Число зверя, или Тайна кремлевского призрака - Гацура Геннадий - Страница 5

— Это в таком свете тебе представляется работа литератора? — усмехнулся Николаев, открывая машину. — Неплохо. А откуда, как ты думаешь, писатель берет свой материал? Приходиться иногда и в грязи покопаться. Помнишь, как у одного из наших поэтов было написано: «Да, если б знали, из какого сора…» Считай меня своим Жоржем Сименоном. Глядишь, когда-нибудь, о тебе книжку напишу. Будешь вторым комиссаром Мэгре.

— Ну-ну, дождешься от тебя. А если что-нибудь и напишешь, то потом всю жизнь отмываться придется.

Низкорослый человечек в очередной раз бросил взгляд на часы и схватился за голову.

— Ну, все! Без ножа зарезали! А я столько времени и сил отдал для организации этого представления!

Сидевшая в кресле перед зеркалом гримерша отложила в сторону газету и спокойно сказала:

— Да вы не волнуйтесь, Станислав Семенович, она сейчас будет.

— Нет, нет, Аннушка, ты меня не успокаивай, это конец, — мужчина запустил обе руки в остатки своей некогда роскошной шевелюры и начал ее терзать в разные стороны. — Все, больше ноги моей в этом шоу-бизнесе не будет!

Неизвестно чем бы это закончилось, но тут дверь гримерной открылась и вошла Марина, спасая тем самым Станислава Семеновича от полного облысения.

— Ну, что я говорила, — гримерша встала, уступая кресло Марине.

Мужчина, всплеснув руками, бросился к ней:

— Мариночка, ну так же нельзя! Вы меня до инфаркта доведете, я уже хотел переносить первое отделение.

— Станислав Семенович, выйдите, пожалуйста, мне нужно загримироваться и переодеться, — сказала Марина садясь в кресло.

— Да, да, — попятился тот задом к двери, — уж только вы меня не подведите.

Анна принялась за прическу Марины.

— Читали, — она кивнула на лежавшую на столике газету, — убили еще одну женщину. Там хоть и написано, что охотятся только за проститутками, но кто знает, что у этих психов в голове. Я уже боюсь одна по вечерам, после концертов, выходить на улицу.

— Дай-ка мне телефон.

Анна взяла с соседнего столика аппарат и поставила перед Мариной. Та вновь набрала номер своей подруги. На этот раз телефон ответил короткими гудками. Марина с облегчением положила трубку. Раз занято, значит Лариса дома и, как всегда, лежа на своей шикарной постели и разглядывая себя в зеркальным потолке, беседует с одним из своих бесчисленных клиентов по телефону. Надо будет позвонить ей в перерыве между выступлениями.

— Ну, Володя, починили?

Молодой человек положил телефонную трубку на место и, повернувшись к старшему следователю прокуратуры по особо важным делам Григорьеву, сказал:

— Да, все нормально. Константин Александрович, они говорят, что нет транспорта. Обещали только через два часа.

— Ну, если они обещают через два, то приедут часа через четыре. Иди и еще раз опроси соседей и собачников. Преступление произошло где-то около пяти-шести ночи, не может быть, чтобы кто-нибудь чего-нибудь не заметил.

На углу есть магазин, ты заходил туда?

— Да, но он на сигнализации. Я попробую зайти в бойлерную через дорогу, может, там есть дежурный или ночной сторож.

— Хорошо, действуй.

Владимир Коровьев показал на горевшую, не смотря на то, что за окном было светло, настольную лампу:

— Может, выключить? Что электричество зря тратить.

— Пусть горит, над ней еще эксперты не поработали.

Милиционер вышел, а следователь Григорьев вновь вернулся к разговору с пожилой женщиной, теребящей свой носовой платок:

— Продолжайте.

— Я, это, еще утром, на работу шла и удивилась, что дверь приоткрыта.

Днем, на обед пришла, а она так и стоит открытой. Ну, а вечером, возвращаясь с работы, решила позвонить в дверь и вошла. Мало быть, что, думаю. Зашла, а тут такое дело.

— Что вы можете рассказать о ней?

