Таящийся ужас 3 - Берк Джон - Страница 9

— Не совсем так, — покачал головой Толик. — Я читал кое-что об этом. Понимаете, известны случаи, когда человек уже умирал, по нашим понятиям, но вмешательство врачей, например, возвращало его к жизни. И вот об этом периоде, когда они балансировали между жизнью и смертью, люди рассказывали удивительные вещи. Получалось, что даже при остановившемся сердце их чувства не умирали сразу. Они слышали все, что происходило в эти минуты рядом с ними, слышали голоса людей, ощущали их прикосновения. Некоторые даже рассказывали, что видели себя как бы со стороны…

— Что — душа от них отлетала, что ли? — не понял я.

— Вроде того, — кивнул Толик. — Они потом описывали очень подробно все, что происходило в эти минуты. И что самое интересное — возвращение к жизни они воспринимали без особой радости.

— Почему?

— То, что оказывалось там, за порогом жизни, было не так страшно, как это всегда рисуется людям. Там им было лучше, чем здесь, — вот ведь какая штука. Некоторые хотели уйти, а их возвратили — и это им не нравилось.

— Но куда они хотели уйти? Что там дальше?

— Они рассказывают, что стояли у огромной трубы, и впереди, где-то в той трубе, видели свет. И еще музыка…

— Музыка?

— Да, музыка. Тихая, чарующая, манящая музыка. Она зовет туда, и хочется идти по этой трубе. Но им не дают. И когда человек пробуждается, он с горечью осознает, что его насильно вернули в жизнь.

— Но куда они стремились? Что там, впереди?

— Этого никто не знает. Тех, кто все-таки пошел по этой трубе навстречу музыке и свету — тех уже не удалось вернуть. Они умерли, говоря по-нашему. И уже никогда никому не расскажут, что же они там увидели.

— Мистика какая-то, — сказал я. — В голове даже не укладывается.

— Кто знает, что это такое на самом деле, — развел руками Толик. — Но самое поразительное то, что рассказы людей, которых удалось вернуть к жизни, совпадают практически во всем, вплоть до мелочей. Независимо от их возраста, образования, веры они все рассказывают одно и то же. Кстати, у Босха есть картина на эту тему. Очень интересная картина. Очень интересная картина, а ведь Босх жил много столетий назад.

— Значит, и мой дядя это видел?

Толик пожал плечами:

— Возможно. Может быть, он все-таки пошел по той трубе, и только поэтому его никак не удается привести в чувство? Он просто не хочет оттуда возвращаться.

— Может быть, — протянул я. — Но узнать это можно будет только тогда, когда он придет в сознание.

Но ведь он отличается от меня, от Светки, от всех нас. Он недвижим и, главное, без сознания. Врачи говорят, что он может никогда не очнуться. И он — живой? Он, который не может ответить улыбкой на улыбку, который не способен даже думать, — живой? Выпавший из общества себе подобных, заглянувший в смерть — живой? Нет ответа. Нет и не будет.

Доктор из двадцатой больницы позвонил мне в полдень.

— Это Эдик? — По его голосу я понял, что что-то случилось.

— Да, я слушаю вас.

— Эдик, ваша родственница пропала из больницы.

— Как пропала? — не понял я.

— Исчезла. Медсестра зашла к ней в палату, а кровать пуста. Мы обыскали здесь все, но ее нет.

— Куда же она могла деться?

— Единственное разумное объяснение: она очнулась, встала и пошла.

— Куда?

— Не знаю. Я звонил вам по домашнему телефону, но там никто не берет трубку.

— Этого не может быть. Там моя сестра, она никуда не могла уйти из дома.

— Попробуйте сами позвонить, хорошо? И потом перезвоните мне.

Я позвонил домой раз, потом другой. К телефону никто не подходил. Тогда я набрал номер тети Глаши.

— Алло! Тетя Глаша? Это Эдик. Я звоню домой, а там никто не поднимает трубку. Зайдите к нам, выясните, что там случилось? Там должна быть Света.

— Хорошо, сейчас посмотрю.

