Таящийся ужас (ЛП) - Дерлет Август Уильям - Страница 40

Виллетт сразу узнал этот запах - им была пропитана одежда Чарльза Барда в тот день, когда его увезли в лечебницу. Значит, юноша находился именно здесь, когда незваные посетители прервали его опыты. Он оказался благоразумнее старого Джозефа Карвена и не оказал сопротивления. Полный решимости разгадать все тайны зловещего подземелья, доктор взял лампу и переступил порог комнаты, усилием воли преодолев страх перед неведомым. Он не успокоится до тех пор, пока не выяснит истинную причину безумия Чарльза Варда.

Комната была невелика. В ней находился стол, единственный стул и несколько странных приспособлений с зажимами и винтами, напомнивших Виллетту средневековые орудия пытки. На стене рядом с дверью на крюках висели плети и бичи устрашающего вида, над ними были прибиты полки на которых теснились ряды оловянных сосудов на ножках. Стол стоял напротив двери. На нем лежали толстая записная книжка и карандаш. Рядом с большой лампой были закупоренные высокие сосуды, снятые с лабораторных полок. На столе царил беспорядок, предметы были разбросаны, словно в спешке.

Виллетт зажег лампу и стал перелистывать записную книжку, но. нашел лишь отрывочные заметки, записанные угловатым почерком Карвена, которые не проливали света на тайну Чарльза Варда:

"В. не умер. Прошел сквозь стены и скрылся под землей.

Видел старого В., Он произнес имя «Саваоф» и узнал истинный Путь.

Трижды вызвал того, чье имя Йог-Сотот, затем на следующий день отослал Его.

Ф. пытался нас уничтожить, пытаясь вызвать Тех, что обитают в иных сферах."

Когда большая лампа, стоящая на столе, ярко разгорелась, доктор увидел, что к стене, рядом с орудиями для пыток, прибито множество деревянных колышков, на которых висят когда-то белые, а сейчас сильно пожелтевшие бесформенные одеяния. Все стены в комнате были покрыты изображениями мистических символов и формулами, грубо высеченными на гладком камне. Серые плиты пола тоже были исчерчены, и, Виллетт проследил линии, образующие большую пентаграмму в центре комнаты. Между пентаграммой и углами комнаты были нарисованы мелом круги диаметром примерно в три фута. В одном из кругов лежало пожелтевшее одеяние и стоял неглубокий свинцовый сосуд той же формы, что и бокалы на полках, и низкий пузатый кувшин из соседней комнаты, на котором висела бирка с номером 118. Он. был откупорен и, как убедился доктор, осмотрев его, совершенно пуст. Его содержимое, вероятно, было пересыпано в бокал. Это был сухой, сероватый, слегка светящийся порошок, такой легкий, что оставался в сосуде лишь потому, что воздух в комнате был совершенно неподвижен. Доктор содрогнулся, подумав о том, что происходило в этой комнате. Разрозненные факты стали связываться в единое целое. Бичи, плети и орудия пыток, прах или «соли» из кувшинов с «материалом», два сосуда, содержавшие прах «стражей», формулы на стенах, заметки в записной книжке, странные одеяния… Доктор с ужасом вспомнил. загадочные письма и легенды, мучительные подозрения, терзающие друзей и родных Барда.

Сделав над собой усилие, Виллетт отогнал эти мысли и стал рассматривать высеченные на стенах формулы. Их покрывали зеленоватые пятна плесени, некоторые знаки почти стерлись - вероятно надписи были сделаны еще во времена Карвена. Доктор был немного знаком с историей магии, и ему показалось, что он где-то видел эту формулы или заклинания, может быть, в материалах, касающихся Карвена. Одно из заклинаний слышала миссис Вард в ночь на Страстную Пятницу. Чарльз почти час твердил эту формулу, так что она запомнила ее наизусть и пересказала доктору. Когда Виллетт обратился к известному знатоку магии за разъяснением, тот сказал, что это одно из самых «сильных» заклинаний, с помощью которых вызывают духов из внешних сфер.

