Удивительные донумы - Темкин Григорий Евгеньевич - Страница 16

• Предыдущая
• 16/49
• Следующая

Верблюд — поистине животное пустыни и, по убеждению бедуинов, создано Аллахом только для них. Богатство бедуина определяется количеством у него верблюдов, ибо ни одно домашнее животное не может сравниться с ним выносливостью в пустыне и силой. Верблюд спокойно ступает по растрескавшейся, раскаленной земле, вязкому, сыпучему песку, полю, усеянному базальтовыми обломками и валунами, где ни ослу, ни лошади не пройти. Они умеют плавать и делают это с удовольствием, когда выпадает такая редкая возможность. Если же нет воды, верблюды обходятся без нее дольше, чем кто-либо другой: в жару — неделю, а если попрохладней — то и дней двадцать. Когда бедуин пригоняет свои стада к колодцу, он прежде всего дает напиться верблюду, который выпивает за один прием по 80–100 литров, обеспечивая себе запас на несколько дней. Если нет пресной воды, верблюд станет пить и солоноватую. Ест он практически все: колючки, любую солому, толченые косточки фиников, сушеную саранчу. На побережьях ему дают сушеную рыбу.

Верблюд обладает отличными «ходовыми качествами». С грузом до 300 килограммов он проходит по 30–35 километров в сутки, а с одним седоком — более сотни километров. Немецкий ученый-этнограф Лотар Штайн рассказывает о верблюде, который с седоком на спине проделал за восемь суток переход через пустыню длиной 1200 километров[22]. Для взрослого вьючного верблюда вполне посильна ноша в 400 килограммов, а рекордсмены поднимают ношу до 800 килограммов.

Бедуины говорят: «Клянусь жизнью верблюда, который дает нам пищу». Это выражение можно понимать не только в переносном, но и в прямом смысле. Хотя грубоватое, волокнистое мясо верблюда уступает говядине, арабы и сейчас едят верблюжатину не так уж редко, а прежде блюда из нее считались вполне обыденными.

В Сирии, например, в 1978 году было забито 7365 верблюдов, хотя к началу 1983 года это число снизилось в пять раз. Наиболее лакомыми частями у верблюда считаются мясо горба и печень. Весной, когда есть свежая зелень, в Хаме и Хомсе готовят «халюб» — верблюжьи потроха и ноги, которые вместе с зеленым чесноком, зеленым луком, уксусом и специями кладут в большой горшок, замазывая его горловину глиной, и вечером ставят в погашенный только что танур; к обеду халюб ютов. А на больших бедуинских пирах до сих пор (правда, теперь в исключительных случаях) подают известное из восточных сказок кушанье — жареного верблюда, фаршированного бараном, фаршированного курами, фаршированными трюфелями…

Молоко верблюдицы не такое жирное, как коровье, но в день от одной кормящей самки можно надоить до 10 литров прекрасного питательного молока, которое не только утоляет жажду, но и, по мнению бедуинов, дает здоровье и бодрость.

Весной с верблюдов снимают шерсть, из которой изготовляют теплую одежду, полотнища для шатров, войлок, одеяла. Из шкуры верблюда шьют обувь, конскую сбрую. Из высушенного верблюжьего вымени делается сосуд для хранения молока. В пустыне, где хворост для костра найти крайне сложно, в качестве топлива используется навоз верблюдов. Даже их моча идет в ход: когда нет воды, ею моют голову, а при появлении на свет ребенка обтирают новорожденного в своеобразном обряде бедуинского «крещения».

Истории известна верблюжья кавалерия, игравшая роль ударной силы в отдельных арабских войсках. Отбирали особо злых верблюдов и специально обучали их. В бою они не только несли вооруженного всадника, но и сами топтали врага подковами с острыми шипами, а иногда пускали в ход мощные длинные зубы.

Верблюды давали арабам даже развлечения. В ряде арабских стран (Сирия в их число не входит) верблюжьи бега составляли популярнейшее зрелище.

