Ключ от всех дверей - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 15
- Предыдущая
- 15/101
- Следующая
— Да.
— Так, слушай меня внимательно. — Я аккуратно переползла по клетке, нащупывая люк. Прутья были сплавлены накрепко, но очертания дверцы все еще угадывались. — Во-первых, с этого дня ты — Мило Авантюрин, вассал благородной леди Опал, отпрыск не менее благородной, но, увы, обедневшей семьи…
— Опал — это кто? — подозрительно.
— Опал — это я, — снисходительно. — Во-вторых, ты — мой ученик.
— А ты чем занимаешься?
— Потом узнаешь. Не разочаруешься, честно. За книжками твоими мы позже придем, и это в-третьих… И выбирайся давай, отмоешься у меня в купальне, тогда разговор и продолжим. Это в-четвертых.
Вор хрипло рассмеялся:
— Думаешь, меня волшебники так просто отпустят? В таких делах, как наказания, им сам король побоку. Как же ты меня вытаскивать собираешься?
— Очень просто.
Я с силой вставила ключ в один из прутьев и потянула на себя. Люк с жутким скрипом отошел. Глаза у мальчишки полезли на лоб.
— Это как получилось? Даже волшебник бы не смог люк сразу открыть! Ты кто такая? — В голосе его сквозил почти суеверный ужас.
— Лале Опал, благородная дама. — Я протянула ему руку. — Цепляйся, воришка.
Судя по взгляду, которым наградил меня паренек, он с радостью обошелся бы и без моей помощи, если б мог. Но неделя без еды и практически без воды вымотала его до предела. Языком трепать он еще мог, а вот что иное сделать… Сил хватило лишь на то, чтобы подняться на ноги, цепляясь за прутья, и ухватиться за мою ладонь. Вытаскивать бедолагу пришлось, разумеется, одной хрупкой особе. Какое счастье, что в отношении меня хрупкость — понятие относительное!
— Не надорвешься, а?
— Не надорвусь, не беспокойся. Ты по виду не суди, я троих таких, как ты, могу поднять и не чихнуть даже. Слово благородной дамы, — улыбнулась я.
— Не похожа ты на благородную, — прохрипел воришка, сползая на каменные плиты. Если бы несчастный не пытался сам карабкаться, возможно, вытащить его было бы даже легче, но мой новоиспеченный вассал упрямо старался обойтись без чужой помощи.
— А на кого похожа? — заинтересовалась я.
— На девчонку-циркачку. Не обижайся, конечно…
Приступ хохота согнул меня пополам.
— Ой, насмешил! Ой, потешил старую! — стонала я, пытаясь унять припадок. Давненько со мной такого не случалось. Обидел, ха-ха… Знал бы, кого циркачкой назвал…
— Чего смеешься? Дура, — разозлился мальчишка.
Ох, ну и дети пошли. Никакого уважения ни к старшим, ни к спасителям.
— Придворная.
Лицо его приобрело озадаченное выражение.
— Что — придворная?
— Я — придворная дура, — последовало охотное пояснение. — А ты с этого дня — придворный дурак, вот. Точнее, пока всего лишь ученик, но потом…
— А с чего ты взяла, что я соглашусь?
Премерзко усмехаясь, я цапнула несговорчивого паренька за нос двумя пальцами и потянула вверх, заставляя подняться на ноги.
— Уже согласился, глупыш. Просто ты еще не понял…
Упрямец явно желал продолжить спор, несмотря на то что и стоял-то с трудом, но в этот момент балконная дверь отворилась, являя нашим взорам лысого красномордого мужчину в колпаке с кисточкой и черной рубахе до пят, опоясанной лохматой веревкой. Судя по ароматам, перебивавшим даже запах тела много дней не мывшегося мальчишки, волшебник был пьян до разноцветных птичек в глазах. Да и кто на трезвую голову пойдет любоваться на пленника «вороньей клетки»?
Мужчина сделал еще два нетвердых шага и уперся взглядом в нашу замечательную, дружную компанию. Воришка испуганно сжался в комочек, растеряв весь свой гонор. Да, похоже, не сладко ему пришлось в гостях у колдунов.
— Вы кто? — удивленно выпучил он глаза. Полагаю, мой чудесный плащ с первого взгляда покорил его сердце. — Скоро… с комом… скормят… скоморохи, да? — Видать, язык его поворачивался с трудом.
— О нет, — беззаботно рассмеялась я, в один прыжок подобравшись к незадачливому пьянице. — Мы — прекрасное видение из страны грез, где народом правят золотые жуки с телегу величиной, а юные девы по утрам отправляются к реке, ведя на поводу голубых лошадок…
На лице волшебника появилось выражение радостного узнавания.