Я услышал, как она положила трубку рядом с телефоном, потом щелкнула замком и позвонила в нашу квартиру. Потом скрипнула дверь — я не понял, где именно, — и пару секунд было тихо. И внезапно — крик. Какой-то животный вопль, вопль ужаса. Я швырнул трубку на рычаг и помчался к машине. Как назло, двигатель не заводился. Я со злости несколько раз ударил кулаком по рулевому колесу, потом выскочил из машины и попытался поймать такси. Вид у меня, наверное, был безумный, — и ни одна машина не остановилась. Через пять минут я понял, что все это бесполезно и побежал к автобусной остановке.

В дверях квартиры я наткнулся на милиционера.

— Сюда нельзя, — сказал он, загораживая проход.

Через его плечо я видел каких-то незнакомых людей, хозяйничающих в нашей квартире. Кто-то невидимый мне диктовал монотонным голосом:

— …причем голова отделена от туловища и расположена в ногах, в десяти сантиметрах от ступни правой ноги. Записал?

— Пустите!!! — завопил я и вцепился в сержанта.

Какой-то человек в милицейской форме выбежал на шум из комнаты и спросил:

— Что здесь происходит? Что вам нужно?

— Я здесь живу! Пустите! — зарычал я.

Выбежавший из комнаты милиционер изменился в лице и сказал сержанту:

— Вадик, пропусти его.

И как только сержант меня отпустил, я почувствовал, что ужасно боюсь переступать порог. Сержант молча смотрел на меня. Все присутствующие в квартире разом затихли и, сгрудившись, смотрели на меня одним общим, сочувственно-тяжелым взглядом.

— Проходите, — сказал тот, что выбежал из комнаты.

Я сделал шаг, другой. С каждым шагом я видел все больший объем зала, вот уже виден угол стола и какой-то человек за ним, я сделал еще шаг, и теперь увидел уже разложенные на столе листы бумаги. И еще что-то лежало там, на полу, но я боялся опустить глаза, потому что уже догадался, что это такое. Но потом я понял, что посмотреть все равно придется и не надо тянуть — надо вот так, сразу, и посмотрел. Это была голова тети Тани. Она лежала на полу в луже крови, а туловище было чуть в стороне. И там тоже была кровь.

— Где… сестра? — выдавил я из себя. — Она… тоже?..

Я не мог сказать это проклятое слово — «убита».

— Нет-нет, — быстро сказал за моей спиной милиционер. — Здесь больше никого не было, кроме того человека в спальне. Но он не пострадал.

— Он без сознания, — сказал я. — Уже несколько дней.

— Мы в курсе, соседка нам сказала. Вы узнаете эту женщину на полу?

— Да. — Я кивнул и сглотнул слюну. — Это жена моего дяди. Того, что лежит в спальне.

— Вы можете сказать, как она оказалась здесь? Соседка говорит, что эта женщина должна находиться в больнице.

— Я не могу… здесь… мне плохо…

— Пойдемте на кухню. — Милиционер взял меня под локоть.

— Нет… подождите. Я еще хочу… посмотреть…

Стараясь не опускать взгляда на пол, я прошел к двери спальни и заглянул туда. Я увидел именно то, что и ожидал увидеть: окно было распахнуто настежь.

— Так как, по-вашему, эта женщина оказалась здесь, а не в больнице? — повторил свой вопрос милиционер, когда мы с ним вышли на кухню.

— Не знаю. Полчаса назад мне позвонил врач из больницы и сообщил, что она исчезла. Исчезла она примерно час назад.

— Почему она оказалась в больнице? И почему у нее голова перевязана?

— На нее напали вчера. Здесь, в этой квартире. Ударили по голове чугунной сковородой, но она лишь потеряла сознание.

— Подождите, подождите.

Милиционер пошел в комнату, и я услышал, как он сказал кому-то:

— Николай Никитич! Можно вас? Там очень интересные вещи парень рассказывает.

Он появился на кухне с грузным человеком в штатском.

— Голова у нее перевязана потому, что вчера кто-то здесь же, в квартире, ударил ее по голове сковородкой.

— Кто ударил? — спросил грузный.

— Не знаю, — покачал я головой. — Вчера здесь уже была милиция, но они ничего не смогли найти.

— А кто был-то?

— У них за старшего капитан, белесый такой.

— Невысокий? — уточнил Николай Никитич. — Это Панов. Хорошо, мы поговорим с ним. Так что дальше вчера было?