Полведра студёной крови. (СИ) - Хватов Вячеслав Вячеславович - Страница 52

• Предыдущая
• 52/72
• Следующая

— Давно не видал этого подлеца, — усмехнулся вождь, слегка подобрев. — Как он?

— Жив-здоров, — на голубом глазу заверил Алексей.

У меня аж кишки сжались от ожидания, что он сейчас добавит: "Шлёт привет". Но, слава богу, обошлось.

— Хе, а ведь мы раньше… — начал вождь, но махнул рукой, не договорив. — Ладно. Раз вы под защитой, и свои руки в крови моих людей не замарали, будете жить. Но тварюгу лохматую мне отдайте. Я перед всей деревней ответ держать должен. И, если вскоре этого мутанта не освежуем, народ потребует вашей жертвы.

— Он не придёт, — потупил я опечаленный взор.

— Отчего так?

— Разругались мы. Совсем неуправляемый стал, команд не слушает. Ну и пальнул я разок в его сторону. С тех пор шараёбится вокруг, а близко не подходит. Должно быть, ждёт удобного момента должок вернуть. Так что не мой он теперь, мутант этот. Забирай, не жалко.

— Кабы я мог, давно бы забрал, и спрашивать не стал. Мои охотники уже вторые сутки за ним гоняются, а толку нет.

— Как нет? Он наелся, — не смог я сдержаться.

— Шутки шутить вздумал? — подобрал вождь жертвенный нож. — Смотри… Как звать его? — приставил он острие к моему горлу.

— Ты чего, старый? Баба Золотая нас от самого Соликамска к тебе вела, ото всех напастей защищала, а ты вот так, значит, с ножом к горлу? Не уважаешь работодателя своего?

— Хе, — ощерился мой плоскомордый дознаватель. — Убивать я тебя, может, и не стану. А вот глаз, к примеру, выколю.

— Эй-эй! — отпрянул я, чуть не завалившись на угли, от тычущего мне в светлые очи костяного жала. — Полегче, папаша!

— И ноги переломаю, — добавил тот с доброй улыбкой. — А потом отпущу, и посмотрим, так ли ты нужен Золотой Бабе. Говори, сучёнок, как тварюгу твою звать!

— Красавчик, — подал голос примолкший до поры Ткач. — Красавчиком его звать. Кличка такая. Только он всё равно не подойдёт. Своенравная тварь. Но…

— Говори, — перевёл вождь испытующий взгляд на моего напарника.

— Есть у него одна слабость. Медведей боится до усрачки. Вы его флажками обнесите, медвежьей мочой смоченными, и он ваш.

— Ах ты сука, — у меня аж ком к горлу подкатил.

— Я ж тебя, дурака, спасаю, — обронил Алексей через губу покровительственным тоном.

— Ага, — крякнул удовлетворённый подсказкой вождь, указывая на Ткача пальцем. — Хороший друг. Береги его.

— Сберегу, не переживай. Лишняя банка с формалином найдётся.

— А теперь, — снова направил кровожадный старикан нож в мои зенки, — говори, куда лыжи навострили.

— На восток, — выпалил я первое, что пришло на разгорячённый ум.

— Зачем?

— Хранилище с богатствами несметными вскрыть надо.

В этот момент глаза Ткача противоестественно округлились и совершили едва не окончившуюся успехом попытку покинуть орбиты.

— Косьвинский Камень, — продолжил я фонтанировать секретной информацией. — Может, слыхал? Так вот, есть серьёзная наводка, и мы её отрабатываем.

— Ты что несёшь?! — прошипел Алексей сквозь зубы.

— Можем в долю взять, если будешь покладистым, — проигнорировал я нападки "хорошего друга".

— Да ну? — осклабился вождь, плохо скрывая заинтересованность. — Прямо таки и в долю? А много ли мне перепадёт?

— Треть.

Эх! Широка душа моя хлебосольная!

— Ты охуел?! — едва не прыснул слезами Ткач, чуя, как несметное богатство сделалось в один момент чуть более сметным.

— Треть… — повторил старик, продолжая на пару со мной игнорировать протестующего Алексея — всёсъемсамникомунедам — Ткачёва. — А не маловато, за одинадцать-то лет?

— Чего? — не понял я таинственных расчётов своего визави.

— По два года за убитого, да годик — так и быть — за калечного. Не, — почесал вождь жиденькую бородёнку. — Дёшево отделаться хотите. Давай так — мне всё, а вам доброе напутствие в обратную дорогу и моя сердечная благодарность.

