Тысяча Сынов - Макнилл Грэм - Страница 8

«Священное» — именно так он и сказал.

Подобное выражение могло вызвать гнев у многих Легионов Астартес, но Тысяча Сынов понимали первоначальный смысл этого термина — «ничем не оскорбленное, доброкачественное, значительное» — и не придавали внимания значению, относящемуся к религии. Для них это было место, «лишенное несовершенства». Просьба Ятири кое у кого вызвала подозрения, но Магнус дал слово, что Тысяча Сынов с уважением отнесутся к просьбе вождя.

И до сего момента так оно и было.

Сехмет поднялись на гребень долины, и агхору расступились, блеснув лезвиями фаларик. Подобное оружие не могло испугать Аримана, однако он не хотел начинать войну, в которой не было необходимости.

Он продолжал идти навстречу воинам агхору размеренным шагом и вдруг изумленно уставился на представших перед его глазами стражей долины.

Храм братства Пирридов на Просперо представлял собой огромную пирамиду из посеребренного стекла с вечно горящим огнем на вершине, выполненной в форме крестоцвета. А вместо золотых идолов, которые обычно стояли в храмах других братств, в пирамиде возвышалась боевая машина Легио Титаникус.

Соискатели звания пироманта по освещенному курильницами коридору из красного мрамора проходили прямо к могучему «Владыке войны». Этот громадный титан, носящий гордое имя «Канис Вертекс»,[19] когда-то сражался под знаменами Легио Асторум, и на его броне красовался черный диск, окруженный языками синего пламени.

Принцепс гигантской машины был убит, и модератусы тоже погибли в середине Великого Крестового Похода, когда титан был повержен во время жестокой карательной кампании против варварских племен зеленокожих на Каменке-тройке. Согласно приказу Императора, Легион Тысячи Сынов вместе с Легио Асторум и Войском Жизни евгенианцев Панпасифика должен был выдворить эту расу жестоких ксеносов с трех планет Каменки-Ултизарны, на которые предъявлял права Механикум Марса.

Ариман хорошо помнил жестокость той войны, ужасные кровопролитные и изнурительные бои, повлекшие за собой потери тысяч и тысяч воинов. После двух лет непрерывных сражений Имперская Армия все же одержала победу, и боевые знамена украсились множеством наград.

Но победа далась им высокой ценой. Легион Тысячи Сынов лишился восьмисот семидесяти трех воинов, и тогда Магнусу пришлось уменьшить численность, сократив количество братств до Песеджета.

Еще большим огорчением для Аримана стала гибель Апофиса, капитана Пятого братства и его лучшего друга. Воспользоваться этим словом Ариман решился только сейчас, когда Апофис был мертв.

«Канис Вертекс» потерпел поражение на смертоносных полях Кориоваллума[20] в самом конце войны, когда столкнулся с огромной машиной зеленокожих, грубо сколоченной по образу и подобию их агрессивного божества. Поражение казалось неизбежным, но перед вражеским колоссом в сиянии мощи эфира встал Магнус, подобный древнему богу войны.

Два гиганта — один механический, второй из плоти и крови, унаследованной от Императора, — сошлись в горящих руинах, и казалось, плачевный результат битвы не вызывал сомнений.

Но Магнус воздел руки, его отороченный перьями плащ захлопал в порывах невидимой бури, и вся ярость эфира обрушилась на вражескую боевую машину ураганом сверхъестественного огня, разорвавшего материю реальности и потрясшего весь мир до самого основания.

Все, кто в тот день видел величественного примарха, унесут его образ с собой в могилу, и воспоминание о битве против отвратительно раздувшейся машины навсегда останется в их душах неизгладимым шрамом. Перед вернувшимся с поля смертельного боя примархом все десять тысяч воинов почтительно склонили головы.

Но весь контингент Легио Асторум к тому времени был уничтожен, и Калофис, капитан Шестого братства, решил увековечить память об их жертве, вернув «Канис Вертекс» на Просперо и поставив его молчаливым стражем в храме Пирридов. Поклонники огня славились умением производить неизгладимое впечатление, но ничто не могло сравниться с гигантской боевой машиной, на броне которой играли оранжевые отблески неугасающего пламени.

