Бросили самые крепкие силачи
Связанного храбреца в огромный костер.
Вдруг, с покрывало кибитки величиной,
Туча, висевшая в небесах с утра,
Медленно стала спускаться на пламя костра
И разразилась дождем и белой крупой,
И потушила костер дождевая вода,
Пленник стоял в головнях невредим и здоров!
Сжечь на костре не сумев, порешили тогда:
С камнем на шее, размером в сорок коров,
Бросить его в глубокий седой океан —
Но, словно пробка, всплыл над водой великан!
Все перепробовав, собрались на совет.
„Экая притча! На Хонгра погибели нет!
Крепким бичом истязают — не стонет он,
В бездну морскую бросают — не тонет он,
Мучают — не замечает, в костре не горит!“
И на совете каждый свое говорит:
Кто предлагает бросить пленника в пасть
Десятиглавого муса — в горах он живет!
Кто предлагает бросить пленника в пасть
Щуки морской — владычицы жителей вод!
Но посоветовал — сказывали старики —
Мудрый провидец Кюсхе:
„Дадим араки
Пленному, к жизни да будет он возвращен!
Если действительно Хонгра мы взяли в полон —
Противостать не сумеем его судьбе.
Знайте же: нет у него души при себе!
Если не дожил Джангар до смертного дня
И не разбиты копыта его коня,
Если не сломан Джангра сандаловый дрот,
Если не сломан Джангра великий народ, —
Нам отомстит когда-нибудь смелый нойон.
В юные годы заставил он ханов племен
Кланяться низко своим ногам в стременах,
И покорил он ветра четыре навек.
Хонгра отпустим, пока он в плену не зачах,
С этим нойоном пребудем в мире навек!“
Право, не знаю, как порешил совет.
Все, что слыхала, брат мой, от разных людей,
Все рассказала!» Савар вручил ей в ответ
Золота слиток, ценою в сто лошадей.
«Это, — сказал он, — награда на первый раз…
Ну, погоди же, лютый Хара Киняс!»
К десятигранному поскакал он дворцу
И наскочил на стражу — тюмены стрелков,
И не позволил ни одному храбрецу
Сесть на коня и семьдесят восемь полков
В трепет привел он старинным кличем: ура!
Сразу подули пронзительные ветра,
И помутнело вверху, пожелтело внизу.
Савра секира напоминала грозу:
Молнийный пламень бежал из ее острия,
И низвергалась на камень крови струя.
Савар один преследовал целую рать.
Знатных и черных — где уже тут разбирать!—
Савар могучей секирой своей сокрушал,
Слабых и сильных, людей и коней сокрушал!
Вдруг повернулась войска срединная часть.
Лучший метатель копья — копье метнул,
А не сумел он в Савра копьем попасть.
Лучший стрелок из лука — лук натянул,
А не сумел он в Савра стрелой попасть.
Тщетно пытались тысячи биться с одним —
Падали богатыри без счету пред ним,
Тех, кто не падал, — перед собою погнал.
Вскоре примчались Джангар и Строгий Санал.
Оба на копья насаживали пятьдесят
Лютых врагов, мертвецов бросая назад…
Следом за ними примчались, бури быстрей,
Славных шесть тысяч двенадцать богатырей,
С войском Киняса перемешались они.
Ровно четыре луны сражались они,
Луг закачался, красной рекой залитой,
И в полумглу погрузился мир золотой.
Все перепуталось: пеший с конным слился,
Возглас «ура!» с железным звоном слился,
Конская кровь с человечьей кровью слилась,
И до колен седоков она поднялась.
Неисчислимые жители вражьей земли
Выйти на свет из кибиток своих не могли,
Небо с землею слились воедино тогда.
Пала Кинясовых войск половина тогда,
И половина Джангровой рати легла,
Мудрый Алтан Цеджи, златоуст Ке Джилган
Наземь свалились. Из многочисленных ран
Алая, славная кровь струями текла…
Джангра заметив, свирепый Хара Киняс
От силачей своих отделился тотчас,
Меч обнажив, поскакал по мокрой земле
На скакуне, подобном огромной скале.
