Ученик еретика - Питерс Эллис - Страница 20
- Предыдущая
- 20/53
- Следующая
— Более праведный! — в сердцах вскрикнула Маргарет. — Да у нас и в мыслях не было тебя увольнять. Паренек в свое время отлично справлялся с обязанностями, кто будет спорить, но мы не собираемся отказываться от твоих услуг, Олдвин. Но что говорить! Ведь Илэйв и сам не желает поступать на прежнее место. Я переговорила с ним, как только он появился: юноша заверил, что не намерен отбивать у тебя кусок хлеба. Вот что, оказывается, тебя тревожило! А я-то думала, ты о нас лучшего мнения.
— Я напрасно причинил ему зло, — пробормотал Олдвин. — Совершенно напрасно!
И вдруг, содрогнувшись всем телом, как дерево под резким порывом ветра, Олдвин повернулся к порогу и бросился прочь из дома. Конан прыжком догнал его и крепко схватил за руку.
— Куда ты? Что тебе в голову взбрело? Сделанного не воротишь. И потом, ведь ты не лгал.
— Я догоню Илэйва и попрошу у него прощения, — с неожиданной решимостью заявил Олдвин. — Мы вместе пойдем к монахам, и я заглажу тот вред, что ему причинил. Я сознаюсь, что действовал по злому умыслу. И возьму назад свое обвинение.
— Не будь ослом! — грубо выкрикнул Конан. — Какая теперь разница? Обвинение выдвинуто, и священники за это ухватились. Шуточное ли дело: обвинить человека в ереси и потом отказаться от своих слов? Ты только увязнешь с ним в одном болоте! И не забывай, что остается еще мое свидетельство и свидетельство Фортунаты, и потому в твоем отказе не будет проку… Подумай-ка хорошенько!
Но Олдвин был полон решимости идти: совесть говорила в нем громче, чем голос разума. Он высвободил руку, которую сжимал Конан.
— Нет, я пойду! По крайней мере хоть попытаюсь поправить дело.
Олдвин быстрыми шагами направился через двор к арке. Конан догнал бы его, но раздался оклик Джевана:
— Не мешай ему! Если он хотя бы признается, что действовал по злому умыслу, положение Илэйва значительно улучшится. Слова, слова… Не сомневаюсь, они были произнесены, однако толковать слова можно на множество ладов. Небольшое, пусть даже крохотное сомнение — и картина в целом переменится. Берись-ка ты за работу и не тронь этого бедолагу. Ему необходимо облегчить совесть. Если же судьи вонзят в него когти, мы замолвим за него словечко и выручим старика.
Конан, пожав плечами, повиновался. Ясно было, что он не ожидает ничего хорошего от опрометчивого поступка Олдвина.
— Пойду в поле, пока не стемнело. Бог весть, чем все то кончится, но думаю, к вечеру мы обо всем узнаем.
Покачивая головой и вполголоса ругая глупость Олдвина, пастух двинулся к арке. С улицы послышались, стихая, его тяжелые шаги.
— Вот суматоха! — прерывисто вздохнув, сказал Джеван. — Мне тоже надо идти, забрать кожу из мастерской. Завтра приезжает каноник из Хьюмонда, а я еще не получил известия, каких размеров книга ему нужна. Не огорчайся, девочка, — тепло добавил он, обнимая Фортунату длинной сухой рукой. — В случае чего, попросим приора из Хьюмонда замолвить словечко перед Гербертом за любого человека из нашей семьи: один августинец легко поймет другого, а приор мне кое-чем обязан.
Отпустив девушку, он собрался было уйти, как вдруг Фортуната спросила его:
— Дядюшка! А Илэйв входит в нашу семью?
Джеван остановился и пристально взглянул на нее. Его тонкие черные брови приподнялись, а в смоляных глазах заплясали веселые искорки. Джеван улыбался очень редко, и улыбка его была чуть поддразнивающей, чуть угрюмой, но для Фортунаты — всегда ободряющей.
— Войдет, если ты этого захочешь.
Илэйв уже подходил к аббатству, как вдруг увидел, что из ворот выбежали несколько человек и бросились по обеим тропам вдоль Форгейта. Беготня и возбужденные выкрики насторожили Илэйва. Юноша решил спрятаться за деревьями и выждать: возможно, это за ним выслали погоню. В таком случае встреча с преследователями, вооруженными дубьем, не сулит ничего доброго. Илэйв, прячась за стволами, приблизился. Несколько из них осматривали дорогу, а двое бежали вдоль монастырской стены, чтобы от угла окинуть взглядом развилку пути. Это была охота. Но охотились, судя по одежде, не монахи: на преследователях были не черные клобуки, но домотканое суконное и кожаное платье, все они были дюжими, здоровыми парнями. Илэйв узнал трех грумов и телохранителя каноника Герберта, этого слугу, напыщенного и важного под стать хозяину. Илэйв встречал его в странноприимном доме. Прочие были крестьяне из числа паломников — здоровяки, охочие до забавы. Погоню выслал, конечно же, не аббат, а каноник Герберт.