Ариман давно был знаком с невероятно масштабными произведениями культа Механикум, но и ему не приходилось видеть ничего, что могло бы подготовить к встрече со стражами долины.

Все колоссы, стоявшие в конце долины, выглядели одинаково и превосходили ростом даже «Канис Вертекс». Как и Гора, откуда они появились, машины производили загадочное и незабываемое впечатление. Эти высоченные и грозные двуногие сооружения походили формой на очень худого человека. Материал их корпусов цвета слоновой кости напоминал мрамор или керамику, и могло показаться, что все они вырублены из цельного блока.

Их головы были выполнены в виде продолговатых воинских шлемов, усыпанных сверкающими драгоценными камнями, и из-за плеч, словно ангельские крылья, поднимались два плавно изогнутых гребня. Огромные стражи явно были готовы к войне. Одна рука каждой машины заканчивалась массивным кулаком, а вместо второй виднелось вытянутое на манер копья орудие, с тонкого дула которого свисали выгоревшие полотнища знамен.

— Милостивая мать Бездна! — воскликнул Фозис Т’Кар.

Ариман почувствовал, как при виде этих могущественных символов войны рушится его с трудом обретенное спокойствие. Рядом с такими грандиозными сооружениями все, кто находился в долине, казались ничтожными пигмеями. Но он не мог не отметить определенной красоты гигантских машин, так же как и гармоничности самой долины, которую они охраняли. Кто бы ни был создателем Горы, он обеспечил ее достойными стражами.

— Что это? — спросил Хатхор Маат.

— Не знаю, — признался Ариман. — Титаны ксеносов?

— Они отдаленно напоминают машины эльдар, — заметил Фозис Т’Кар.

Ариман согласился. Два десятилетия тому назад на окраине Аномалии Пардус Тысяча Сынов обнаружили флотилию кораблей эльдар. Встреча закончилась мирно, и обе флотилии проследовали своим путем, но Ариман не мог забыть изящества судов эльдар и той легкости, с которой они скользили среди звезд.

— Это, должно быть, боевые машины, — предположил Хатхор Маат. — Калофис умрет от зависти, когда узнает, что мы их видели.

Его слова были недалеки от истины. Как и большинство Пирридов, Калофис наслаждался жестокостью любого конфликта, и, если требовалось стереть с лица земли противника яростным огнем, можно было, не сомневаясь, обращаться именно к нему.

— Уверен, так и будет, — согласился Ариман, с трудом отрывая взгляд от колоссов.

Кроме машин, в долине собралось множество людей из племени агхору, и все они либо держали в руках зажженные факелы, либо в кровь разбивали ладони о барабаны.

Фозис Т’Кар еще держал болт-пистолет в опущенной руке, и Ариман видел, как ему не терпится пустить оружие в ход. Хатхор Маат уже взял на изготовку хеку. Воины, переступившие ступень Доминус Лиминис и достигшие ранга адепта, могли при помощи посоха извлечь из эфира поток сокрушительной энергии, но в этом месте хека оставалась лишь символом высокого звания.

— Придерживайтесь Исчислений, — прошептал Ариман. — Никаких убийств без моего приказа.

Около тысячи людей в плащах с капюшонами и зеркальных масках, собравшиеся в долине, окружали базальтовый алтарь, возведенный у зияющего входа в пещеру. По обе стороны от него стояли огромные стражи.

Ариман сразу же понял, что пещера не была искусственно пробитым входом в Гору. Вероятно, она образовалась в результате землетрясения, и темнота в пещере казалась гуще, чем темнота самого космоса.

— Что здесь происходит? — сердито спросил Фозис Т’Кар.

— Я не знаю, — ответил Ариман.

Он медленно прошел между рядами расступившихся агхору и в их блестящих масках увидел отражение темно-красной брони Сехмет. Пение стало затихать, бой барабанов постепенно прекратился, и в долине воцарилась полная тишина.