Дрот боевой таща за собой, что аркан,
В сторону Джангра подался… мангасский хан
Был уже близко, Джангра Богдо настигал.
Но извернулся огненный конь Аранзал,
Ловко споткнулся, будто нечаянно, конь,
Мимо Киняса промчал хозяина конь, —
Злобный Киняс только воздух рассек мечом!
Сразу же выпрямился на Рыжке своем
Джангар, владыка нойонов. Одной ногой
Стал на седло, на мягкую гриву — другой,
Лютого хана Киняса быстро догнал,
В лютого хана мангасов дрот свой вогнал.
Дрот, поразив Киняса навылет, попал
В конский хребет — и в кости остался торчать.
Кинуться не успела мангасская рать
Хану Кинясу на помощь, — как вдруг Аранзал,
Искрой степного пожара мелькнув, на скаку
Джангру помог: дотянулся нойон к темляку
Длинного дрота! Трижды пытался нойон
Хана Киняса поднять на дроте своем, —
Тщетно! Тогда, неудачей своей разъярен,
Бросился Джангар на всадника с криком «Ура!»
Поднял он хана Киняса вместе с конем —
Каменной глыбой, громадной, точно гора.
Думал: «Теперь я нанес пораженье врагу», —
Но бегунец Киняса подпрыгнул — и вот
Длинный сандаловый дрот согнулся в дугу,
Переломился длинный сандаловый дрот
Там, где со сталью соединялось древко!
Ныне у Джангра в руках оказалось древко,
Острая сталь упала на землю, звеня,
Вместе с мангасским и конским мясом живым.
Так и не справился Джангар с мангасом лихим.
Лютый Киняс, припадая к гриве коня,
Быстро умчался к своим, сознанья лишен…
И со слезами досады собрал нойон
Славного дрота обломки и громко вздохнул,
На поле сечи кровавой Джангар взглянул.
Он увидал залитые кровью луга;
Он увидал поредевшее войско врага;
Он увидал дерущихся богатырей —
Он увидал остатки рати своей.
Он увидал на высокой белой горе
Тяжелорукого Савра с торчащей в бедре
Синей стрелой, на раненом скакуне,
Ищущем исцеление в горной стране.
Он увидал: один только Строгий Санал
На поле возвышался на сером коне,
Дротом своим противников в кучу согнал…
Он увидал: известный вселенной стрелок —
Лучник прославленный, несравненный
стрелок —
Богатыря Санала стрелой не сразил.
Он увидал, коня своего торопя,
Мчался к Саналу первый метатель копья, —
Но исполина Санала копьем не пронзил!
Джангар глядит, как дерутся богатыри.
Он разъярен, разбух его желчный пузырь…
«Что же нам делать?» — спросил,
головою поник.
«О мой нойон, — ответствовал богатырь, —
Надобно вам исправить сандаловый дрот!» —
«Где же кузнец?» — «В стране четырех владык,
В этой стране знаменитый Кеке живет,
Мастер искусный. Он вам поможет, Богдо,
А не поможет Кеке — не поможет никто!
Надо скакать до него четыре луны…
Не беспокойтесь, нойон, о делах войны,
В путь отправляйтесь и сбросьте бремя забот,
Знайте: покуда цел мой сандаловый дрот,
Знайте: покуда целы копыта коня,
Знайте: покуда моя не разбита броня,
Знайте: покуда солнцем сменяется мрак,
Знайте: покуда я жив, — из этих вояк,
Загнанных в кучу, не выпущу ни одного!»
«О мой Санал! Отныне в руках твоих
Жизнь или смерть народа всего моего,
Будущее духовных дел и мирских»,—
Молвил нойон и помчался в страну Кеке.
Через четыре недели прибыл туда.
Кузню Дархана Кеке увидал вдалеке.
В двухгодовалого жеребенка тогда
Рыжего превратил он коня своего,
В крохотного мальчугана — себя самого,
Спрятал обломки дрота в речном песке.
Вскоре добрался до кузни Дархана Кеке.
Джангар увидел: трудиться не просто там!
