Однажды в России, или Z cesku – z laskou - Жидков Иван - Страница 48

• Предыдущая
• 48/51
• Следующая

– Вы говорите, что Стрепетов позволяет себе неэтичные высказывания позволяет в прессе. Но вы сами заявляли, что желание руководства три раза за 10 лет выиграть кубок УЕФА – это ненормально. Вы считаете свои высказывания этичными? И как может руководство реагировать на ваши высказывания?

– Как можно такое говорить? Покажите мне команду, которая трижды выигрывала кубок УЕФА за 10 лет. Такого еще никогда не было. А что касается русских команд… Вы хотите от меня услышать, что мы каждый год будем выигрывать чемпионат, брать кубок России, кубок УЕФА?! Зачем мы будем обманывать болельщиков? Никто до меня не мог говорить то, что он хочет. Так было и при Морозове. Я развел демократию. Все могут высказываться, говорить о том, о чем хотят. И игроки, и все.

– Вы говорите, что вам не нравится то, что говорит Стрепетов, ваш подчиненный. Понравится ли господину Фурсенко то, что вы называете его планы ненормальными?

– Не понравится.

– Как Владимир Боровичка воспринимает всю эту ситуацию? Он вас поддерживает?

– Я Владимира три раза захоронил (некоторое недоумение среди присутствующих – прим. ред.) По-русски – спас. Как он может еще это воспринимать? Когда я закончил в «Богемиансе», он решил, что он может работать как главный тренер. «Богемианс» сразу развалился. Не выиграл ни одной игры. И когда я ему позвонил и пригласил сюда, он мне сказал: «Ты меня четвертый раз спас…

Вся беседа была опубликована на страницах «Спорт День За Днем», но даже из этого отрывка беседы видно, насколько взвинчен был тренер и насколько тяжело он переживал свои последние дни в «Зените». Мы вышли из редакции, и лицо Властимила не выражало особого восторга.

– Знаешь, я доволен лишь тем, что поговорил с этими людьми. Они не заслужили того, что происходит с командой, никто с ними больше, думаю, общаться не будет.

Потом появились версии, что Петржела, дескать, пытался этой встрече с болельщиками спасти себя на посту главного тренера. Но когда мы ехали обратно на базу, я предупредил его, что с ним хочет встретиться один важный чиновник, болельщик «Зенита», чтобы сказать тренеру пару каких-то важных слов и может быть даже помочь чем-то. Власта устало махнул рукой:

– Чем помочь? В корне изменить ситуацию? Это все равно, что дуть в задницу мертвой лошади…

Но встреча, тем не менее, состоялась. Господин, имя которого я называть не стану из чувства солидарности, всегда лояльно относившийся к Петржеле, сказал:

– Властимил, мой вам совет – не сдавайтесь. Идите, как всегда, до конца. И если вы обыграете «Спартак», вам поставят памятник и никто не сможет вас убрать.

Самое страшное заключалось в том, что обыграть «Спартак» уже не представлялось возможным…

Пожалуй, никогда в жизни во время просмотра футбольного матча я не испытывал такой боли и отчаяния, как тогда, 30 апреля. Никогда «Зенит» за те три с половиной года, что им руководил Петржела, не выглядел так жалко, безвольно и разобранно, даже при знаменитых 1:7 от «Динамо» в 2003-м году. Достаточно было взглянуть на некоторых футболистов, чтобы понять – все кончено. Нет ни страсти, ни понимания ситуации, ни уверенности в завтрашнем дне. Агония Власты передалась команде, и она ничто не смогла противопоставить «Спартаку», который с новым тренером Владимира Федотовым отчаянно доказывал якобы непригодность для клуба с традициями Александра Старкова. Те 1:4 были всеисчерпывающими, после них у тех, кто сочувствовал Петржеле, возникло чувство обиды и безнадежности. Впереди был лишь один матч с ЦСКА, на который не вышел Аршавин. И впереди был переполненный самолет, который вез Властимила Петржелу в Петербург, за расчетом…

Рассчитали Властимила своеобразным образом, однако, когда он вышел из кабинета того, кто объявлял ему волю руководства урезать выплату по контракту с абсолютно непроницаемым лицом. И если кто-то думает, что в микроавтобусе по пути домой Власта изрыгал проклятия и воздевал руки к небу, то сильно ошибается.