Уважение и почет жителей пустыни к верблюду нашли отражение в языке: австрийский ученый Хаммер-Пургшталл насчитал в арабской литературе 5744 различных названия и эпитета, относящихся к верблюду![23]

Существует около двадцати пород верблюдов, цвет которых разнится от белого через все желтые и коричневые оттенки до почти черного. Верблюды бывают двугорбые (бактрианы) и одногорбые (дромадеры), но на Арабском Востоке знают только последних. Изображения одногорбых верблюдов можно встретить на старинных барельефах, мозаиках, в древних наскальных изображениях, на камнях, лежавших на пересечении караванных путей. Известны египетские статуэтки верблюдов, датируемые 2500 годом до н. э. В Тель-Халафе на востоке Сирии при раскопках найдено изображение одногорбого верблюда, насчитывающее около 5 тысяч лет. Не определено пока, сколько тысячелетий небольшому камню с петроглифами и изображением дромадера, хранящемуся в историческом музее в Эс-Сувейде.

Однако распространенное мнение, будто родина верблюда — Арабский Восток, неверно. Палеогеографы и палеонтологи убедительно доказали, что родина верблюда, как и его ближайшей родственницы ламы, — Северная Америка. И уже оттуда в плиоцене (7 млн. лет) и плейстоцене (3 млн. лет) предки лам мигрировали в Южную Америку, а предки современных верблюдов распространились в Европу через перешеек, который связывал тогда континенты на месте нынешнего Берингова пролива.

Тем же путем проникли в Азию и лошади, от которых берет начало знаменитый арабский скакун — гордость арабов, символ красоты и жизни, с которым связаны их победы, слава, героизм. Арабы считают, что после Адама, которому, как известно, были подвластны все животные, первым, кто укротил и оседлал лошадь, был прародитель арабов Исмаил бен Ибрагим, и поэтому верят, что они узнали лошадь раньше других народов. Так это или нет — мнения на этот счет расходятся. Однако большинство ученых-исследователей полагают, что первыми коневодами в Восточном Средиземноморье были гиксосы — кочевой народ, пришедший в Сирию в XVIII–XVII веках до н. э. Гиксосы настолько почитали своих лошадей, что хоронили их отдельно или вместе с хозяином: такие захоронения были найдены при раскопках кургана Тель аль-Аджуль в районе Газы[24].

Так или иначе, уже ко II тысячелетию до н. э. лошадь была приручена и для кочующих по пустыням племен стала ценнейшим достоянием, более того, другом, сидя на крепкой спине которого можно было пасти скот и отыскивать новые пастбища, охотиться и спасаться от преследования. В арабской литературе многие сотни страниц посвящены горделивому красавцу скакуну. В XI веке арабский писатель Ибн-Рашик в книге «Аль-Омр» («Жизнь») писал, что ничто так не радует сердце араба, как три вещи: известие о рождении сына, хорошие стихи и добрый конь. Сам пророк Мухаммед не обошел вниманием коня, сказав, что добро, сокрытое в лошадях, откроется в день Страшного суда.

В Сирийской Арабской Республике коневодство уже не имеет былого значения, однако в степях можно и теперь встретить пастуха с отарой овец или погонщика верблюдов, восседающего на грациозной, тонконогой лошади. В городе всадник-бедуин, приехавший верхом за покупками или в гости, не редкость. А на базарах по-прежнему есть одна-две лавки шорников, где с безнадежной обреченностью ждут покупателя покрытые пылью седла, чересседельники, уздечки и прочая упряжь, названья которой не без труда вспоминает и сам торговец.

Не менее, чем верблюд и скакун, символичными для восточного мира стали цветы — с той, правда, разницей, что верблюдов и лошадей становится все меньше, а цветов все больше. В Сирии обожают цветы. В городах все лоджии являют собой цветники в миниатюре. Каждый кусочек земли во дворах домов, если он не занят деревьями, превращен в газон или клумбу. Цветочных магазинов в Дамаске в несколько раз больше, чем в Москве, и какой бы букет вы ни выбрали — гвоздики, левкои, ноготки, астры, — продавец поздравит вас с приобретением и долго будет упаковывать цветы в хрустящий целлофан, перекладывая их веточками зелени, стараясь расположить самым выигрышным образом. В столице, в гостинице «Шератон», каждую весну проводится выставка цветов, куда съезжаются десятки цветоводов из Сирии и из-за рубежа, и каждый в качестве экспоната привозит какое-нибудь маленькое зеленое чудо. И все же, что бы ни поражало посетителей, заставляя их ахать и прищелкивать языком, королевой выставок всегда остается роза.

• Предыдущая
• 16/49
• Следующая