Неугомонная мумия - Питерс Элизабет - Страница 41

• Предыдущая
• 41/70
• Следующая

– Вы не должны сердиться на Джона, мисс Черити. Он поступил опрометчиво и безрассудно, но им двигали лучшие побуждения.

– Теперь я это понимаю. – Девушка откинула с лица непослушный локон. – Но, право, мэм, это был настоящий ужас: крики и пламя, затем меня кто-то схватил и потащил куда-то... Меня никогда... мужчина никогда...

– Надо полагать. Вы многое потеряли, мисс Черити. На мой взгляд, вы поступаете очень неблагоразумно. Но не будем об этом. Вам нравится Джон?

– Он очень добр, – медленно ответила девушка. – Но брат Джон, он... он очень большой.

– Всегда считала, что это скорее преимущество, вы не находите? – Черити в замешательстве посмотрела на меня. – Послушайте совета почтенной замужней матроны: физическая сила в сочетании с нежностью и чуткостью – это как раз то, что требуется от мужа. Надо признать, такое сочетание встречается крайне редко, но когда с ним сталкиваешься...

– Как всегда, ты образец тактичности, Амелия, – донесся с порога едкий голос.

– А, вот и ты, Эмерсон. Я только что объясняла мисс Черити...

– Я слышал. – Эмерсон вошел в комнату, на ходу застегивая рубашку. – Твоя тактика, дорогая, напоминает штурм с помощью тарана. Почему бы тебе не приготовить чай и не оставить бедную девушку в покое?

– Чай готов. Но, Эмерсон...

– Прошу тебя, Амелия. По-моему, я слышу шум... Да! Скоро сюда примчатся святые братцы, и если я перед этим не выпью чаю...

Девушка вжалась в стул, обхватила себя руками и потупила взгляд, хотя Эмерсон деликатно не смотрел на нее. Когда же с улицы донесся зычный голос брата Иезекии, она попыталась слиться со стулом.

Эмерсон торопливо проглотил чай, а я отправилась полюбопытствовать, с кем там разговаривает гость. Разумеется, это был Рамсес.

– Я же велела тебе не выходить из комнаты!

– Нет, мамочка, ты велела мне пойти в комнату, но ты не говорила, что я должен там оставаться. Когда я увидел этого человека, то решил, что будет разумно, если я встречу его, чтобы...

– Вот тараторит! – Брат Иезекия неловко слез с осла и критически оглядел Рамсеса. – Сынок, разве ты не знаешь, что самые лучшие дети – это те, которых всегда видно и никогда не слышно?

– Нет, не знаю, – деловито ответил Рамсес. – Точнее, сэр, я не раз слышал это сомнительное высказывание, но оно не подкреплено практикой...

– Хватит, Рамсес, – со вздохом сказала я. – Брат Иезекия, вы войдете? Ваша сестра у нас, целая и невредимая.

– Так я вам и поверил! – Брат Иезекия оттолкнул меня. – А, действительно, вот и она. Черити, где твой перочинный нож?!

Девушка встала.

– Ой... Под подушкой, брат. В суматохе я забыла про него...

– Разве я не говорил, чтобы ты шагу не смела делать без этого оружия? – прогремел брат Иезекия.

– Я виновата, брат.

– Конечно, виновата! И будешь наказана.

– Одну минуту, сэр. – От вкрадчивого голоса Эмерсона я невольно поежилась. – По-моему, мы с вами официально не знакомы.

– А если и так, я тут ни при чем! По крайней мере, это неприятное событие дало возможность поговорить с вами, профессор. Я знаю, кто вы такой, а вы знаете, кто я. Давайте оставим формальности. Я не большой охотник до них.

И брат Иезекия как ни в чем не бывало сел.

– Садитесь, прошу вас, садитесь, – проурчал Эмерсон.

– Я уже и так сижу. Неплохо бы чаю выпить. Если у вас, конечно, нет кофе.

– Непременно, непременно.

Со сладчайшей улыбкой Эмерсон подал Иезекии чашку. Я смиренно ожидала неминуемого взрыва.

– Правильно ли я понял вас, – вежливо продолжал Эмерсон, – что мисс Черити повсюду ходит с ножом? Позвольте заверить, мистер Джонс, что такая предосторожность совершенно излишня. Египет – мирная страна, кроме того, я сомневаюсь, что мисс Черити способна пустить оружие в ход.

– Она способна пустить его в ход против самой себя! – парировал Иезекия. – И именно так она обязана была поступить, дабы не позволить твари мужского пола прикоснуться к ней.

– Господи! – воскликнула я. – Мы же не в Древнем Риме, сэр!

Я полагала, Иезекия не поймет намек, но, к моему удивлению, он ответил:

– То были язычники, но даже Лукреция понимала ценность женской чистоты. Поскольку в данном случае никакого вреда причинено не было, я забираю сестру Черити домой. Но раз уж я все равно в обители греха, то хочу высказать кое-какие соображения, пришедшие мне в голову.

– Да уж, избавьтесь от этой ноши, – серьезно сказал Эмерсон. – Боюсь, и более крепкая голова не способна выдержать столь тяжкое бремя.

– Что? Я по поводу христианского кладбища, на котором вы копаетесь. Вы должны это прекратить, профессор. Они были еретиками, но их похоронили, чтобы они покоились в Господе.

Нет, это уже переходит все границы! Эмерсон поднял брови.

– Еретиками? – повторил он ласково.

– Монофизитами, – ответствовал брат Иезекия.

Мне казалось, что выше брови Эмерсона подняться не могут, но я ошибалась. Брат Иезекия, неверно поняв причину его удивления, поспешил просветить нас:

– Наш Господь и Спаситель, профессор, имеет двойную природу – человеческую и божественную, которые соединяются в нем. Так постановил Халкедонский собор в 451 году от Рождества Христова. Таково учение, и его не обойдешь. Но копты не приняли святую доктрину. Они последовали за Евтихием, который настаивал на поглощении человеческой природы Христа божественной. Отсюда, сэр, термин «монофизиты».

– Я знаком и с этим термином, и с его значением.

– Вот как? Ну, вопрос не в этом. Пусть они еретики, но они христиане, в каком-то смысле, и я требую, чтобы вы оставили их могилы в покое.

Веселые огоньки в глазах Эмерсона сменились гневными искрами, и я решила вмешаться:

– Ваша сестра на грани обморока, брат Иезекия. Если вы не намерены ей помочь, то это сделаю я. Черити, сядьте, прошу вас.

Девушка послушно села. Брат Иезекия встал:

– Пойдем, девочка, служанка Господа не имеет права падать в обморок. Я все сказал, и теперь я ухожу.

– Нет! – во все горло гаркнул Эмерсон. – Я еще не все сказал, мистер Джонс...

– Брат Иезекия, сэр.

Эмерсон покачал головой:

– Неужели вы думаете, что я стану употреблять это нелепое обращение? Вы не мой брат, любезнейший. Однако вы такой же человек, как и я, и потому считаю своим долгом вас предупредить. Вы вызвали большое возмущение среди жителей деревни. И ночной пожар может оказаться не последней демонстрацией этого возмущения.

Брат Иезекия возвел очи горе:

– Господи, если мне суждено надеть мученический венец, то сделай меня достойным его!

– Если бы он не был таким забавным идиотом, я бы наверняка рассердился, – пробормотал Эмерсон себе под нос. – Видите ли, сэр, вы делаете все возможное, чтобы усилить раздражение местного священника, отца Гиргиса, у которого крадете паству...

– Я стараюсь спасти их от адского огня! – прокурлыкал брат Иезекия. – Они все прокляты...

Эмерсон повысил голос:

– Может, они и прокляты, а вот вы будете мертвы! И это не первый случай, когда протестантские миссии подвергаются нападению. Собственной персоной можете рисковать сколько вашей святой душе заблагорассудится, но вы не имеете права рисковать жизнью новообращенных и своей сестры.

– На все Божья воля!

– Несомненно. А теперь вон отсюда, мелкий маньяк, пока я вас не вышвырнул. Мисс Черити, если вам потребуется помощь, мы всегда в вашем распоряжении. Вы только свяжитесь с нами через Джона или через кого-нибудь еще.

Тут я поняла, что самообладания у брата Иезекии не больше, чем у моего несдержанного супруга. От последнего оскорбления маска спокойствия на лице миссионера дала трещину. Но выплеснуть свой гнев Иезекия не успел, ибо раздался глухой и грозный рык. Я грешным делом подумала, что Рамсес опять ослушался меня и выпустил львенка, но рычала обычно кроткая Бастет. Кошка, по своему обыкновению, возникла словно ниоткуда и явно собралась защищать Эмерсона до последнего издыхания.

Черити тоненько пискнула:

• Предыдущая
• 41/70
• Следующая