Самовар с шампанским - Донцова Дарья - Страница 18

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая

– Только не говори, что он сидел с Сергеем Петровичем за одной партой, – простонала я.

– Похоже, у тебя были проблемы с общением в школьные годы, – сделал вывод Дегтярев. – И ты угадала: Алексей Николаевич Водогонов учился вместе с Сергеем Петровичем, он его старинный друг. У Водогонова успешный бизнес, он богат, в деньгах не нуждается, застроил пол-Подмосковья коттеджными поселками. Такому бизнесмену триста тысяч гринов – семечки, у него другие цифры в обороте. И Алексей лично заключал сделки о продаже наследства Сергея, ни один из его сотрудников в них не участвовал.

Я завернулась в одеяло.

– Некрасивая картина получается. Луизе на момент похищения исполнилось двадцать пять, она не маленькая девочка, которую родители не посвящают в свои дела. Девушка совершенно точно знала о наследстве, которое получил отец. Вероятно, ей требовались деньги, может, она подсела на наркотики или влюбилась в неподходящего парня, который стал использовать ее как дойную корову. Вот умница-красавица и решила проблему, изобразила из себя жертву похищения, захапала сумку с банкнотами и смылась.

– М-да… – протянул Дегтярев. – Не новая идея, я знаю о подобных случаях, но в нашем возникает масса вопросов. Первый. Луиза с паспортом на имя Бритвиной улетела еще до того, как Сергей Петрович передал деньги преступнику.

– И почему тебя это смутило? – удивилась я. – У нее явно имелся сообщник.

– И он оказался весьма расторопен, – продолжал полковник, – добыл новые документы для Маковецкой, организовал фиктивный брак с Полем Эвиаром. Нужно обладать немалыми связями и средствами, чтобы провернуть такое дело.

Я принялась фантазировать:

– Допустим, у Луизы-Людмилы был богатый любовник: олигарх, бизнесмен, политик. Он женат, вот и надумал спрятать девушку во Франции. Деньги тут вообще ни при чем, их потребовали, чтобы похищение выглядело достоверным. Организаторы спектакля знали, сколько средств у Сергея Петровича в банке, милая доченька сама помогала обмануть отца.

– Весь сыр-бор ради того, чтобы спрятать любовницу во Франции? – протянул Дегтярев. – А где госпожа Бритвина жила в Париже?

– Я не смогла это выяснить, – ответила я. – Слушай! Идея в голову пришла. У Маковецкой-Бритвиной есть мобильный, там должны храниться контакты ее близких. Проверь записную книжку. Хотя ты и без меня небось до этого додумался.

– У нее при себе не было трубки, – после короткой паузы ответил полковник, – она летела без сотового и багажа, с небольшим чемоданчиком.

– Странно, – пробормотала я, – сейчас сотовые есть даже у бродячих собак.

– А что еще ты разузнала? – поинтересовался приятель.

– Ничего, – ответила я, – все тебе выложила.

– Все? – переспросил Дегтярев. – Может, чего забыла?

– Нет, – заверила я, – извини, если разочаровала. Завтра прилетаю в Москву.

– Очень благодарен тебе за помощь, сам бы никогда не смог слетать в Париж и пообщаться там с народом, – воскликнул приятель.

– Ерунда, – смутилась я, – мне не трудно. Давай проверим…

– Спасибо за помощь, – повторил Дегтярев. – Слушай, зачем тебе спешить в Москву? Поживи в Сен-Клу, отдохни, поешь круассанов, проведи недельку с Машей.

Я удивилась:

– Ты же знаешь, что Манюни, как и всех остальных, нет во Франции, дома только домработница Ира, ее муж и собаки. У меня вскоре свадьба, на которую тебя пригласили первым. С какой стати мне зависать во Франции, а?

Полковник молчал. Меня охватила обида:

– Понятно. Ты просто использовал меня, хотел, чтобы я добыла для тебя сведения. Сам-то не мог полететь в Париж, визы у тебя нет. Но, даже получив разрешение на въезд, тебе без переводчика во Франции не обойтись. А сейчас ты услышал, что я нарыла, и до свидания, Дашутка?! Дальше расследование обойдется без меня?

– Ну… не совсем так, – заюлил толстяк, – я всегда готов выслушать твои идеи, подчас они креативны… э… э… И я тебе сообщил подробности биографии настоящей Бритвиной… но… не имею права привлекать к расследованию посторонних лиц. Ты же знаешь это. Я очень тебе благодарен! Честное слово! Высоко ценю твою помощь.

