Бунт вурдалаков - Петухов Юрий Дмитриевич - Страница 34

• Предыдущая
• 34/88
• Следующая

А Земля — это часть Пристанища. Но Пристанище больше всей Вселенной. У него есть области в Ином мире, так? А оттуда есть вход-выход на Землю и в Пристанище.

Чудовищно! Иван остолбенел. Только сейчас до него стало доходить, что всё это означает. А означало это лишь одно — беспечная, погрязшая в изобилии, роскоши, неге Земля, та самая Земля, которая отодвинула свои внешние границы на сотни тысяч парсеков во все стороны от планеты-матушки.

Земля, упивающаяся своим величием, мощью, неприступностью, Земля, имеющая совокупный Звездный Флот, способный сокрушить любую из известных цивилизаций и все их вместе взятые, Земля, обладающая энергетическим потенциалом в сотни Сверхновых звёзд и инфраструктурами, не имеющими себе равных во Вселенной, эта избранница Божья и создание Божье, на самом деле открыта и беззащитна, как дитя, играющееся в куличики перед пастью аллигатора.

Что же там было — на Хархане?! Иван почти точно знал, там готовится нечто чудовищное, необратимое. Но что?! Голова болела уже нестерпимо. Он не мог больше выдерживать эту боль. Он был готов выдрать из мозга блокирующий сектор. Он вцепился обеими руками в свои длинные, запущенные кудри и то сдавливал виски, то тянул себя за волосы, словно собирался снять собственный скальп. Он не мог стоять. И ноги его не держали, они подогнулись — Иван плашмя упал в хвою. Проклятье! Всё потом! Хватит терзать себя. Хватит! Потом он всё вспомнит. Но не сейчас. Иначе смерть! Иначе конец всему, не только ему, как личности, как десантнику-смертнику, конец чему-то большему, может, и…

Метров сорок он прополз по сырой разлагающейся хвое. Он боялся остановиться, боялся потерять сознание от боли. Он запретил себе думать о чём-то ином кроме Поганого леса, гнилых корявых стволов, перебегающих от дерева к дереву леших, писклявых крысах на журавлиных ножках. Хватит.

Сперва надо выжить. А потом.

Он медленно встал на колени. Шатаясь, приподнялся.

Сделал шаг, другой. Всё нормально. Всё в порядке. Есть только Поганый лес, и ни черта больше. Лес и он сам в лесу!

Боль отступала. Иван вытащил шарик стимулятора, проглотил. Надо идти вперёд, только вперёд. И тут он впервые увидал глаза! Безумные. Пустые. И вместе с тем полные безутешной тоски, страха и чего-то дикого, полузвериного. Взгляд из-за дерева парализовал его. Леший!

Такой взор мог иметь только леший. Не зверь, не птица, не инопланетный гуманоид. Только тот мог обладать этим взглядом; кто продал душу дьяволу, кто нес в себе тоску вечного проклятья, страх грядущей, ещё очень далёкой, но всё же неминуемой расплаты и дикость разумного зверочеловека. Нечисти нет на белом свете, учили Ивана и всех землян учебники, ученые книги, опыт прожитых лет. Нечисть есть, шептали ему тайком парни из Закрытого сектора.

Она была, есть и будет — эта такая же реалия бытия, как и всё прочее. Они знали, что говорили.

Но Иван им не верил.

И вот теперь он замер с поднятой ногой. И не смел её опустить. Эта тварь не боялась его больше. Она смотрела на него во все глаза. А Ивану казалось, что глаз один. Это было как наваждение — он ясно видел на лице лешего два глаза. Но он видел и чёрный провал между ними. И был это не провал, а жуткий меняющий цвет и форму зрачок.

Носа на заросшем реденькой рыжей шерсткой лице почти не было, только две чуть выпуклые ноздри, тянущиеся к подбородку вместе с верхней губой.

Высокие, почти касающиеся рысьих ушей плечи, узкое вытянутое тело с чахоточной грудью и ещё более узким тазом. Леший, лешак, лихо одноглазое.

Откуда он тут, на планете-призраке в Пристанище?! Оборотень?

Иван опустил ногу. Сделал шажок вперёд. Он боялся спугнуть нечисть. Он боялся потерять хоть малейший шанс. Но существо, кем бы оно ни было, — не боялось чужака. Более того, оно вдруг вышло из-за полусгоревшей чёрной ели и остановилось у Ивана на пути, преграждая его.

