Карлики - Пинтер Гарольд - Страница 31

• Предыдущая
• 31/51
• Следующая

Пит шел вдоль берега реки. Около стены дровяного склада он остановился и присмотрелся. Коровий череп. Вросший в землю. Нет. Булыжник. Мертвый кусок потемневшей латуни. Над стеной белые зубцы и башенки, дерево, закованное в железные рамки.

Железные ладони, протянутые к небу, запястья скованы наручниками. Маска смерти из железного дерева отбрасывала мрачную тень на воду.

Мелочь для старика. Он подмигнул единственной звезде.

Только одна вышла в эту смену. Остальные превратились в призраков. Пруды дерева потрескивали, хрустели, шевелились, раскалывались. Его ноги попирали гравий и пыль. Вперед на твердый камень, вверх по скату моста. На середине моста он остановился и посмотрел на реку, терявшуюся в темноте. Поработал щеками, собрал в комок, сплюнул. Желток гноя промелькнул в воздухе и звонко шлепнулся о поверхность воды.

Повелитель королевства слепней. Заклятый враг через много поколений.

А. В моем лагере появился червь-предатель.

Удалить его. Он нащупал взглядом череп булыжника на берегу.

Череп ростовщика, карбункулом торчащий из земли. Он спустился к тропинке, шедшей вдоль самого берега, и, тихо ругаясь, выцарапал камень из цепко держащей его грязи. В углублении обнаружилось целое гнездо жуков. Он размахнулся и бросил булыжник. Удар, всплеск, разбегающиеся волны.

Штраф тридцать шиллингов. Река вздрогнула, сузилась, ушла из-под ног. Прищурив глаза, он наблюдал, как, разрезая воздух, падает с неба чайка. Птица приземлилась на прибрежную гальку, чтобы поковыряться в иле и грязи. Пит молча пошел дальше по берегу. Чайка ткнула клювом в мертвую тушку, птичьи лапы разорвали крысиный рот. Тонкие кости крысиного черепа звонко хрустнули в темноте. Чуть-чуть подковырнуть – и клюв проник внутрь.

Десерт. Сыр и печенье. В голове шумело, он повернулся и перешел через мост. Поля уходили в бескрайнюю даль, скрытую темнотой.

Мертвый, как раздавленный жук. Барабанные перепонки ловят приглушенные звуки, удар за ударом.

Держаться крепко. Длинная лодка плывет параллельным курсом мимо него, по воде; проскакивает под мостом, проворно поднимается вверх по течению. По водной глади пробегают расходящиеся волны. Вода плещется о прибрежную гальку.

Спортсмены. Держаться. Животное у меня в животе. Аргумент родовой войны. Быстро. Собирайся. Пыль на ярмарочной площади захрустела под ногами и поплыла. Невидимые в темноте стойла захлопнулись.

Пот течет по-прежнему. Пот арены. Это он?

Держать строй. В поту ночи завелся маневровый локомотив, короткая остановка. Жар всеобщеголикованияи-веселья иглой вонзился ему в горло.

Постучаться в дверь к цыганам. Попросить избавить от боли. Спросить, нет ли другого выхода. Комок желчного гноя собрался во рту.

Вот он. С трудом передвигая ноги, он добрался до шлюза. Река стала каналом.

Род прекращается. Родовые схватки. Теперь газовая станция. Включить. Напор постоянный. Держать. Ты я будешь я ты? Его рука выстучала стаккато на железном рельсе. Колющая усталость постепенно проникла во все его тело. Согнув колени, он скрючился, согнулся калачиком, в его глазах появился лед.

Отмыть черноту отмыть черноту. Он попытался ухватиться.

Суставы. Костяшки пальцев. Резкий удар в затылок, пятно холода расплывается изнутри по черепу. Сейчас. Веки с лязгом захлопываются, прижимая к глазу камень.

Отец.

Да, ты единственный любимый единственный сын единственный наследник последний в роду пущенная кровь канал единственная ночь тот единственный, который связан, чтобы быть связанным. Удушливая боль в горле, душащие плевки, украшение самодельной искусственной травы сломанной травы. Лошадь без всадника канал начинает пузыриться. Пузырящиеся пузыри я единственный сын, потому что сын единственный. Заводи громовой конец. Хватит мрачной тоски. Содрать кожуру. Да аммиаком. Мое горло его единственный никчемный сын. Черно как железо. Оно тоже ржавеет. Ржавый и единственный. Да, теперь тебе конец и останется единственный любимый. Сломать рукоять ножа желтым под зеленым лезвия ночи черствый сухарь и шелк. На повороте канала. Стерва, ставшая черной. Сталь и мягкость. Я выковывать молот я кровь выковать этот лед. Ни руки. Газовая станция высокая и плоская. Стальное блюдо для моей единственной потери. Стекло как ты можешь песок? Глазное яблоко в воске. Сказать так. Сказать нет. Болтать я болтаю я растерт по сейчас. Бог и его слабости. Кокаин Христос. Сейчас. Задвижка. Что теперь закрыть? Магистральные трубы трубы магистральные проверить магистральный вентиль призыв отозвать проверить их нет задвижки. Теперь паяльная лампа. Занести сюда в список занести. Сталь стального пота nотока текущего вновь туда, где да. Бетонная трава серые побеги нет. Цены нет торговаться не о чем. Нет пари нет начальства нет доски с мелом нет продажи нет комнаты нет места нет знака нет символа ни следа холодного карболового лета. Один чтобы быть одному. Дрожь выворачивает меня наизнанку. Кружится голова. Связанный так чтобы так. Хорошо и вообще. Время о котором. Баржа. Стылый чугун. Вода в горячке. Слепорожденный единственный существующий сын. Нет обмена. Закрытый магазин у трещины в листе металла. Да и я знаю это то. Это все. Разве я сторож тебе своему? Все на борт. Чтобы видеть. Тот, кто дышит. К черту эти петли. Вот так. Заставить работать. Воздух тоже. Сдачи не надо. Комплименты чему. Воздух срочно. Теперь идти теперь возвращаться. Могу двигаться. Пойду. Должен идти.

Лен поднялся по каменным ступеням, слушая эхо своих шагов. Он прошел по наружной галерее и остановился у двери. Она была приоткрыта. Он вошел. В квартире стояла тишина. В прихожей было темно. Из кухни пробивался узкий луч света.

– Пит?

Ответа не было. Лен прошел к кухонной двери и заглянул внутрь. Пит сидел в кресле, стоявшем у окна, лицом к двери, он был в рубашке без пиджака. Лен вошел в комнату. Положив руку на полку буфета, он пробарабанил пальцами какую-то дробь.

– Тайный посланник, – сказал Пит, улыбаясь.

– В каком смысле?

– Это другой вопрос, – сказал Пит. – Вообще-то я говорил о яхтах.

• Предыдущая
• 31/51
• Следующая