– Надо же, какие вещи случаются, – усмехнулся он. – Вот тебе и 3 с половиной года работы. Выкинули, как собаку. Да бог с ними, я-то от голода не умру. Унижаться не стану. Они сами себя унизили. Сослались на то, что я статьи плохие писал про них…

Спустя день прилетела Зузана и начался чудовищный по своей сложности, как с технической, так и с психологической точки зрения, сбор вещей. Как же! Был приказ покинуть Петербург в течение 3-х дней! И надо же – Петржела в этот срок уж никак не мог уложиться. Раньше чем в воскресенье не улететь было никак. А в субботу вечером возвращалась из Москвы команда, с которой ее тренеру запретили контактировать. Вдруг разложит коллектив…

Уютный офис на базе разрушался буквально на глазах. Шкаф с сувенирами, из которого какие-то нерадивые сотрудники базы однажды утащили и выпили дорогой алкоголь, стоявший для красоты, увезти с собой не было ни малейшей возможности; кучу костюмов, которые в разное время покупал себе тренер, также пришлось оставить. Все, что было дорого сердцу Властимила, он забрал с собой, все что не представляло особой психологической ценности, пошло со своеобразного бесплатного аукциона.

Власта пригласил всех, кто был на базе и показал рукой на все добро: забирайте! Люди сначала не верили, а потом некоторые из них отвернулись. Чтобы скрыть слезы…Те скромные незаметные работники клуба, которые никогда не станут миллионерами, но которые всегда честно делали свое дело, вряд ли когда-нибудь забудут тренера Властимила Петржелу. Он был внимателен к людям, с удовольствием общался и шутил с каждым, часто мог просто так отдать ненужную ему вещь, иногда просто так подкидывал небольшую, но пристойную сумму денег в качестве подарка, причем делал это так, что отказаться было невозможно, жест был непротивным, невозмутительным. Было видно, что он не покупает человека, и не дает ему подачку, а просто делает то, что ему хочется, что приятно. То же самое скажет старенькая гардеробщица в его любимом ресторане, которая крестила Петржела вслед каждый раз, когда тот уходил. Как бы ни распределялись роли во всей этой тяжелой истории, но отъезд Властимила переживал каждый, кто мало-мальски его знал или хотя бы просто несколько раз видел по телевизору. Он всегда витал где-то в облаках, но при этом был земным человеком, который позволял себе слабости, но понимал и когда их допускали другие. Петржела был одним из нас, и никто никогда не стал бы завидовать ему в том, что он – богатый человек. Ибо он был безобидно богатым, и за доброе и честное к себе отношение платил тем же. У меня есть деньги, так пусть и вам будет хорошо! Но даже если у меня сейчас есть деньги, это не значит, что на них я променяю свою свободу, самого себя – так, наверное много сформулировать Петржелы.

Как много людей любило его со стороны, и как мало оказалось тех, кто по-настоящему умел его ценить… Увы, это касается и некоторых сотрудников клуба, пусть были и обратные случаи – ему в тяжелые минуты помогали люди, от которых он меньше всего этого ждал. Что ж, это логично. You'l never walk alone, Властимил. Ты никогда не будешь один…

Разгромленный дом в Дубравах представлял собой грустное зрелище. Там где еще недавно Зузана Петржелова во время своих не слишком частых визитов в Петербург пыталась навести хоть какой-то уют в холостяцком жилье, где никогда не было в холодильнике ничего, кроме йогуртов (со льдом или в сильно охлажденном виде Власта не пил никогда и ничего – болела голова), царил кавардак, как будто дом только-только подготовили к сносу. Петржеловы оставляли много – сервизы, мебель, не собираясь мелочиться с заказами контейнеров, перевозками и прочими заморочками. Прежде чем отправиться домой к одному из сотрудников ФК «Зенит» в качестве подарка, свое прощальную роль выполнил большой телевизор – на нем Властимил впервые посмотрел прямую трансляцию матча «Зенит» без самого себя на тренерском месте.

Питерцы матч с «Локомотивом», напомню, проиграли, а Петржела реагировал на события по-разному. Внешне абсолютно спокойно, но никто на самом деле и представить себе не может, сколько чувств рвались наружу, когда «Зенит» начал проигрывать 0:2, когда Кержаков не забил пенальти, когда прозвучал финальный свисток, когда на его месте камера выхватывала Владимира Боровичку… При этом все 90 минут с его лица не сходила классическая улыбка. Он продолжал «умирать» с нею…По окончании матча телевизор был выдернут из своего угла. Помогая выносить его (телевизор достался одному из немногих истинных друзей Петржелы), я ощущал себя так, как будто помогаю Властимилу убираться как можно скорее…

• Предыдущая
• 48/51
• Следующая