Птица солнца - Смит Уилбур - Страница 16

• Предыдущая
• 16/29
• Следующая

Мы протиснулись наружу; яркий солнечный свет больно ударил по глазам. Я тщательно осматривал каждый ствол в роще, каждый пучок травы, каждую ямку или возвышение на поверхности – ничего. Но бушмены были здесь, я знал это, ждали в укрытии; терпеливо и сосредоточенно – самые искусные охотники Земли.

Мы добыча, что правда, то правда. Здесь, на пороге Калахари, общепринятые нормы поведения неприменимы. Я вспомнил судьбу экипажа «дакоты» – самолета военно-воздушных сил ЮАР, десять лет назад совершившего вынужденную посадку в пустыне. Семью бушменов, которая сделала это, разыскали, я летал в Габороне и был переводчиком на суде. На суде бушмены не снимали повязки из парашютного шелка, и, когда они отвечали на мой вопрос, лица у них были детские, доверчивые, невинные:

– Да. Мы убили их.

Запертые в современной тюрьме, как птицы в клетке, они погибли через двенадцать месяцев, все. Воспоминание об этом ужасало, и я постарался отвлечься.

– Слушай меня внимательно, Салли. Ты должна оставаться здесь. Что бы ни случилось. Я выйду к ним. Поговорю. Если… – я поперхнулся и вынужден был откашляться… – если в меня попадет их стрела, у меня будет около получаса, прежде чем… – я не договорил. – Я успею добраться до «лендровера» и вернуться за тобой. Ты умеешь вести машину. Тебе не составит труда проехать по нашему следу в котловине Макарикари.

– Бен, не ходи. О боже, Бен, пожалуйста.

– Они будут ждать, Сал. До темноты. Надо идти сейчас, при свете дня.

– Бен…

– Жди здесь. Что бы ни случилось, жди здесь. – Я стряхнул ее руки и вышел из отверстия.

– Мир, – обратился я к ним на их языке. – Между нами нет вражды. – Я сделал шаг в солнечном свете. – Я друг. – Еще один медленный шаг, вниз по изогнутым корням сикамора. Расправленный футляр теодолита я держал перед собой. – Друг! – обратился я снова. – Я вашего народа. Я вашей семьи.

Я медленно пошел по молчаливой враждебной роще. Никакого ответа на мои слова, ни звука, ни движения. Впереди упавшее дерево. Я начал пригибаться к нему, испытывая сильнейшее напряжение и страх.

– У меня нет оружия, – сказал я. Роща стояла в послеполуденной тишине, молчаливая и зловещая.

Я уже почти скрылся за деревом, когда услышал щелчок спущенной тетивы. Я нырнул в убежище за мертвым стволом. Возле моей головы в тишине прожужжала стрела. Уткнувшись лицом в землю, я трепетал от страха перед неминуемой смертью, пролетевшей мимо.

Сзади послышались шаги: кто-то бежал. Я повернулся, готовый защититься.

Нарушив мои инструкции, от сикамора ко мне бежала Салли, смертельно бледная от ужаса, ее рот был раскрыт в безмолвном крике. Она увидела, что я упал и лежу неподвижно. Мысль о том, что я мертв, вызвала у нее панику. Когда я шевельнулся, она поняла свою ошибку и остановилась, осознав собственную уязвимость.

– Назад, Салли! – крикнул я. – Назад!

Ее неуверенность превратилась в отчаяние, она замерла на полпути от входа в пещеру, не зная, что делать.

Краем глаза я увидел, как из травы в пятидесяти шагах от Салли поднимается бушмен, маленькая желтая фигурка. Он уже наложил стрелу на тетиву, прицелился и на секунду застыл, прежде чем выстрелить.

Я нырнул в пространство, разделявшее нас с Салли, и в тот же миг бушмен пустил стрелу. Стрела и я двигались пересекающимися курсами, по двум сторонам треугольника, а в вершине была Салли.

Я видел, как стрела летит Салли в живот, и понимал, что не успею. В отчаянии я бросил кожаный чехол. Он полетел – медленно, поворачиваясь в воздухе. Стрела ударилась в него, смертоносный железный наконечник, вымазанный ядом, застрял в прочной коже. И стрела, и чехол упали у ног Салли, не причинив вреда; я подхватил Салли на руки и, согнувшись под ее весом, заторопился в укрытие, за упавший ствол.

Бушмен по-прежнему стоял на коленях в траве. Он протянул руку за плечо, достал из колчана другую стрелу, привычным движением наложил ее на тетиву и натянул.