Ткач уставился в пол, беззвучно оплакивая свою несбыточную мечту.

— А то, — продолжил вождь, играя щохри возле моего носа, — могу и совсем задаром.

— Нет, я согласен. Сердечная благодарность — это то, чего мне всегда не хватало.

Тем же вечером Елдан, понукая своими сподручными, вытащил нас из амбар-юрты на мороз и двинул проникновенную, судя по всему, речь перед собравшейся толпой соплеменников. Те вначале недоверчиво щурили свои и без того узкие зенки, но, по ходу представления, начали перешёптываться и сдержано кивать, соглашаясь с озвученными Елданом тезисами, а после кульминационных завываний и потрясаний растопыренными руками вождя по направлению к небу, совсем растаяли, едва сдерживая слёзы от признательности своему мудрому руководителю.

— Ну всё, — бросил Елдан, проходя мимо нас по завершении пламенной речи. — Утром в дорогу.

Ох уж эти политики.

Ночь мы провели связанными, под присмотром двух дюжих молодцов из личной елдановской гвардии. Ткач молчал, обиженный, будто я поимел его и не женился. Да и мне с этим ксенофобом болтать не слишком-то хотелось. К тому же, не было уверенности, что наши сторожа не придуриваются так же, как Елдан и не шарят в русском гораздо лучше, чем я в мансийском. А ведь достаточно им уловить "Елдан", "убить", "бежать" и наша песенка спета. А что ещё можно обсуждать с Ткачом, кроме планов по избавлению от лишнего компаньона? Поэтому хитроумные схемы отлучения жадного старца от бразд правления нашей операцией, я доверил только собственным мыслям.

Мысли были в целом оптимистичные. Они крутились вокруг того, что своими ногами высокопоставленный старпёр в путь вряд ли отправится. Значит, будут нарты и ездовые собаки. Это добро в племени есть, но, как я успел заметить, не так чтобы много. Учитывая это, и то, что Елдан не производил впечатления человека, готового честно распределять материальные блага, сопровождающих будет по минимуму. Останется только с ветерком преодолеть большую часть пути, и, ближе к пункту назначения, избавиться от нежелательных попутчиков. Как конкретно избавиться? Об этом я на тот момент не думал. Слишком мало вводных. Да и дорога дальняя. Утро обещало прояснить спорные моменты и дать новую пищу для размышлений.

Пищи оказалось много. Больше, чем я ожидал.

— Что за херня? — будто читая мои мысли, пробурчал Ткач, подведённый к нартам без какой либо вьючной живности. — Э! Хорош, сказал! — начал он возмущаться, когда елдановские провожатые со знанием дела принялись впрягать его в упряжку, на пару со мной.

— А куда собачки подевались? — осведомился я, на всякий случай.

— Никуда, — ответил Елдан, забираясь на устланные шкурами нарты. — Тут останутся.

— М-м… Я, конечно, лучше собаки, но…

Ответ на мой незаданный вопрос дал один из манси, опрыскавший нарты, нас, Елдана и себя с подельником мутной вонючей жидкостью.

— Да-да, — оскалился Елдан, — наши лайки медведей тоже не любят.

— Ах, вот оно что, — перевёл я пламенеющий взор на своего напарника. — Надеюсь, Алексей, ты доволен. Потому как я доволен безмерно. Всегда мечтал потаскать по тайге мансийского деда и кучу барахла, будучи обоссан медведем.

Ткач что-то пробубнил под нос, брезгливо обнюхивая окроплённый защитным зельем воротник.

— Ну, — бодро похлопал Елдан в укрытые рукавицами ладоши, — вперёд-вперёд! Чего встали?

Нацепив казённые снегоступы, мы двинулись в путь.

Без лыж и с прицепом двигались медленно. Сопровождающая парочка манси то и дело уходила вперёд и потом дожидалась нас, поправляя трофейную снарягу. Крайне безответственное поведение двух долбоёбов, на которых Елдан зачем-то повесил в дополнение к луку и копью наши разгрузки и стволы, меж тем, вовсе не облегчало задачу чистки рядов. Вождя я мог бы и зубами загрызть, но уйти на снегоступах от двух вооружённых лыжников, с младенчества привычных совершать многокилометровые марш-броски и бить белок стрелой в глаз, представлялось затруднительным. А ведь они медлить и разбираться в ситуации не станут, порешат, оставшись без вожака.

• Предыдущая
• 52/72
• Следующая