Самовар с шампанским - Донцова Дарья - Страница 41

• Предыдущая
• 41/58
• Следующая

Бернадет уговорила журналиста из «Юманите», центрального печатного органа компартии Франции, часто летавшего в СССР в командировки, передавать письма Лене. Это была целая операция, которая закончилась благополучно.

Когда Владимир и Лена попросили политического убежища, к ним сразу примчались корреспонденты. Пара, взявшись за руки, рассказала о своей любви и невозможности завести семью в СССР. А Бернадет и Анна, рыдая, выложили правду про лагерь смерти и про то, что Лена и Аня сестры. Вообще говоря, госпожам Леру могло здорово достаться за обман, за полученное Аней нечестным путем гражданство Франции. Но, услышав историю их жизни, журналисты пришли в неистовый восторг, Бернадет с Анной позвали на телепрограмму, они пришли вместе с Владимиром и Еленой, последние прекрасно говорили по-французски. Рыдали все: гости, ведущий, зрители по ту сторону экрана. Хозяин студии стал задавать Володе и Лене заковыристые вопросы по истории Франции, молодые люди верно ответили на все. И тогда тележурналист, глядя прямо в камеру, заявил: «Эти молодые люди хотят жить счастливо и свободно, они не желают трястись от страха и голода в полицейском СССР. Владимир и Елена любят Францию, блестяще знают ее историю, свободно говорят на языке Виктора Гюго и Онорэ де Бальзака, они интеллигентны, красивы, хорошо воспитаны, их связывает страстная любовь. Бернадет, Анна и Елена выдержали огромные испытания, они выжили в аду. Неужели мы позволим отправить Ромео и Джульетту двадцатого века в СССР, где их расстреляют в подвалах КГБ? Неужели мы так жестоки? Неужели мы сами никогда не любили?»

Назавтра пламенную речь ведущего перепечатали слово в слово вся таблоиды. У мэрии появились демонстранты с плакатами: «Свободу Ромео и Джульетте двадцатого века».

– Дальнейшее понятно, – вздохнула я.

– Владимир и Елена уехали в Мелён, – продолжил Николя.

– Вот тебе и Овернь! – снова не выдержала я. – Всего-то пятьдесят километров от Парижа. Милый городок, известен замком Во-лё-Виконт, который построил Николя Фуке, министр финансов Людовика Четырнадцатого. Дворец называют предшественником Версаля. Фуке очень хотел поразить монарха роскошью, поэтому пригласил короля на новоселье. Людовик приехал, увидел невероятную красоту, позавидовал таланту Фуке, обвинил того в растрате государственной казны и велел заточить его в Бастилию. Считается, что именно Николя Фуке и был той самой таинственной Железной маской, заключенным, чьего лица не видели ни охрана, ни товарищи по тюрьме. Правда, Александр Дюма считал иначе.

– Роман «Железная маска», – улыбнулся Николя. – В детстве я зачитывался им, а потом смотрел фильм.

– О да! – воскликнула я. – Сама была когда-то влюблена в Жана Маре, который играл в нем главную роль.

Николя деликатно кашлянул:

– Даша, Жан Маре никогда не скрывал, что он гей, актер жил двадцать пять лет с режиссером Жаном Кокто.

– Девочка из Советской России сего факта не знала, – вздохнула я. – И ничего сексуального в моем чувстве не было. Я его просто обожала! А когда у беглецов родилась Лоретта?

– Купаясь в океане всеобщей любви французов, «Ромео и Джульетта двадцатого века» почему-то «забыли» сообщить, что в России у них остался трехлетний сын. Обличить предприимчивую парочку во лжи было невозможно, ведь по документам Сергей являлся младшим братом Елены. Связи с Россией Маковецкая не имела, она вышла замуж за Владимира, тот впоследствии отрезал от своей фамилии окончание и стал называться Вольдемар Ив, и у Елены в паспорте стояли те же две буквы. Русские корни были окончательно запрятаны.

Владимир и Елена вели скромную жизнь буржуа, завели небольшую лавочку, летом к ним приезжали пожить Бернадет и Анна, которая не вышла замуж и не обзавелась потомством. Когда Елене исполнилось сорок три года, у нее начались перебои с месячными, потом они вообще пропали. Мадам Ив решила, что к ней пришел ранний климакс, и они с мужем сделали классическую ошибку зрелых пар, перестали предохраняться. Елена не пошла к гинекологу, ее никто не предупредил, что в менопаузу можно забеременеть. В тысяча девятьсот семьдесят шестом году на свет появилась Лоретта, Елене стукнуло сорок пять.