Теперь увернуться было невозможно, но я продолжал бежать. Запела тетива, стрела отправилась в полет, и я ощутил сильный удар в шею. Я понял, что стрела попала в цель; с Салли на руках я упал за мертвый ствол.

– Похоже, он попал в меня. – Стрела свисала мне на грудь; я откатился от Салли. – Переломи древко, но не пытайся вытащить.

Мы лежали, глядя друг другу в глаза, разделенные несколькими дюймами. Теперь, уже мертвец, я не испытывал страха. Все кончено. Даже если в меня попадет еще десять стрел, судьба моя не изменится. Остается только обезопасить Салли, пока яд не начал действовать.

Салли дрожащими руками взялась за хрупкое древко, неохотно приподняла его – и тут лицо ее прояснилось.

– Твой воротник, Бен. Она застряла в воротнике куртки. Она тебя не коснулась.

Чувствуя сильнейшее облегчение, я провел руками по древку стрелы и понял, что еще жив. Я осторожно лег на бок. Салли удерживала острие стрелы подальше от моего тела, а я кое-как выпростался из своей легкой куртки защитного цвета. С отвращением посмотрел на страшную самодельную смерть с железным наконечником, на липкий, похожий на патоку яд, покрывавший этот наконечник, и швырнул куртку и стрелу в сторону.

– Господи, еще чуть-чуть и… – прошептал я. – Слушай, Сал. Мне кажется, он там один. Молодой человек и, вероятно, напуган не меньше нас. Попробую снова поговорить с ним. – Я прополз вперед, оставаясь в укрытии, и убедительно, насколько позволяло пересохшее горло, заговорил. – Я твой друг. Хоть ты и послал в меня свои стрелы, я не стану воевать с тобой. Я жил с твоим народом, я один из вас. Откуда иначе мне знать твой язык?

Гробовая, непроницаемая тишина.

– Откуда иначе мне знать твой язык? – повторил я, напрягая слух в ожидании ответа.

И тут бушмен заговорил, высоким голосом, похожим на напев флейты, с прищелкивающими звуками.

– Лесные дьяволы говорят на многих языках. Я не слушаю твои лживые слова.

– Я не дьявол. Я жил с твоим народом. Ты когда-нибудь слышал о человеке по имени Птица Солнца? – Так меня называли бушмены. – Этот человек жил с семьей Ксаи и стал их братом.

Снова молчание, но теперь я почувствовал неуверенность бушмена: удивлен, больше не боится и не так смертельно опасен.

– Ты знаешь старика по имени Ксаи?

– Знаю, – признал бушмен, и я с облегчением перевел дух.

– А о человеке по имени Птица Солнца слышал?

Снова пауза, потом неохотный ответ:

– Люди говорили о нем.

– Это я.

Молчание продолжалось не менее десяти минут. Я знал, что бушмен всесторонне обдумывает мое утверждение. Наконец он снова заговорил.

– Мы с Ксаи охотимся вместе этим летом. К темноте он будет здесь. Подождем его.

– Подождем, – согласился я.

– Но если ты двинешься, я тебя убью, – предупредил бушмен, и я ему поверил.

Старый бушмен Ксаи ростом мне по плечо, а я, видит бог, не гигант. У него характерные сплющенные черты лица, широкие скулы и раскосые глаза, кожа сухая и сморщенная, как старый желтый изюм. Морщины покрывают все тело, будто Ксаи оклеен старым хрупким пергаментом. Короткие курчавые волосы на голове дымчато-серые от возраста, но зубы поразительно белые и здоровые, а глаза черные, сверкающие. Я часто думал, что такие глаза – живые, озорные и любопытные – должны быть у эльфов.

Когда я рассказал ему, как его друг пытался нас убить, он счел это отличной шуткой и разразился короткими взрывами хихиканья, деликатно прикрывая рот рукой. Второй бушмен, по имени Гал, был молод и к тому же женат на одной из дочерей Ксаи, поэтому Ксаи позволил себе безжалостно над ним издеваться.

– Птица Солнца – белый дьявол! – хохотал он. – Быстрей стреляй в него, Гал! Пока он не улетел.

Побежденный собственным смехом, Ксаи принялся приплясывать, описывая небольшие круги, показывая, как, по его разумению, должен был улететь белый дьявол. Гал, страшно смущенный, смотрел на свои переступающие в пыли ноги. Я тоже пытался смеяться, но не мог забыть об отравленных стрелах.

Ксаи неожиданно оборвал смех и требовательно спросил:

• Предыдущая
• 16/29
• Следующая