Илэйв углубился в рощу и оттуда следил, как колобродники рыскали по Форгейту. Юноше не хотелось, чтобы его поймали, будто затравленного зверя, и приволокли в аббатство: ведь он не нарушал своего слова и теперь добровольно возвращался в монастырь.
Но, возможно, каноник Герберт считал, что свободное передвижение Илэйву дозволено только в пределах монастырских стен, и потому недолгое отсутствие юноши расценил как скоропалительный побег налегке, не обдуманный заранее. Илэйв решил, что не позволит им себя схватить, но докажет свою добрую волю и верность слову, возвратившись в аббатство так же свободно, как вышел оттуда около часа назад. К тому же попасться в руки мужланов с дубьем — не значило ли это подвергнуть опасности не только свою свободу, но и жизнь? Теперь ему приходилось признать, что события и в самом деле могут принять зловещий оборот.
Преследователи оставили у входа в аббатство здоровенного верзилу-грума, и он принялся расхаживать взад-вперед, как неутомимый страж. Разве можно было надеяться проскользнуть незамеченным мимо этой горы мускулов! Прочие же, обрыскав дорогу, сад и Форгейт, направились к роще. Илэйв решил, что ему стоит спрятаться получше, пока погоня либо прекратится, либо переместится на другой участок, а тогда он незаметно вольется в поток прихожан, идущих на богомолье. Илэйв углубился в рощу и, не упуская из вида своих преследователей, зигзагами двигавшихся к северо-востоку, дошел до садов Гайи, отгороженной от реки кустарником. Наверняка они будут разыскивать его чуть западней. Вдоль границы беглецы из Англии пробивались в Уэльс, а беглецы из Уэльса — в Англию. У плотины сталкивались и взаимно уничтожались два законодательства, но торговля велась здесь непрерывно и довольно-таки оживленно.
До вечерней службы оставалось около трех часов. Илэйв надеялся, что сумеет вместе с паломниками войти в аббатство через главные ворота (если ревностный страж, уже ушел) либо через западные, слившись с прихожанами из Форгейта. Но пока стоило выждать, чтобы не угодить в ловушку. Спрятавшись в высокой траве за кустарниками, Илэйв чувствовал себя в безопасности. Кругом стояла тишина, и шуршание стеблей и треск ивняка предупредили бы его о приближении врага. Юноша думал о Фортунате.
Ему не верилось, что угроза настолько серьезна, как это представлялось девушке, и все же на душе у него было тяжело.
Над стремительными извилистыми струями искрящегося на солнце Северна высился городской холм. Городская стена тянулась до самого замка, чьи сложенные из грубого песчаника башни вставали над самой рекой прямо напротив сада, где прятался Илэйв. К северу от замка, через Форгейт, шла дорога на Витчерч и Уэм. Илэйву ничего не стоило бы вплавь пересечь реку — его бы даже ненамного отнесло течением, а там и до дороги рукой подать! «Но будь я проклят, если сделаю это», — подумал юноша. За ним нет никакой вины, он откровенно изложил свои мысли, не богохульствуя и не оскорбляя Церковь, так стоит ли отрекаться от своих слов или бежать — к торжеству обвинителей!
Илэйв не мог в точности определить, который час, однако, когда ему показалось, что до вечерни остается совсем немного времени, он покинул свое убежище и тем же путем, прячась в тени деревьев, перебрался на край рощи. Вскоре он увидел белую пыль дороги, бредущих на богомолье прихожан и веселую сутолоку у ворот. Илэйв дождался, пока колокол зазвонит к вечерней службе, и, по-прежнему держась за стволами, приблизился к дороге, пытаясь разглядеть своих преследователей либо посреди толпы, либо у западных ворот. Никого из них он не увидел, хотя из-за постоянной толкотни трудно было сказать наверняка. Верзила, которого оставили стоять на страже у ворот, куда-то исчез. Наконец зазвонил малый колокол — и народ, судачивший на пригреве о том о сем, стал понемногу заполнять церковь.
- Предыдущая
- 20/53
- Следующая