– Лоретта – сестра Сергея Петровича Маковецкого! – закричала я.

– Да, у них разница в возрасте двадцать один год, – уточнил Николя. – Елена никогда не отличалась чадолюбием, сына родила в ранней молодости по глупости, потом убежала в Париж и начисто забыла о мальчике, даже не пыталась узнать, как он живет. С другой стороны, Лене и Владимиру, как предателям-беглецам, въезд в СССР был навсегда закрыт, а родителям Елены и мальчику Сергею могло здорово влететь от властей, если бы мать Сережи попыталась наладить контакты с оставленным ребенком. Во всяком случае, она так говорила Роже, когда тот спросил: «Почему вы не общались с Сергеем?» Но, думаю, Елена просто не любила мальчика и детей вообще. Лоретта появилась на свет по ошибке. А вот Анна была другой, она переживала, что после концлагеря лишилась возможности стать матерью, и обожала племянницу.

– Судьба любит подшутить над людьми, – вздохнула я, – одной сестре дети были без надобности, но у нее их двое, а вторая мечтала о малышах и не получила никого.

Николя продолжал рассказ:

– Когда Лоретте исполнилось тринадцать, ее отец умер. Елена отправила дочь в Париж к Анне. Бернадет на тот момент скончалась, мадам Леру жила одна. Избавление от девочки мать мотивировала просто: в небольшом городке не очень хорошие школы, в столице Лоретта получит лучшее образование. Анна с радостью приняла племянницу, устроила ее в учебное заведение, где та познакомилась с Полем Эвиаром. У подростков вспыхнул страстный роман, которым были недовольны все взрослые. Анна считала, что племяннице рано думать о романтических отношениях, родителям Поля категорически не нравилась Лоретта. Она ярко одевалась, едва приехав в Париж, перезнакомилась со всеми молодыми людьми шестого округа, кокетничала с ними, дерзила учителям, курила, в общем, вела себя как обычный тинейджер. А Алан Эвиар строго воспитывал Поля и его сестру Надин, дети не решались даже чихнуть без разрешения отца. Кроме того, Алан был патологически скуп, денег сыну на развлечения не давал. Чтобы иметь возможность водить любимую в кино, мальчик нанялся мыть в одном кафе полы. Отец узнал, чем после уроков занимается Поль, и потребовал, чтобы сын отдавал заработок на хозяйство, Поль отказался, случился скандал, в процессе которого владелец склада обозвал Лоретту шлюхой, а Анну с Еленой – русскими шпионками. Обе семьи разругались насмерть, ну просто Монтекки и Капулетти! Анна приказала Лоретте даже не смотреть на Поля, в противном случае пригрозила отправить племянницу к матери. Лоретта закатила феерическую истерику, вопли девочки было слышно от бульвара Сен-Жермен до набережной Сены. В пылу скандала школьница орала, что у нее умер отец, единственный понимающий ее человек, матери плевать на дочь, в семье больше нет детей, Лоретте ужасно страшно, невыносимо одиноко, ей нужна родная душа…

Анна же, взбудораженная вспыхнувшей ссорой, не подумав, ляпнула:

– У тебя есть брат, он живет в России!

Произнеся эти слова, тетка мгновенно захлопнула рот. Но ошеломленная племянница бросилась к ней и вытрясла из нее правду. Узнав о существовании Сергея Маковецкого, Лоретта совсем слетела с катушек. Она убежала из дома, оставив записку: «Не хочу жить, вы мне все врали!»

Анна, перепуганная насмерть, бросилась в полицию, рассказала ажанам о скандале, умоляла найти глупую девочку, пока та ничего с собой не сделала. Лоретту отыскали среди клошаров[20], привезли в отделение, там уже сидела заплаканная Анна. Тетка кинулась к Лоретте, но та опять забилась в истерике, стала кричать:

– Не пойду с ней! Они мне врали! Не говорили о любимом братике!

Полицейские вызвали врача, девочку поместили в кризисный центр, Лоретта рассказала доктору семейную историю, и информация дошла до журналистов! На время Анна, Елена и Лоретта стали героями желтой прессы, которая, конечно же, вспомнила историю про «Ромео и Джульетту двадцатого века». В России тогда к власти пришел Михаил Горбачев, Запад был в восторге от затеянной им перестройки, поэтому мощного скандала не вышло. Соседи почесали языки, поудивлялись и только, а Лоретта стала приставать к матери и тетке:

• Предыдущая
• 41/58
• Следующая