— О! А я был там! Вче… ик… ра. Наверное…
— Вот и умничка, — ласково пропела я, тыкая ему пальцем в шею.
Волшебник издал булькающий звук и без чувств рухнул наземь. Замечательно… Осталось только перетащить его в клетку и оставить вместо воришки. Благо волшебник без памяти, противиться не будет.
— Ты… ты не боишься? — изумленно выдохнул мальчик, глядя на меня почти с благоговением. Надо же, как мало понадобилось, чтобы впечатлить эту юную душу! Ах, такой милый ребенок…
С трудом пропихнув пьяницу в отверстие, я захлопнула люк и вынула ключ из скважины. Протрезвеет — позовет своих, а поболтаться между небом и землей даже полезно бывает… Может, состраданию научится.
— Нисколько, — улыбнулась я, стягивая с себя плащ и укутывая им бедного ребенка. — Волшебники — те же люди. А уж пьяные-то… Зато как смешно будет, когда колдуны обнаружат в клетке вместо тебя этого недотепу! Давай, маленький, хватайся за меня, но только через ткань, а не то блузу перепачкаешь, а мне ее жалко… Плащик-то, увы, уже изгвазданный. И пойдем скорей, а то еще кто-нибудь из почтенных колдунов заглянет на огонек. С трезвым я дело иметь не рискну. Меня-то, разумеется, даже пальцем не тронут, а вот тебе удача может и не улыбнуться. Постарайся уж, здесь недолго идти… — подбадривала я мальчишку, который уже практически повис на моем плече. Вот подлость, ему лет двенадцать, а он уже выше меня. Нет под этим небом справедливости, да…
— Так ты в башне все-таки живешь? — еле слышно спросил воришка, едва переставляя ноги.
— Нет, во дворце. Мы направляемся именно туда.
— Но он же далеко!..
Объяснять сейчас ничего не хотелось. Ох, ну и тяжелый же ученик попался… во всех смыслах… хотя полегче волшебника… зато волшебник не брыкался…
— Есть и короткая дорога — для тех, кто владеет нужным ключом.
А вот и вожделенная дверь. Домой, домой, скорее домой! С охами, ахами и поминанием ворона я втащила мальчишку в свои покои и уронила в кресло. Мышью метнулась в спальню и дернула за шелковый шнурок, вызывая служанок. Спустя один оборот в комнату постучалась дородная женщина, явно происходящая из крестьянской семьи, всего несколько лет назад осевшей в городе.
— Как твое имя?
— Капа, леди. — Она сделала неуклюжий реверанс.
Точно, бывшая крестьянка. Только у этого сословия имена оканчиваются на «па» и «пу».
— Слушай внимательно, Капа. В моей гостиной отдыхает молодой господин. Ты должна будешь вымыть его, переодеть в свежую одежду и накормить. Он не ел около недели, так что дай ему для начала что-нибудь легкое. Бульон или вроде того… Вещи можешь пока взять из моего шкафа, посмотришь, какие мальчишке подойдут. Когда сделаешь все это, можешь идти. Ах да, — вспомнила я. — Если услышу, что при дворе болтают о мальчишке, можешь распрощаться со своим языком. Думаю, господин королевский палач сделает мне такое одолжение, в знак давней дружбы. Все поняла? Смотри, я слов на ветер не бросаю…
— Все будет исполнено, леди, а болтать мы не приучены, — пробасила служанка и, смешно семеня, направилась в гостиную, где ждал своей участи мальчишка, не подозревавший, что сегодня он ухватил за хвост рыжего кота удачи…
Художник, так увлекшийся рассказом, что даже душистый чай был позабыт, восторженно хлопнул в ладоши:
— Браво, Лале! Чудесная история. По правде сказать, никогда бы не подумал, что сей замечательный юноша, — он благосклонно улыбнулся Авантюрину, — всего-навсего уличный воришка, на свою беду решивший обокрасть волшебников… Впрочем, даже за многократное преступление «воронья клетка» — это слишком жестокое наказание. Тем более — для такого славного мальца… Говорите, ему тогда было всего двенадцать?
Я оглянулась на Мило и кивнула, разрешая вступить в беседу.
— В клетку я попал, будучи уже шестнадцатилетним, — разъяснил любопытному живописцу мой ученик. — Просто те, кто с рождения наделен волшебным даром, взрослеют и стареют гораздо медленнее… Примерно в два-четыре раза, в зависимости от возраста. Меня ждет еще несколько веков интересной, полной событий жизни! Поэтому я безмерно благодарен госпоже Лале — если бы не ее доброе сердце…
- Предыдущая
- 15/101
- Следующая
