Смерть на земле горшечника - Питерс Эллис - Страница 5

• Предыдущая
• 5/53
• Следующая

— Из-под резца показалось что-то… в земле лежит остальное… не сказать, что именно…

Погонщик между тем поднялся на ноги и стоял, ссутулившись и бессильно опустив руки, пока к нему не подошли монах и пахарь.

— Брат, — обратился он к Кадфаэлю, — если бы мы знали, ни за что не стали бы за это дело браться, — неизвестно, на что еще тут можно наткнуться. — С этими словами он увел волов немного вперед, чтобы дать доступ к месту находки, наткнувшись на которую они так неожиданно прервали свою работу.

Вблизи от покатого заросшего ракитником склона на краю поля плуг, разворачиваясь, врезался в землю на большую, чем обычно, глубину и что-то потянул за собою. И это что-то не было стеблем или корнем. Брат Кадфаэль опустился на колени, чтобы лучше рассмотреть, что же это такое. Подошедший в этот момент брат Ричард, дрожа от нетерпения, остановился немного поодаль и боязливо наблюдал, как Кадфаэль протянул руку, провел ею по борозде, ощупывая длинные нити, в которых запутался резец плуга, и в конце концов извлек находку на свет Божий.

Это были не корни, а полусгнившие полоски ткани — создание рук человеческих. Когда-то ткань эта была, вероятно, черной, а теперь приобрела цвет земли. Но при этом она все еще сохраняла свои свойства — ведь резец сначала разодрал ее и потянул за собой, превращая в длинные лоскутья. И еще кое-что тянулось следом, возможно, это находилось внутри ткани: на борозде лежала длинная густая прядь волнистых черных волос.

Вернувшись в монастырь, брат Кадфаэль испросил немедленной аудиенции у аббата Радульфуса.

— Отец мой, — начал он, — непредвиденный случай заставил меня воротиться так быстро. Я бы не потревожил вас, будь это менее важно, но на Земле Горшечника обнаружено нечто, что должно озаботить и наш монастырь, и мирскую власть. Пока что я оставил там все, как есть, и полагаю, что следует немедленно поставить в известность шерифа Хью Берингара. Я прошу на это вашего благословения. Дело в том, что плугом были извлечены на свет Божий лоскутья ткани и прядь волос, по всей видимости женских. Волосы длинные и красивые, полагаю, их ни разу не касались ножницы. И кажется, будто что-то удерживает их под землей.

— Ты считаешь, — произнес после многозначительного молчания аббат. Радульфус, — что они все еще находятся на человеческой голове?

Голос настоятеля звучал ровно и твердо. За свою более чем пятидесятилетнюю жизнь он всякого насмотрелся. И если это был первый случай подобного рода, то вовсе не самый серьезный из тех, что преподносит жизнь. И за монастырскими стенами нельзя не зависеть от мира, где все возможно.

— Человек погребен в неосвященном месте, — продолжал аббат, отреагировав на выразительный кивок Кадфаэля. — Это противозаконно.

— Это-то меня и пугает; — ответил монах. — Но я не хочу сейчас что-либо утверждать. Я ожидаю вашего решения, а также присутствия шерифа.

— Что тобой предпринято? На поле кто-нибудь сторожит вашу печальную находку?

— Да, там находится брат Ричард. Пахать землю продолжают, но со всеми предосторожностями, в стороне от того места. Откладывать эту работу не стоит, — рассудительно произнес Кадфаэль. — Кроме того, не нужно привлекать излишнего внимания к тому, что нами обнаружено. Пахота объясняет наше присутствие на поле, и никому в голову не придет интересоваться, что мы там делаем. А если действительно окажется, что найдено погребение, то ведь могила эта могла появиться задолго до наших дней.

— Погребение… — повторил аббат, пристально глядя на Кадфаэля. — Хорошо бы. Хотя, я думаю, ты сам не веришь, что это так. Насколько мне известно из старых документов и нашего Устава, поблизости никогда не было ни церкви, ни погоста. — Я буду молить Господа, чтобы подобные открытия не повторялись — и одного с нас довольно. Ну что ж, я своей властью разрешаю тебе делать то, что сочтешь нужным. Прими мое благословение.

