Удивительные донумы - Темкин Григорий Евгеньевич - Страница 23

• Предыдущая
• 23/49
• Следующая

Но постепенно приближался черед тамплиеров. Разделавшись с одним противником, Калавун начал приготовления к осаде крупной тамплиерской крепости в Акре, но в 1290 году умер.

Замыслы Калавуна довел до конца его сын Ашраф. Не дожидаясь, пока истечет срок соглашения, он осадил Акру и начал обстреливать ее из 92 катапульт. Месяц спустя город превратился в груду развалин, и крестоносцы, получив заверения, что им будет сохранена жизнь, капитулировали. Однако они напрасно рассчитывали на милосердие победителей: войдя в город, Ашраф забыл про обещания и приказал предать казни всех тамплиеров.

Вместе с Акрой крестоносцы утратили и последние остатки боевого духа. В том же месяце они покинули Тир и Сидон, в июле оставили Бейрут, а в августе — Тартус.

И только на островке Арвад напротив Тартуса тамплиеры держались еще одиннадцать лет, благодаря чему история крестовых войн в Сирии перешла и в XIV век. Над воротами у руин арвадского замка по сей день можно различить немого свидетеля финальных сражений — герб короля Лузиниана с изображением прикованного к пальме льва. В 1303 году с падением замка на Арваде закрылась последняя страница долгой и кровавой истории крестовых походов в Сирии.

Рассказывая о Сирии, волей-неволей часто употребляешь слово «древний». Древности в этой стране с необозримой историей окружают тебя повсюду, куда бы ты ни отправился. В безлюдных пустынях это курганы «телли», таящие для будущих археологов загадки исчезнувших народов. В оазисах это колоннады античных городов и стены языческих храмов. В деревнях, столь малых, что их не найдешь и на самой подробной карте, можно обнаружить развалины римских вилл с хорошо сохранившимися мозаичными полами. С горных вершин Средиземноморского побережья холодно и неприступно взирают на мир средневековые замки арабов и крестоносцев. В крупных городах как святыни оберегаются памятники исламской культуры времен первых халифов. Век на шкале сирийской истории — всего лишь «вчера»…

И все же то — древности рукотворные, на них мы смотрим с благоговением как на памятники цивилизациям, давно и безвозвратно растворившимся в океане времени. Однако существуют в Сирии и другого рода древности, благополучно прошедшие через испытание временем и в наш космический век вполне живые и даже здравствующие, — старинные ремесла и профессии.

Искусство обработки металла, вероятно, родилось вскоре после открытия человеком самого металла. Примерно в V тысячелетии до н. э. появились мастера с молотами и молоточками, клещами и резцами, наковальнями и формами для отливок, способные превращать мертвую, бесполезную руду в изделия, столь необходимые людям. Первой продукцией древних кузнецов, похоже, были не предметы кухонной утвари, а приспособления для борьбы с четвероногими и двуногими врагами. Самые ранние металлические находки в раскопках были именно наконечники для стрел и копий, то есть оружие. Слава сирийских оружейников была высока и в доисламский период, а с появлением знаменитой дамасской стали сделалась легендарной. Вспомните роман Вальтера Скотта «Талисман», где прославленный мусульманский полководец Саладин демонстрирует Ричарду Львиное Сердце острие своей сабли, перерезая пополам подброшенный в воздух шелковый платок. Некоторые арабские исследователи убеждены, что победе над крестоносцами мусульманским воинам в немалой степени способствовал легкий, прочный, слегка изогнутый дамасский клинок, который, несмотря на тонкость, не ломался под ударами других мечей. Секреты изготовления дамасской стали знали лишь несколько семей оружейников, занимавшихся этим ремеслом из поколения в поколение, и неудивительно, что после кровавого похода Тимура, угнавшего в рабство лучших дамасских ремесленников, технология была забыта.

К концу XIX века русскому металлургу П. Аносову удалось разгадать эту тайну, но в производство дамасская сталь больше не пошла — долгая эра холодного оружия подходила к концу. Сегодня в Сирии любители восточной экзотики покупают и кинжалы с широким лезвием, обоюдоострым или заточенным с одной стороны, и тяжелые сабли, но покупателей интересует не качество клинка, а отделка рукоятей и ножен, в которую оружейники вкладывают все свое мастерство. Они сияют золотом и серебром или синей эмалью, поражают затейливыми орнаментами.