Формула эта значилась и в запрещенном церковью сочинении по черной магии, носящем название «Элифас Леви», которое Чарльз в свое время дал прочесть доктору Виллетту. Правда, миссис Бард произносила некоторые слова немного не так, но это без сомнения была та же формула, где повторялись имена Саваоф, Метратон, Альмонсин и Заристнатмик. Слова этой формулы, сопровождающиеся древними символами «Драконовой головы» и «Драконова хвоста», повторялись на стенах в разном написании. Казалось, экспериментатор добивался все более совершенной и действенной формы заклинания. Доктор сравнил одну из начертанных на стене версий с той, что запомнил, читая записи - Варда. Слова формулы вертелись у него на языке, и он, сам того не замечая, стал громко повторять ее, глядя на буквы, высеченные на стене.

Странно и угрожающе звучал его голос, постепенно слова слились в монотонный гудящий напев, от которого веяло чем-то древним и таинственным, и ему вторил леденящий душу вой, доносившийся издали из гулких колодцев, то взмывая, то утихая, в каком-то странном ритме:

ЙАИНГНГАХ ЙОГ-СОТОТ ХИ - ЛГЕБ ФАИТРОДОГ УАААХ!

Откуда взялся пронзительный холодный ветер, что закружился по комнате в ответ на этот напев? Огонь в лампах заметался под его порывами, стало так темно, что надпись на стене едва можно было различить. Заклубился дым; вокруг разнесся едкий запах, заглушивший даже смрад, доносящийся из колодцев, - этот запах чувствовался и раньше, но сейчас стал нестерпимо сильным. Доктор повернулся, чтобы посмотреть, что происходит за спиной. Из стоящего на полу бокала, на дне которого был рассыпан светящийся порошок, поднимаются густые клубы непрозрачного черно-зеленого дыма. Боже мой! Этот порошок… он стоял на полке с надписью «Материа»… что здесь происходит?

Формула, которую он сейчас произнес, - «Голова дракона, восходящий узел», первая из парного заклинания… Господи милостивый, неужели действительно…

Доктор покачнулся. В голове мелькали обрывки прочитанного, бессвязные картины, - все, что он видел и слышал за все это-время. «Как и много лет назад, снова говорю вам: не вызывайте то, что не сможете одолеть - из мертвой золы, равно как из внешних сфер… Держите постоянно наготове Слова, потребные для того; чтобы вернуть нечто в небытие, и немедленно остановитесь, если появится хотя бы малейшее сомнение относительно того, КТО перед вами…» Силы небесные! Что-то показалось за постепенно рассеивающимся облаком дыма. Какая-то неясная фигура…

Виллетт не надеялся, что его рассказу поверят, поэтому поведал о своем приключении лишь узкому кругу избранных друзей. Люди, узнавшие о нем по слухам, из третьих уст, высмеивали доктора, говоря, что он впал в маразм.

Ему советовали хорошенько отдохнуть и в будущем не иметь дела с душевными болезнями. Но Вард-старший знал, что доктор не солгал и ничего не приукрасил. Разве он не видел собственными глазами зловонное отверстие в подвале коттеджа? Вернувшись домой в то злополучное утро, Вард, разбитый и обессилевший, забылся тяжелым сном и проспал до самого вечера. На следующий день он, не переставая, звонил доктору Виллетту, но никто не отвечал ему.

Когда стемнело, он, вне себя от беспокойства, отправился в Потуксет, где нашел своего друга, лежавшего без сознания в одной из комнат коттеджа.

Виллетт дышал с трудом, но, сделав глоток бренди, которое Вард предусмотрительно захватил с собой, медленно открыл глаз. Потом внезапно соскочил с кровати и крикнул, словно в бреду. «О боже, кто вы такой? Эта борода… глаза…» Слова его прозвучали по меньшей мере странно, ибо с ними он обращался к аккуратному, чисто выбритому джентльмену, которого доктор знал уже много лет.

Узнав Варда и немного успокоившись, доктор глубоко вздохнул и огляделся. Все вокруг было как прежде. Одежда Виллетта была почти в полном порядке, лишь на коленях можно было заметить пятна и небольшие прорехи.

Слабый, почти выветрившийся терпкий запах напомнил Варду кислую вонь, которой пропахла одежда его сына в тот день, когда его увезли в лечебницу.

Фонарик доктора пропал, но сумка была на месте, совершенно пустая. Ничего не объясняя Варду, Виллетт нетвердыми шагами сошел в подвал и попробовал приподнять плиту, но она не поддавалась. Пройдя в угол подвала, где оставил инструменты, доктор достал ломик и с его помощью немного приподнял плиту.