Клад адмирала - Привалихин Валерий - Страница 20
- Предыдущая
- 20/88
- Следующая
В условленный день Зимин готов был отправиться к художнику Лучинскому, позвонил. Долго не подходили. Пока в трубке плыли гудки, рассеянно перелистывал лежавшие рядом с телефонным аппаратом приготовленные к возврату дневниковые тетрадки полковника Малышева. Задержал взгляд на страничке с записью от 31 июля 1936 года, перечитывал строки, где полковник Малышев описывал, как бывший лесник Муслимов на территории концлагеря «Свободный» отыскивал место, где некогда стоял его дом.
Женский голос – ответила дочь художника – наконец прозвучал на другом конце провода, и Зимин, назвавшись, спросил Лучинского.
Художник, оказалось, уехал в тверскую деревню поработать. Раньше чем через месяц в Москве его не будет.
Дочь художника говорила еще что?то. Зимин, глядя в открытую тетрадь, уже не слушал. Неожиданно вспыхнувшая мысль в следующую секунду овладела им целиком. До революции Тютрюмов устроил тайник на Урале, на лесной даче, у колодца возле дома лесообъездчика Хазиахметшина. И тайник в Сибири спустя много лет сделал по образцу и подобию хазиахметшинского. С той лишь разницей, что на Муслимовской даче спрятал золото не возле колодца, а в самом колодце. Случайное совпадение или же характерный почерк? По крайней мере в двух убийствах – в сквере Козий загон в 1907 году и на становище Сопочная Карга сразу после гражданской войны – почерк у Тютрюмова одинаковый. Если предположить, что он был склонен к стереотипу действий, искать золото надо возле Пихтового именно на лесных дачах. В колодцах. Около колодцев.
Какая?никакая зацепка уже есть: сын заместителя командира Пихтовского ЧОНа. Нужно выяснить, где он копал. Тогда и судить о чем?то. Взглянул на часы. Разница во времени с Пихтовым четыре часа, сейчас там поздний вечер, Сергей должен вернуться со службы.
Набрал его домашний номер, и почти тотчас после соединения в трубке прозвучал знакомый голос:
– Капитан Нетесов слушает…
Зимин попросил связаться с краеведом Лестнеговым, узнать, была ли когда?то, существует ли поныне лесная дача, дом лесника, объездчика поблизости от того места, где несколько лет назад Андрей Британс наткнулся на скелеты трех лошадей.
– Каких лошадей скелеты? – не сразу понял Нетесов. – Ты что, крепко на грудь принял, что ли?
– Узнай, – настойчиво повторил просьбу Зимин. – Еще наберу тебя через полчаса.
– Ладно, – согласился Нетесов. – Жди. Сам позвоню…
Ответный звонок из Пихтового раздался скоро. Сергей переговорил с Лестнеговым. Никаких лесных угодий ни прежде, ни теперь там, где копал приезжий из Пскова, не было и нет. Огромный кочковатый луг. На кабинетских землях.
– Жаль! – Зимин с досадой цокнул языком.
– А ты чего разволновался? – спросил Нетесов.
– Да просто. Как там у вас, успокоились после находки у церкви? Клад больше не ищут?
– Вроде теперь тихо. Недавно, правда, кадр тут один объявлялся. Серьезный на вид мужик, не чайник. Говорил, возле дома его деда золото Колчака копать нужно.
– А дом деда где?
– Километрах в двадцати от станции.
– Да нет. Я имею в виду: не на лесной даче?
– Сдались тебе эти дачи. Кто их так теперь называет. В Вереевском бору, на кордоне.
– Дед этот лесником был?
– Вроде. Давай кончать об этом. Будто говорить больше не о чем.
– Встретимся – поговорим.
– Теперь когда еще…
– Скоро. Ты повестку в суд мне организовать можешь? Липу. Свидетелем по этому делу, где Жало, Крот…
– Это зачем еще?
– С работы чтобы отпустили. Приехать хочу.
– Кончай дурью маяться, Андрей. Новый кладоискатель нарисовался. Думаешь, я не спросил Лестнегова, что за скелеты и кто этот Британс?
– Ты что, против, чтобы я приехал?
– Я против, чтоб ты на кладе свихнулся, как тут один кочегар из котельной.
– Не бойся… Так можешь повестку организовать?
– Могу, конечно. Если тебе деньги девать некуда.
– На институтский адрес повестку пошли, хорошо?
– Ладно, сделаем.
– За неделю сделаешь?