В каждом сирийском городе есть базар, на каждом базаре — если не ряд, то хотя бы несколько мастерских медников. Найти их даже в незнакомом месте не составляет труда: пока они далеко, их слышно по характерному стуку молоточков, а когда они попадают в поле зрения, приходится прищуривать глаза от блеска вывешенных и выставленных на продажу изделий. Здесь и узкогорлые кувшины с чешуйчатой насечкой, и похожие на соусницу масляные лампы наподобие той, которую тер, вызывая джинна, Аладдин, и изящные арабские кофейники с комплектом фаянсовых пиалок в медных подстаканничках. Полки витрин завалены всевозможным литьем: пепельницами разных форм, подсвечниками, фигурками верблюдов, павлинов, черепах. Но больше всего, пожалуй, туристских сувениров типа «тарелочка восточная декоративная». Тарелочки с аятами из Корана и с сюжетом из Библии, с растительным восточным орнаментом и изображением Георгия Победоносца, с мекканской Каабой к просто с надписью «Ай лав ю». Впрочем, неверно было бы думать, что медники изготовляют тарелки только декоративного назначения. В их лавках-мастерских вы можете приобрести любую расхожую посуду — от самого маленького чайного блюдечка до исполинского, в несколько обхватов, блюда, способного вместить сразу девять фаршированных баранов-кузи. А если сегодня чего-то и нет, не беда: сделайте заказ — и через неделю вы получите то, что вам надо. Потому что уже сотни лег, как у прадедов их прадедов, прыгают в мастерских сирийских медников звонкие молоточки, накатывая на красный металл затейливую вязь арабских орнаментов, подрагивает пламя в горнах, где привариваются причудливо изогнутые ручки к длинноносым кувшинам и кофейникам, грызут медь стальные острия, врезая в нее имена всемогущего и изречения из Корана. Есть медники, которые продолжают изготовлять предметы, утратившие свое назначение, например бронзовые чернильницы или песочницы для промокания чернил песком, похожие на солонки в подставке для вращающегося зеркальца, или метрового диаметра необычное приспособление, представляющее собой большое блюдо с высокой крышкой посередине в виде резной полусферы с мусульманским полумесяцем вместо ручки — первоначальное назначение не только утрачено, но и забыто. В лучшем случае вам объяснят, что это жаровня, что раньше такие жаровни заполняли горячими углями и использовали для обогрева. Такое объяснение верно лишь отчасти: сегодня мало кто помнит, что лет триста назад такие жаровни служили для церемонии «обкуривания бород». В середину жаровни помещали угли, на них клали благовония и накрывали крышкой. Как только из отверстий в ней начинал подниматься ароматный дым, слуги обходили с блюдом всех присутствующих, поднося его каждому к подбородку и обкуривая бороду. Таким способом хозяин давал понять, что прием окончен, и гости расходились, унося в бородах благоухание. Впрочем, загадочность такого рода изделий служит своеобразной рекламой, подтверждающей их связь со стариной, и сирийцы их охотно покупают для создания, в доме «колорита».

Стара, как Рим, из древнего же Рима пришедшая в Сирию профессия банщика. Баня была одним из немногих элементов римской культуры, который пустил корни в восточных колониях империи и дожил, пусть видоизменившись, до наших дней. Среди развалин римских городов и памятников более позднего времени обязательно присутствуют термы — римские бани. Однако было бы несправедливо отдавать приоритет в банном деле римлянам. Задолго до них древние греки посещали бальнеумы, то есть помещения, специально отведенные для мытья как холодной, так и подогретой водой. Герои «Одиссеи», вернувшись после битвы или путешествия, перед 1ем как сесть за трапезу, снимали с себя усталость с помощью горячей бани и растирания маслами. Гомер подробно описывает мытье в такой бане. Сначала под треножником разжигали огонь; на треножник водружали бронзовый сосуд, откуда кипяток переливали, в банный чан и разводили холодной водой; тот, кому готовилась баня, забирался в этот чан, ему мыли голову и плечи, затем растирали ароматическими маслами и одевали в свежие одежды. В роли банщиков выступали женщины, как правило рабыни или служанки; если же гостю хотели выказать особое почтение, ими руководила сама хозяйка. Так, например, поступила Елена, когда под маской нищего она узнала Одиссея; аналогичные услуги оказала греческому герою и волшебница Цирцея. И все же греки относились к бане как к обыденной гигиенической процедуре и даже частое мытье горячей водой считали проявлением мягкотелости.

• Предыдущая
• 23/49
• Следующая