В сутки сменялось работников до ста там,
Тяжкой работы не выдержавших у мехов.
Если без спросу в кузню входили — беда!
Это считалось ужаснейшим из грехов,
Строго наказывали виновных тогда!
Мальчик, не выдержав, в кузню без спросу
вбежал.
Сразу поднялся один из ста ковачей,
Самый тяжелый молот в руках он держал:
«С пламенным ликом, с грозою гордых очей,
Что ты за мальчик, откуда, отпрыск ты чей?
Кто разрешил тебе в кузню войти, не спросясь?
Голову с плеч сниму я тебе сейчас!».
«Дядюшка, неповинна моя голова.
Только сейчас о порядках твоих узнаю!»
Старший кузнец, услыхав такие слова,
Молот стальной опустил и кузню свою
Взглядом обвел красноватых и зорких глаз.
Всем двадцати кузнецам отдал он приказ,
Чтоб уступили мальчику место сейчас.
Мальчик сел у мехов и легко, без труда
Уголь воспламенил. Изумились тогда
Горновщики, стоявшие невдалеке!
Остановиться велел мальчугану Кеке,
Молвил он: «Очи твои подобны глазам
Сокола, воспарившего к небесам.
Слишком походишь ты на владыку держав,
Слишком твой облик божественно величав!
Девушки, что собирают отбросы в реке,
Могут еще унести — озорной народ! —
Сломанный дрот, который ты спрятал в песке.
Ты поскорей принеси мне сандаловый дрот.
Я по заказу Узюнга — отца твоего —
Сделал его. Мой Джангар, три года всего
Было в ту пору тебе… Когда на дрот
Я надевал двенадцатислойный кожух, —
Воздух вовнутрь проник: О, я знал наперед,
Что через семьдесят лет сандаловый дрот
В схватке с Хара Кинясом сломается вдруг,
Знал я: отломится дерево от острия
Именно там, где воздуха скрыта струя…»
Мальчик принес обломки дрота ему.
Чтобы скорее пошла работа — ему,
Джангру, меха раздувать приказал кузнец!
Длинный сандаловый дрот готов наконец.
Джангар поблагодарил Дархана Кеке,
На поле битвы коню скакать приказал.
Мысли быстрей полетел скакун Аранзал.
Через четыре недели нойон вдалеке.
Вражьи войска увидал: отважный Санал
Злобных мангасов к воротам моста загнал.
Джангар воскликнул: «Ставший напевом
дневным,
Витязь, моим сновидением ставший ночным,
Мой многорукий дуб, многошумный сандал,
Сокол охотничий мой, прекрасный Санал!
Это ты стал бронею народов моих.
Это ты не дал мангасам поколебать
Благополучье духовных дел и мирских!»
Так он сказал и напал на мангасскую рать,
И, нападая с одной стороны, рассекал
Сотни, пока другой стороны достигал,
И, повернув жеребца, нападал опять…
Так на врага нападал он с шести сторон.
В каждом наскоке сваливал славный нойон
По шестьдесят прославленных богатырей.
Пеших, как стебли, срезая секирой своей,
Джангар примчался к высокой белой горе.
Тяжелорукого Савра он увидал.
Алую кровь извергая, со сталью в бедре,
Савар лежал, как сваленный бурей сандал,
Мудрой главой касаясь гранитной скалы.
Джангар извлек из бедра наконечник стрелы
И положил на рану листочек травы —
Верное снадобье самого Зонкавы.
Сразу в сознанье славный пришел исполин,
А темно-бурый скакун в мураве долин,
В водах прохладных ключей поправился так,
Будто в бою не бывал!.. Отважный смельчак,
Савар Тяжелорукий сел на коня
И за нойоном пустился, бронею звеня.
Савра вернув на поле брани скорей,
Молвил нойон: «Как стадо баранье, скорей,
Богатыри, соберите мангасскую рать.
Богатыри, стерегите мангасскую рать.
Я же коня по следам страдальца пущу,
Храброго Хонгра останки я поищу!»
36
- Предыдущая
- 36/42
- Следующая