– Завтра вышлю. Адрес диктуй скорей, куда повестку посылать, кладоискатель…
Часть вторая
Опять, как в первый, двухмесячной давности, приезд Зимина в Пихтовый, втроем сидели за накрытым столом – Зимин, Сергей и Полина. Только теперь сидели не во дворе под старой черемухой, а на утепленной к зиме веранде. Золотились в электрическом свете спадающие по бревенчатой стене тяжелые длинные луковичные косы, серебром отливал связанный в пучки чеснок, малахитово зеленели метелки укропа и петрушки.
С удовольствием вдыхая смесь царивших на веранде тонких запахов, Зимин внимательно слушал рассказ Сергея о том, какая мощная волна кладоискательства прокатилась по Пихтовому после того, как вместе с револьвером, уроненным в церковный колодец пьяным охранником железнодорожных складов Холмогоровым, пожарные вытащили из колодца и чугунок с монетами и бумажными деньгами, имевшими хождение при царе. Один откопал на своем картофельном земельном наделе провалившуюся надгробную гранитную плиту. Плита, как гласила надпись на ней, была установлена на могиле скончавшегося в Пихтовом от ран летом 1919 года драгунского генерала. С досады ли, что вот такая ничтожная находка, и ничего кроме, или же от заскорузлой дубовой практичности владелец земельного надела не удумал лучшего, как затолкнуть плиту в фундамент возводимого возле собственного дома гаража для «Жигулей»… Другой нашел под крышей баньки берестяную пластинку с непонятными какими?то обозначениями. Для него как Божий день ясно: это зашифрованная карта колчаковского клада. Носится как курица с яйцом по городу с берестянкой. Объявил: половина клада тому, кто шифр разгадает… Третий, кочегар из техникумовской котельной – Нетесов упоминал о нем в телефонном разговоре, – вообще во всю ширь развернулся: скатал то ли в Новосибирск, то ли в Омск, привез оттуда лозоходца или как там – оператора биолокации, народного академика. Платит ему каждодневно сумасшедшие деньги. Разъезжают по городу и окрестностям. Биолокаторщик с помощью какой?то рамки исследует места, «заглядывает» глубоко в землю, где кочегар пальцем ткнет. Понятно, результат нулевой…
– А тот, который к тебе приходил, говорил, что нужно около дома его деда искать колчаковский клад? – спросил Зимин.
– Не ко мне – к Мамонтову приходит Бражников, – поправил Сергей. – Рассказывал: Тютрюмов нагрянул к его деду, лесообъездчику, среди ночи и предупредил, чтобы сматывался немедленно, утром приедут его арестовывать. За то, что служил у белых. Ну и дед бражниковский, тогда ему тридцати не было, с семьей, с грудными детьми мигом снялся и смылся на многие годы куда подальше.
– Только поэтому и надо клад там искать? – спросил разочарованно Зимин.
– А ты думал, что?то из ряда вон? С девятнадцатого года – одна тысяча девятьсот девятнадцатая версия… По его словам, Тютрюмов специально так сделал. Чтобы остаться на кордоне в доме без свидетелей и зарыть золото.
– Что ж Бражников сам тогда не искал?
– Искал. Только без толку. А вообще, пока здесь кладоискатели суетились, Медведкин Иван всем нос утер. Без всякого золота озолотился…
История с Медведкиным, по словам Сергея, была опять?таки напрямую связана с событиями времен гражданской – отступлением колчаковцев и стремительным натиском красных войск. Сотни вагонов белых застряли на рельсах недалеко от Пихтовой, на разъезде Ботьино. Чувствуя, что выбраться из пробки до подхода противника не удастся, белые, по ситуации – кто пересаживался на гужевой транспорт и устремлялся по таежным проселкам, по тракту на восток, кто уходил пешком. Вагоны бросали. Хотя, рассчитывая, надеясь, что поражение не окончательное, соберутся с силами и вернутся, кто?то наиболее ценное прятал. Ходили слухи, будто колчаковцы выгрузили, схоронили до звездных своих дней десятки мешков омских и романовских банкнот и тюки военного обмундирования где?то около разъезда. Их поперву искали. Не так, конечно, как пихтовский золотой клад. Но все же. И больше не устаревшие дензнаки, а одежду. Слухи оказались не на пустом месте. В лесу, не так далеко от Ботьино, есть невысокая скала, и в ней – довольно крупная глубокая пещера. Там и были запрятаны деньги и обмундирование. Их нашли и увезли куда?то еще в середине двадцатых. Никто тогда и не задумался, почему отступающие колчаковцы забили пещеру именно обмундированием и стремительно обесценивающимися банкнотами. При том, что в вагонах полно было добра в десятки и сотни раз ценнее.
- Предыдущая
- 20/88
- Следующая
