Разгадай меня - Мафи Тахира - Страница 35
- Предыдущая
- 35/101
- Следующая
— Нет, Джульетта, послушай меня. — Он в отчаянии, он поднял взгляд и теперь ищет мой. — Я тоже сильно волновался, понимаешь? Я очень сильно волновался. На самом деле. Я думал — я думал, что, может быть, ну, не знаю, я думал, что все будет плохо или что у меня вообще ничего не получится, но потом я поговорил с Каслом. Я поговорил с ним и все ему объяснил, и тогда он сказал, что мне просто надо научиться управлять своими способностями. Я научусь включать и выключать свой дар…
— Кроме тех моментов, когда ты со мной? Кроме того времени, которое мы проводим вместе…
— Нет — почему? Нет, наоборот, особенно тогда, когда мы с тобой вместе!
— Когда ты трогаешь меня… когда ты со мной… это отнимает у тебя физические силы! У тебя начинается самая настоящая лихорадка, когда мы вместе, Адам, ты сам это осознаешь? Ты заболеваешь просто оттого, что пытаешься бороться со мной…
— Ты меня не слышишь… пожалуйста, я же говорю тебе, я научусь управлять всем этим…
— Когда? — спрашиваю я и почти физически слышу, как крушатся мои кости, одна за одной.
— Что? Что ты имеешь в виду? Я учусь этому, я уже учусь…
— И как проходят занятия? Тебе это легко дается?
Он закрывает рот, но продолжает смотреть на меня. Он борется со своими эмоциями, старается казаться хладнокровным, хотя самообладание давно покинуло его.
— Что ты пытаешься мне сказать? — наконец, спрашивает он. — Ты что же… ты… — он тяжело дышит, — ты разве не хочешь, чтобы я продолжал эту работу?
— Адам…
— Что ты хочешь мне сказать, Джульетта? — Он встал со своего места и дрожащей рукой провел по волосам. — Ты… разве ты не хочешь быть со мной?
Я тоже вскакиваю с кровати и начинаю часто-часто моргать, чтобы избавиться от слез, выступивших на глаза. Мне очень хочется броситься навстречу ему, но я не могу сейчас даже шевельнуться. Голос у меня дрожит и срывается, когда я начинаю говорить:
— Конечно, я хочу быть с тобой.
Он опускает руку. Он смотрит на меня так открыто, таким нежным взглядом, но при этом он крепко стиснул зубы и напряг все мышцы, его грудь взволнованно вздымается и опускается, так тяжело он сейчас дышит.
— Тогда что же сейчас происходит? Я же вижу, что-то происходит, и мне кажется, что тут не все в порядке. — Голос у него срывается. — Не совсем в порядке, Джульетта, как раз наоборот, совсем не в порядке, а мне так хочется обнять тебя…
— Но я не хочу причинять тебе боль…
— Ты не причинишь мне боли, — говорит он и оказывается рядом со мной, он смотрит на меня и молит: — Я клянусь. Все будет хорошо… нам будет хорошо… Я уже работал над этим, и теперь я стал сильнее…
— Это слишком опасно, Адам, прошу тебя. — Я сама уговариваю его и потихоньку отхожу, отчаянно вытирая слезы, которые струятся у меня по щекам. — Так тебе будет лучше. Тебе лучше держаться от меня подальше…
— Но я этого не хочу, ты не спрашиваешь меня, чего же хочу я сам, — говорит он, следуя за мной, а я пытаюсь уклониться от него. — Я хочу быть с тобой, и мне плевать на то, что это может быть трудно. Мне все равно, если даже для этого придется много работать, потому что отношения и не должны быть простыми, Джульетта. Это работа. Это работа каждый день. И да, конечно, это сложно, это действительно очень сложно, но я готов трудиться день и ночь, и мне все равно. Я все равно хочу этого. Я все равно хочу тебя.
Я попала в ловушку.
Я зажата между ним и стеной, и мне некуда больше идти, но мне и не хочется никуда идти, даже если бы путь для меня был открыт. Я не хочу сражаться дальше, хотя внутри что-то подсказывает мне, вернее, кричит во весь голос, что так вести себя неправильно, что нельзя быть такой эгоисткой и позволить ему быть с собой, если это все равно приведет к тому, что я причиню ему страшную боль. Но он смотрит на меня, смотрит так, как будто я сейчас убиваю его, и тогда я понимаю, что причиню ему куда более сильную боль, если буду пытаться полностью отстраниться от него.
