Клад адмирала - Привалихин Валерий - Страница 24
- Предыдущая
- 24/88
- Следующая
Умение, как дома, управляться в тайге и решил противопоставить Егорка обученному, численно превосходящему врагу.
Велев чоновцам из уральцев медленно ехать прямиком по дороге к кедровнику, сам с тремя бойцами, местными уроженцами, на рысях пошел к деревне вкруговую.
На опушке спешились, неслышно, по?лисьи заскользили с оружием в руках от ствола к стволу туда, где дорога, ведущая в Нижнюю Шубину, прорезает кедровник.
Все точно сказал охотник?заимочник Богданов насчет заслона.
По запаху махры, витавшему в морозном воздухе, по следам сапог?валенок в снегу и по снегу, упавшему с хвойных лап, засекли прежде всего пулемет и обслугу из двух человек при нем.
Не теряя друг друга из виду, таежники?чоновцы продолжали глазами выискивать в кедровнике солдат из дозора противника. Третий… Четвертый… Четвертый забрался на кедр, удобно расположился на крупных крепких сучьях. Внимание белогвардейцев было обращено на дорогу, где, очевидно, вдали уже показались в виду бойцы разделенного на две части чоновского отряда.
Белых в лесу всего четверо? Возможно, больше. Медлить нельзя, чего доброго, себя обнаружат. Если еще кто?то есть, выявится при начале стрельбы.
Мусатов подал знак – и после метких выстрелов пулеметный расчет был уничтожен. Следом, мгновениями позже, не успев даже понять, в чем дело, повалились, сраженные пулями чоновцев, другие двое. У того, который сидел на кедре, шинель полой зацепилась за сук, и он повис, распластавшись телом по стволу, вверх ногами, головой вниз с открытыми остекленелыми глазами, мертвыми пальцами сжимая метящий невесть куда в пространство карабин.
Смотреть на нелепо распластанное по кедровому стволу тело было недосуг. Глядели по сторонам, вслушивались: может, объявятся еще участники сторожевого заслона?
Еще один заерзал на кедре и тут же, пораженный пулей, плюхнулся в рыхловатый снег.
Пятеро. Все? Нет. Последний остававшийся в живых белый счел за благо не вступать в бой, побежал к деревне. Точные выстрелы уложили в снег и его.
Стрельба, с тех пор как засекли белых, длилась совсем?совсем недолго. Однако достаточно для того, чтобы, заслышав ее, в деревне обеспокоились. У околицы появилось несколько всадников. Замерли на взгорке, вглядываясь в кедровый лес, поскакали вниз, в ложбинку, где протекала речушка Шубинка. Лишь когда подкованные копыта отстучали по ее льду и белые приблизились шагов до полутораста, Мусатов, доселе сдерживавший своих подчиненных, приказал открыть огонь. Один всадник упал, под другим лошадь была убита. Оставшийся без лошади попытался встать из сугроба, однако сразу несколько пуль свалили его. Белые повернули обратно, ускакали в деревню.
Деревня, где расположился противник, долго никак не реагировала. Мусатов знал: главные события впереди. И не ошибся. Опять взгорок ожил. На нем возникло сразу десятка три белогвардейских всадников. Однако теперь и чоновцы были в полном составе (подъехали, расположились уральцы), и трофейный пулемет недобрым зрачком глядел в сторону Нижней Шубиной.
Колчаковцы пока смутно понимали, что случилось в кедровнике, не имели представления, какая скрытая сила им противостоит, поэтому не торопились предпринимать какие?то действия.
В бинокль, взятый у одного из убитых солдат, Мусатов разглядывал противника. Заприметил, выделил сразу среди остальных, всадника в светлой бараньей папахе, в белом романовском полушубке, перехваченном ремнями. Очевидно, это и был ротмистр Воропаев.
Колчаковцы после долгого топтания на взгорке наконец пришли в движение, поскакали через ложбинку к речке Шубинке, к кедровнику.
Тот, кого Мусатов считал белым командиром, остался на месте. Мусатов попросил попробовать достать его выстрелом самого меткого стрелка?чоновца Никодима. Мудрено с расстояния почти в версту, однако Никодим кивнул, прицелился, выстрелил. В бинокль Мусатов увидел, как сильно, из стороны в сторону, точно приводимый в движение небрежной рукой маятник, качнулся, но удержался в седле человек в папахе и полушубке. Непонятным осталось, то ли он сам сделал такое движение, то ли ужаленный пулей. Второй раз выстрелить по нему возможности не представилось: он развернул коня и исчез из поля зрения.