Кадфаэль без промедления начал действовать. Прежде всего он отправился в замок и предупредил Берингара — нужно было, чтобы мирская власть в его лице засвидетельствовала их находку. Хью слишком хорошо знал своего друга и сразу понял, что дело серьезное. Он не задавал лишних вопросов, не тратил времени на возражения; сразу же оседлав коня, взял с собой одного сержанта из гарнизонной службы — на случай, если понадобится послать его с каким-то срочным поручением, — и вместе с Кадфаэлем отправился к броду через Северн.

Воловья упряжка трудилась ниже по склону, когда они поднялись наверх, к тому месту, на краю зарослей ракитника, где их ожидал брат Ричард. Длинные извилистые борозды резко выделялись своим густым черным цветом на фоне поблекших засыхающих колосьев и луговых трав. Только один этот угол поля так и остался невспаханным — плуг и упряжку сразу же после опасной находки отвели подальше от этого места. Взрез плужного резца здесь резко обрывался. Шериф нагнулся, чтобы посмотреть на найденные волокна. Но стоило Хью дотронуться до них, как волокна тут же рассыпались в прах, а длинная прядь волос, свернувшись кольцом, прилипла к его руке. Когда он попробовал вытянуть эту прядь наверх, она выскользнула из его пальцев — корни волос еще находились в земле. Хью отошел назад и стал внимательно разглядывать глубокий след от резца.

— Что бы там ни лежало, нам следует извлечь это из земли, — сказал он. — Жаль, что пахарь ваш переусердствовал. Он бы избавил нас от неприятностей, стоило ему завернуть упряжку на несколько ярдов дальше от этого места.

Но дело было уже сделано, и скрыть находку или забыть о ней было невозможно. Они прихватили с собой лопату и мотыгу, чтобы аккуратно отделить корни, и серп, чтобы срезать нависавшие над этим местом и частично скрывавшие его ветки ракитника. После четверти часа раскопок стало ясно, что находившееся внизу углубление — это могила, недаром клочья и нити сгнившей ткани попадались именно там, вблизи самого края поля. Кадфаэль отбросил лопату, встал на колени и обеими руками зачерпнул землю. Могила была не особенно глубокой, скорее всего, обернутое тканью тело было тайно опущено в землю на самом склоне и засыпано землей, а кусты намеренно были оставлены, чтобы скрыть это место. Впрочем, могила находилась на достаточной глубине, чтобы ничто не могло ее потревожить. Так оно и вышло бы, если б не пахали так близко к краю поля и если б плужный резец не проник так глубоко в почву.

Брат Кадфаэль осторожно ощупал лоскутья черной ткани и почувствовал под ними кости. Глубокий взрез плужного резца пришелся как раз на верхнюю часть туловища, поэтому плуг вытянул из почвы прядь волос и прогнившие клочья ткани. Кадфаэль отбросил землю с того места, где, по всей вероятности, была голова. Тело целиком было завернуто в сгнившую шерстяную ткань — очевидно, саван. И уже не оставалось никакого сомнения, что это труп тайно похороненного человека. Это было «противозаконно», как сказал аббат Радульфус. А если человек погребен тайно, не по закону, значит, и умер он не своей смертью.

Они принялись по очереди выгребать руками могильную землю, и вскоре начали вырисовываться контуры человеческого тела. Труп, завернутый в саван, осторожно очистили от земли, вытащили из могилы и положили на траву. Легкое, хрупкое человеческое тело было извлечено на свет Божий, и они прикасались к нему с большой осторожностью, буквально затаив дыхание, так как при малейшем трении сгнившие шерстяные нити крошились и расползались. Брат Кадфаэль очень осторожно расправил складки савана и отвернул ткань — и тут глазам присутствующих предстали полуистлевшие человеческие останки.

Конечно, это была женщина — на ней было длинное черное платье без пояса, без украшений, и такими странными выглядели аккуратно уложенные складки на ее платье, сохранившиеся благодаря савану, в который покойницу завернули перед погребением. Из длинных рукавов, также сохранивших форму, высовывались кости — кисти рук. Следы высохшей, сморщенной плоти оставались еще на ее запястьях и голых икрах. И только одно напоминало о том, что эти останки были когда-то живым человеком, — высокая корона из черных, заплетенных в косу волос, от которой плуг отделил большую прядь с правого виска покойницы. Странным было то, что она лежала, вытянувшись во всю длину могилы, как бы готовая к погребению. Руки ее покоились на груди и были скрещены. И вот что еще было странно: в руках она сжимала грубый крест, сделанный из двух ракитовых веток, связанных полоской льняной ткани.

• Предыдущая
• 5/53
• Следующая