Меня трясет. Я отчаянно хочу его, сильнее, чем когда-либо, но теперь я знаю наверняка, что то, чего я хочу, придется ждать. И мне очень не нравится то, что все должно быть именно так. Мне это так не нравится, что хочется кричать во все горло.
Но может быть, нам стоит попробовать.
— Джульетта… — Голос Адама стал хриплым, но вместе с тем полным чувств. Его руки обхватывают мою талию и немного дрожат, словно он ожидает моего разрешения. — Пожалуйста…
И я не протестую.
Он сейчас тяжело дышит, наклоняется ко мне и упирается лбом мне в плечо. Потом перемещает ладони мне на живот, и они медленно скользят вниз по моему телу, так медленно, что я начинаю задыхаться.
Потом в моем организме происходит самое настоящее землетрясение, сдвиг тектонических плит от паники до наслаждения, а его пальцы не спеша двигаются вокруг моих бедер, вверх по спине, по плечам и снова вниз по рукам. У запястий он ненадолго останавливается. Здесь кончается ткань и начинается моя кожа.
Но он набирает в легкие воздух.
И берет меня за руки.
На какой-то момент меня как будто парализует. Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь обнаружить признаки того, что ему больно, что он почувствовал опасность, но потом мы вдвоем облегченно выдыхаем, и я вижу, как он пытается улыбнуться. Эта улыбка полна новой надежды, нового оптимизма, и, может быть, все действительно будет хорошо.
Но потом он моргает, и его глаза меняются.
Теперь они становятся как будто глубже. В них отчаяние. И еще голод. Он исследует меня, как будто пытается прочитать слова, выгравированные внутри меня, и я уже чувствую жар его тела, силу его рук, силу его груди, и у меня нет времени остановить его, и вот он уже целует меня.
Левой рукой он поддерживает мою голову, а правая крепко хватает меня за талию. Он прижимает меня плотнее к себе и разрушает в моей голове все рациональные мысли, которые когда-либо в ней зарождались. Этот поцелуй такой глубокий. И сильный. Это словно вступление в ту его часть, которая была мне раньше неведома, и я начинаю хватать ртом воздух еще, и еще, и еще.
Начинается обжигающий дождь, и воздух становится предельно влажным, и градусники ломаются. Свистят чайники, ревут паровые двигатели, и нужно срочно сорвать с себя одежду, чтобы тело обдул легкий ветерок.
Это такой поцелуй, когда все остальное в мире растворяется и больше не существует.
И я понимаю, что не должна была бы делать это. Я понимаю, что все это, наверное, глупо и безответственно, особенно после того, что мы только что услышали и узнали, но все же, чтобы остановить меня или заставить захотеть остановиться, меня придется расстрелять.
Я тяну его за рубашку, цепляюсь за ткань так, как хваталась бы за спасательный круг или жилет или еще что-то такое, что могло бы прикрепить меня к реальности, но он высвобождается, чтобы перевести дыхание. Он сам срывает с себя эту рубашку, швыряет ее на пол, привлекает меня в свои объятия, и мы оба падаем на мою кровать.
Получается так, что я каким-то образом оказываюсь наверху.
Он тянется ко мне только затем, чтобы приблизить к себе, и вот он целует меня в шею, в щеки, а мои руки исследуют его тело, все линии, плоскости, рельеф мышц, и вот он чуть отстраняется, его лоб прижимается к моему, глаза крепко зажмурены, и он говорит:
— Как же такое возможно, что я нахожусь так близко к тебе, но меня убивает то, что ты сейчас все равно где-то очень далеко?
И я вспоминаю, что еще две недели назад обещала ему, что, как только ему будет легче, как только он вылечится, я запомню губами каждый сантиметр его тела.
Я считаю, что сейчас самое время выполнить это обещание.
Я начинаю с губ, перехожу к щекам, подбородку, дальше вниз по шее к плечам и рукам, которыми он обнимает меня. Его пальцы снимают с меня этот костюм, который почти прирос ко мне, словно вторая кожа, а он такой горячий, такой напряженный от усилий оставаться спокойным, но я слышу, как колотится его сердце — слишком, слишком быстро.
Рядом с моим.
- Предыдущая
- 35/101
- Следующая