Устремившиеся к кедровнику белые между тем приближались. Подпускать так же близко, как подпустили в предыдущий раз с четверть часа назад малую группу вражеских всадников, было опасно. Достигнут кедровника и сомнут чоновцев, порубят шашками. Мусатов сам с расстояния метров в триста повел огонь из пулемета. Остальные бойцы последовали его примеру, передернув затворы винтовок.
Встретив фронтальный огонь, сразу потеряв ранеными и убитыми человек семь?восемь, белые отпрянули, замешкались, однако уходить вовсе не подумали, поскакали в обход с флангов.
Продолжать неравный бой не входило в намерения Мусатова. Задача, которую он ставил перед собой: как можно больше истребить белых, ослабить их – была выполнена. И теперь пора было, пока не поздно, отходить, возвращаться в Пихтовое.
Приказу пятнадцатилетнего мальчишки?командира повиновались все чоновцы беспрекословно: руководя операцией, он не потерял в схватке с врагом ни одного человека, никто не получил ни единой царапины, зато на каждого чоновца приходилось едва не по два убитых колчаковца…
Вечером того же дня Мусатов докладывал начальнику уездного ЧОНа о нижнешубинской операции.
А спустя еще два дня отряд ротмистра Воропаева, преследуемый небольшой регулярной частью Красной Армии, прекратил свое существование. Раненый ротмистр попал в плен. По его признанию, фактический разгром отряда, утрата боеспособности произошли в бою около деревни Нижней Шубиной. Сам ротмистр ранение в бок получил там же…»
Зимин оторвал взгляд от книги, спросил пихтовского ветерана?долгожителя:
– А вы лично видели, как прискакал из деревни Шубино мальчишка, гонец от Антипа?
– Сам – нет, – был ответ.
– И при разговоре его с начальником части не присутствовал?
– Командир все говорил.
– Командир уездного отряда ЧОН – это Тютрюмов имеется в виду?
– Он самый. А кто же.
– Что, его фамилию и через полвека после окончания гражданской запрещено было называть?
– Я называл. Чего?то не написали, – ответил Мусатов. – Видать, так нужно.
– Ясно… А этот комбедовец… – Зимин не сразу вспомнил имя, – этот комбедовец Ермолай, он действительно был убит белыми?
– Наверно. Я как?то не помню.
– Не интересовались?
– Не. Не до того было. Бои.
– Тут интересуйся, нет ли – все равно известно было бы. Жертв белого террора хоронили с почестями. В центре села, как правило. Тем более – комбедовцев. Есть какой?нибудь памятник в селе?
– Да самой Нижней Шубиной давно уже нет в помине. Даже на карте, – ответил вместо хозяина квартиры Нетесов.
– О гонце от Антипа, соседе Ермолая, и о самом Антипе тоже потом не справлялись, – утвердительным тоном сказал Зимин.
– Тоже… – Пихтовский почетный гражданин кивнул. – Чего там справляться?то? Тут все написано – ни убавить, ни прибавить.
Зимин не стал спорить насчет прибавить?убавить, важно, что хоть, похоже, без вранья написано. Задал еще вопрос:
– Значит, не будь этой случайной встречи с охотником, влетели бы в кедровник прямо под пулеметные пули колчаковцев?
– Так. А чего уж тут рассуждать. – Снисходительная улыбка скользнула по губам Мусатова. – В частях особого назначения служить было – самая настоящая война. А на войне, будет тебе известно, случайности на всяком шагу. Ты лучше дальше читай.
Зимин после глубокомысленной сентенции престарелого ветерана о превратностях войны обменялся взглядом с Нетесовым и продолжил чтение.
«…Не остыл еще Егорка Мусатов от схватки с противником в кедровнике под Нижней Шубиной, как подоспело новое задание. Точнее говоря, это было даже не задание – просьба.
В тот далекий год леса вокруг Пихтовского кишмя кишели недобитыми колчаковцами. И среди них особенно выделялась офицерская организация Федора Кузьминых. Организация была глубоко законспирирована, строилась по принципу „пятерок“, все офицеры имели вымышленные имена. Сам Кузьминых значился в списках как „корнет Караваев“, а руководитель разведывательно?террористического отряда этой организации поручик Нечаев именовал себя „есаулом Сибирским“. Впоследствии выяснилось, что большинству членов отряда „есаула“ прикрытием служила трудовая артель по заготовке дров в Вереевском бору. Но это известно стало впоследствии, ближе к осени, а по весне отряд „есаула Сибирского“ наносил ощутимые частые удары по прилегающим к Пихтовому селам и, что нетерпимее всего, по жизненно важным коммуникациям – в первую очередь устраивал диверсии на железнодорожной магистрали.
- Предыдущая
- 24/88
- Следующая