— Кто ты? — спросил Иван на общедоступном межзвездном языке.

Существо не ответили.

Оно было очень странным. Иван никак не мог его рассмотреть толком, хотя обычно он сразу схватывал новые черты, облик встречных-поперечных, запоминал — он обладал взглядом профессионала, фотографирующего объект, воспринимающего его сразу, целиком и во всех деталях. Но сейчас творилось нечто неладное. Иван дважды тряс головой, пытаясь согнать с глаз несуществующую муть, прочистить их. Он не решался поднять руки неизвестно как воспримет этот жест страннее существо с тоскливо-пугливыми глазищами.

Нет, глаз всё же был один. Иван уже понял — никакой мути в глазах нет, он видит то, что ему показывают. Тело существа беспрестанно меняло очертания, будто оно дрожали крупной рваной дрожью. В нём не было ничего постоянного, ничего надежного, прочного — сквозь редкую шерсть просматривались местами ели и осины. Правая рука или лапа существа всё время пропадала и казалось, что оно вообще однорукое. То же творилось и с ногами — они то сливались в одну голенастую полусогнутую лосиную ногу с раздваивающимся на конце пучком рыжей шерсти, то вновь разделялись, уловить момент перехода было невозможно. Фантом! Наведённый фантом! — так решил Иван. Но леший был настолько не похож на все обычные фантомы, что с окончательным диагнозом не следовало спешить.

— Кто ты? — повторил Иван.

— Кто ты? — машинально отозвалось существо. И вытянув ручищу на почти нереальное расстояние в семь метров, коснулось Ивановой груди.

Прикосновение было мягким, осторожным. Вместе с ним Иван ощутил, как в голове его кто-то хозяйничает, с непостижимой скоростью выуживая всё подряд. Он тут же блокировал мозг.

— Поздно, — сказало существо тихо, со значением, — я уже всё знаю.

Тягучий говор и пропадающие согласные вместе с тяжёлым придыханием и всхлипами выдавали в существе его неземное происхождение. Леший заговорил на родном языке Ивана. Он говорил по-русски. Иван слишком много видел в жизни, чтобы удивляться новому. И всё же он не мог понять, почему все эти существа, лишенные каких-либо видимых приборов, мнемощупов, переговорников, запросто проникали в его мозг, начинали говорить с ним на его языке и… как они выражались, «всё знали» о нем и Земле. Это было непостижимо.

Биоцивилизация, достигшая сказочных высот развития? Раса, обладающая тайным зданием? Да кто же они такие, дьявол их забери!

— Ты не найдешь здесь то, что ищешь! — выдал вдруг леший без интонаций, продолжая дрожать и дергаться.

— А что я ищу? — поинтересовался Иван.

— Себе подобных. И вход. Потом ты будешь искать выход.

— Откуда такая уверенность?

— Ты не первый здесь.

Иван опустил глаза. Подлый Авварон тоже говорил что-то про предшественников Ивана, легших костьми на подступах к Пристанищу. Значит, были земляне здесь, были?

— Были, — равнодушным тоном ответил леший. И впервые за всё время моргнул своим непонятным глазом — волосатое веко скрыло зрачок. Когда оно поднялось было на его плоском лице два тоскливых, диких ока.

И каждое смотрело в свою сторону. — Они не совсем погибли, ты не правильно думаешь.

Иван уже думал о другом — о том, что всех их, скопом, не разбирая, пора брать и силком тащить в психушку: и его, и лешего, и гнусного колдуна вместе с его Огом, и филина, и чудищ с прилипалами, и мохначей-призраков! Всех! Но вслух он сказал другое:

— Не совсем погибли? Здорово получается. Я вот всегда считал, что можно не совсем проснуться, не совсем выздороветь, но погибнуть не совсем нельзя. Можно погибнуть или не погибнуть.

— Это почти Пристанище, — уныло протянул леший, выговаривая каждое слово старательно и с натугой, — здесь нельзя совсем погибнуть. Жизнь здесь состоит из череды воплощений и перевоплощений. Разумная материя слишком ценна, её не хватает, её нельзя превращать в ничто.

— Кто это определил?

— Не будь излишне любопытным, подумай о себе, — посоветовал леший.

Рука его обрела прежние размеры, она больше не вытягивалась резиновой безразмерной кишкой. Но сам леший оставался каким-то нематериальным, зыбким.

• Предыдущая
• 34/88
• Следующая