— Ну, что о нынешней молодежи можно сказать? Не по-божески они живут. Вечно бабы и мужики всякие, разряженные и на иностранных машинах, вокруг нее крутились. И сама она ходила, словно кукла, размалеванная. А, так, добрая была. Моему старику, он ей иногда помогал то кран отремонтировать, то шкафчик повесить, всегда, как встретит, на похмелку давала. Что еще про нее расскажешь, я к ней под юбку не лазила. Жили как обычные соседи на одной лестничной клетке: «здравствуйте и до свидания».

— А сегодня ночью, вы не слышали у нее в квартире какого-нибудь шума, звуков борьбы?

— Нет, ничего такого.

— М-да, — задумчиво произнес Григорьев, — никаких следов борьбы, похоже, она его знала и сама впустила его.

Сидевший рядом с ним Сергей Николаев, следователь строго настрого запретил ему расхаживать по квартире и к чему-нибудь прикасаться, еще раз оглядел комнату в которой они сидели. Обставлена она была богато, но без всякого вкуса. На стене висела яркая картина в дорогой позолоченной раме, рядом с ней — африканские маски и большая фотография обнаженной натуры, похоже, самой хозяйки. Шикарная антикварная ваза соседствовала с огромными, явно «самопальными», каминными часами в стиле «второго рококо», тут же стояла современная аудио и видио аппаратура. Через открытую дверь спальни, где сейчас снимал со вспышкой фотограф, была видна огромная кровать, над которой нависал зеркальный потолок.

Дополняли все это яркие, кричащие обои. Как здесь можно жить? Судя по всему, хозяйка квартиры была не совсем устойчивой в психическом плане личностью и хватала, как акула, все, что ей в данный момент приглянется, не особо заботясь подходит ли это к остальной обстановке.

К следователю подошел один из помощников.

— Константин Александрович, нашли два бокала с остатками вина.

— Отпечатки пальцев есть? — спросил следователь.

— Один, смазанный. Их кто-то протер.

— Возьмите с собой, возможно эксперты обнаружат на их стенках следы слюны. По ней определим группу крови.

В квартире вдруг резко зазвонил молчавший до сих пор телефон.

Находящиеся в комнате сотрудники милиции перестали рыться в шкафах и ящиках покойной и, как один, посмотрели на Григорьева.

— Олег, — кивнул старший следователь находившемуся ближе всех к двери сотруднику, — давай, быстро к соседям, узнай, откуда звонят.

— Есть, — кивнул тот и выскочил из комнаты.

Следователь осторожно поднял трубку.

— Алло.

— Позовите, пожалуйста, Ларису, — попросил женский голос в трубке.

— А кто ее спрашивает? — поинтересовался Григорьев.

— Скажите, что это Марина.

— Вы ее подруга?

— Да.

— Подождите минутку, пожалуйста, — сказал Григорьев в трубку и приложил палец к губам.

Но это было лишнее, в комнате и без того была мертвая тишина, никто даже не делал попытки пошевелиться. На пороге вырос посланный к соседям сотрудник и поднял большой палец вверх.

— Алло, вы меня слушаете? Она не может подойти. Вы не могли бы назвать себя полностью?

— Пожалуйста, Федорова Марина Михайловна. Что-нибудь случилось?

— Вы можете подъехать сюда?

— А кто со мной говорит?

— Моя фамилия Григорьев. Я сотрудник прокуратуры. Приезжайте, это очень важно.

Марина положила трубку, сняла с вешалки плащ и накинула его поверх платья, в котором выступала на сцене.

— Марина Михайловна, вы куда? — спросила Анна.

— Мне нужно срочно уйти, — обернулась уже возле дверей Марина.

— А как же второе отделение? Что мне сказать Смирнову?

— Придумай сама, — Марина открыла дверь и быстро вышла.

Анна удивленно посмотрела ей вслед и пожала плечами.

Через минуту дверь вновь распахнулась и в гримерную влетел Станислав Семенович.

— Куда это она? Пронеслась мимо меня, я даже не успел ее остановить.

— Не знаю, — пожала плечами Анна. — Сказала, что ей нужно срочно уйти.

— Нет, точно, эти артисты меня в гроб загонят! — вновь схватился за голову Станислав Семенович.

Владимир Коровьев обошел вокруг здания бойлерной и, наконец, нашел железную дверь с небольшим, забранным решеткой, стеклянным окошком.