– Понятно, спокойной ночи, пусть тебе приснится что-нибудь приятное, – пожелала я, бросила трубку на кровать, хотела съесть один «Макарон» и замерла с поднятой рукой.

Картонная коробочка с логотипом фирмы Эрмэ[15] оказалась пустой, более того, на ее дне, застеленном белой тонкой бумагой, не осталось ни одной крошки.

– Хуч! – возмутилась я. – Ты вор! Слопал все печенье! Неужели не стыдно?

Мопс посмотрел на меня самым честным взором, умей он говорить, точно бы сказал: «Кто украл «Макарон»? Я? Это гадкая напраслина! Вообще не знаю, что такое безе с начинкой!»

Я схватила мопса за толстые бока, притянула к себе и начала обнюхивать его морду.

– Не смей врать! Ты пахнешь шоколадом и мятой! И кроме нас с тобой, в кровати никого нет! Я не ела печенье. Методом исключения делаю вывод: преступник Хуч!

Мопс обиженно засопел, потом начал скрести лапой одну из длинных подушек, лежащих у стены, в конце концов она сдвинулась, показалась пуделиха Черри.

– И ты тут? – ахнула я. – Не хватает только Банди и Снапа.

Послышалось ворчание, из-под дивана в глубине спальни выполз питбуль, а от небольшого столика с лампой донеслось интеллигентное «тяв» ротвейлера.

– Вся банда в сборе, – подытожила я. – Подозреваю, что, когда я в Москве, вы мирно дрыхнете в моей светелке и теперь глубоко уверены, что спаленка не моя, а ваша. Банди со Снапом вне подозрений, они не приближались к коробке с печеньем. А вот Хуч и Черри явно замешаны в преступлении. Ну-ка, милая, дай-ка я проведу экспертизу.

Я наклонилась к Черри:

– Ага! Да у тебя вся морда в крошках! Могу сказать, какое печенье ты слопала: с фуа-гра, клубникой, сыром и еще абрикосовое. Поздравляю, дорогая, у тебя отменный вкус. А Хуч угостился шоколадным, мятным, кофейным и ванильным. Ну просто нет слов!

Черри, втянув голову и поджав хвост, медленно стекла на пол и уползла в коридор. Мопс продолжал смотреть на меня честным взглядом.

– Ты, значит, ни при чем? – спросила я.

Хуч еще сильнее выпучил глаза, его взгляд говорил: «Конечно, нет, все сожрала Черри, я просто сидел возле коробки, поэтому и пропитался ароматом выпечки».

Я вздохнула и выключила свет. В любой неприятности можно найти положительные черты. Съеденное на ночь печенье губительно сказывается на фигуре. Один миг в зубах, всю жизнь на боках. Буду считать, что Хуч и Черри спасли меня от ожирения. Раздалось тихое поскрипывание, до моего носа добрался запах сыра, потом шоколада, затем к спине привалилось что-то тяжелое. Поняв, что я засыпаю, пуделиха живо вернулась в кровать, и теперь она и мопс весьма уютно устроились на постели. Я перевернулась на другой бок, погладила собак и вдруг ощутила резкий аромат ананаса. Меня охватило удивление. Наша стая всеядна, ее члены способны слопать что угодно. Снап, например, с аппетитом уничтожает лаймы, правда, он при этом фыркает, чихает, корчит страшные рожи, очень смахивает на мышь, которая давится, но жует кактус. Хуч, не моргнув, схарчит грейпфрут, Черри без промедления проглотит имбирь. Есть только один фрукт, на мой вкус приятный, от которого почти все псы отвернутся разом: ананас. Никто из собак на него даже не посмотрит, никто, кроме Банди, вот пит трясется от вожделения, унюхав экзотический плод. Отлично помню, что среди трагически пропавших «Макарон» было два с ананасом. Ни Хуч, ни Черри их бы никогда не тронули. А вот Банди!

Я спустила руку с кровати, пальцы коснулись шерсти питбуля. Поняв, что хозяйка его гладит, Банди тихо заворчал, запах ананаса усилился. Я зажгла свет, свесилась с кровати, принялась рассматривать Бандюшу и с изумлением спросила:

– Милый! К твоей морде прилип кусочек «Макарон». Ты определенно участвовал в разбое. Но как тебе удалось слопать печенье, находясь под диваном в другом конце комнаты, а? Я лежала, не вставала и совершенно уверена, что ты не приближался к ложу хозяйки. Загадка почище…

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая