Дама с рубинами. Совиный дом (сборник) - Марлитт Евгения - Страница 82

• Предыдущая
• 82/111
• Следующая

– Никогда, – тихо ответил он.

– И никогда не будем… – В ее словах чувствовалась горечь. – Я могу только успокоить вас в том, что репутация дома Герольдов не пострадает из-за меня, а это, вероятно, основная ваша забота. Я знаю свой долг.

Лотарь побледнел.

Клодина поспешно прошла вперед, он немного отстал и догнал ее у оранжереи, в которой жила дочь Гейнемана со своей семьей.

Клодина остановилась около открытого окна оранжереи и увидела в нем плачущую внучку Гейнемана, молоденькую девушку. Ее мать, аккуратная приветливая женщина, подошла к своей бывшей госпоже и рассказала о причине огорчения девушки, которой жених сегодня прислал отказ.

Рыдания за занавеской усилились.

– Почему? – сочувственно спросила Клодина, сдерживая собственное волнение.

– Дочь сама виновата, – печально продолжала женщина, кланяясь подошедшему барону Лотарю. – В имении, где она служила, молодой хозяин ухаживал за ней, и Вильгельм подумал, что она ему изменяет.

– Это нехорошо со стороны Вильгельма, – коротко сказала Клодина.

– Нет, госпожа, – сказала женщина, – нельзя упрекать его за это, он еще так молод. Я знаю, что моя дочь честная девушка, но если бы она меня послушалась и сразу оставила место, как я ей советовала, этого бы не случилось.

– Видите ли, господин барон, – продолжала она, вновь обернувшись к тому с неловким поклоном, – ни один человек не верит, что она ничего дурного не сделала, – уж таков свет, и хоть вырви она все волосы, доказывая свою невиновность, люди все равно будут считать ее виноватой. Я сколько раз вспоминала изречение, которое покойная госпожа написала в молитвеннике, подаренном мне ко дню конфирмации. Посмотрите здесь, за словами пастора. – Она взяла с подоконника молитвенник в черном переплете с золотым обрезом и подала его Клодине.

«Блаженны чистые сердцем», – прочитала Клодина изречение, написанное тонким мужским почерком, а внизу было дописано крупно и энергично – рукой бабушки: «Будь не только чиста, но избегай и внешней тени».

Книга задрожала в руках Клодины, она молча возвратила ее.

– Оставьте его, дитя мое! – до странности резко прозвучал голос Лотаря. – Он был бы плохим мужем со своей склонностью к ревности и нравоучениям.

Плач прекратился, девушка вскочила.

– Нет, нет! Он такой добрый, хороший, я умру, если он не вернется!

– Можно многое пережить, малютка, – добродушно сказал Лотарь. – Нелегко умереть от крушения своих надежд.

Клодина серьезно кивнула головой молодой девушке.

– Будь здорова, Лизабет, – сказала она, – не горюй о человеке, который не верит тебе.

– Ах, госпожа, не говорите так! – воскликнула девушка и отбежала от окна.

Клодина повернулась и пошла дальше, Лотарь шел рядом.

Слова бабушки горели перед глазами, по-новому освещая ее положение. Что, если о ней самой уже шептались и сплетничали? А если верили этому? Если хоть один человек думал, что она забыла свою честь? Она вдруг обернулась к барону и взглянула на него вопрошающими, полными страха глазами.

Он спокойно шел рядом с ней. Нет, нет! Как могла она быть столь безумна!

– Площадка покинута, – заметил барон, – общество, кажется, в замке.

Действительно, под дубами было пусто, лакей, убиравший там, доложил, что их светлости уехали в Нейгауз, ее высочество ожидает фрейлейн фон Герольд у себя в комнате, а нейгаузский экипаж будет прислан обратно.

Клодина повернула к замку. Вечернее солнце золотило верхушки деревьев и зажигало красным пламенем бесчисленные окна старого здания. Розовый отблеск лежал на всем; из маленькой сельской церкви доносился вечерний звон.

– Всего хорошего, – сказал, останавливаясь, Лотарь. – Я хочу отыскать его высочество, чтобы проститься с ним. Вы ведь хорошо знаете здесь все и можете обойтись без провожатого.

Его глубокий поклон она сочла ироничным. Клодина гордо наклонила голову. Она знала, что поверхностные родственные отношения, завязавшиеся между ними в деревенском уединении, теперь разорваны тем, что она оттолкнула его совет. Была ли она слишком резка? Она поколебалась, прежде чем идти дальше, потом очень быстро пошла по тенистой дорожке, выходившей на главную аллею.

На одном из поворотов показался герцог. Он снял шляпу и, держа ее в руке, пошел рядом с Клодиной. Он заговорил об устройстве парка и указал на клумбу, которая эффектно вырисовывалась на светлой зелени росших позади лиственниц.

– Где вы оставили барона, фрейлейн фон Герольд?

– Мой кузен только что расстался со мной, – ответила она. – Если я не ошибаюсь, он хотел отыскать ваше высочество, чтобы проститься.

– А, ну он найдет меня. Я покушаюсь на него, хочу удержать на вечер, чтобы поиграть в бильярд – моя капризная маленькая кузина должна быть наказана.

Говоря это, герцог улыбнулся и внимательно посмотрел на Клодину.

– Вы, надеюсь, не были задеты ее ребячеством? – спросил он и вошел вместе с ней в аллею, ведущую к замку.

– Нет, ваше высочество, – отвечала Клодина, мрачно глядя на замок. Около лестницы разговаривали двое мужчин, один из них оглянулся.

– Ей-богу, ротмистр, – сказал он тихо, – поглядите, как Людовик XIV выказывает свое почтение к Лавальер.

Другой промолчал, но удивленно посмотрел на пару, которая шла по аллее. Наверху, в угловом окне, у герцогини в руках развевался белый платок, худое бледное лицо молодой женщины расплылось в улыбке.

Мужчины с глубоким поклоном пропустили герцога и фрейлейн фон Герольд. Странно выглядела прекрасная подруга герцогини: жесткая складка лежала у ее губ, обычно таких приветливых… Войдя в замок, она стала подниматься по лестнице так медленно и устало, как будто на плечи ей давила тяжелая ноша.

«Уже все прошло», – сказала она себе и вошла в покои герцогини.

– Клодина! – воскликнула молодая женщина, обнимая ее. – Вас так долго не было. Я стала ужасно нетерпелива: когда вы ушли, мне хотелось пойти за вами – я действительно не могу без вас. Слышите, Клодина?

Она посадила молчавшую девушку рядом с собой на маленький диванчик в тени занавесок и заглянула в печальные голубые глаза.

– Бедняжка, вас задели. Маленькая Елена плохо вела себя и будет наказана. Это глупая история о гусе, который в присутствии лебедя желает обратить на себя внимание криком… Клодина, – продолжала шепотом герцогиня, – я снова увидела разницу между вами и другими! – Она пожала холодную руку молодой девушки. – Я люблю вас всем сердцем, я хотела бы говорить вам «ты», когда мы одни. Не будет ли это нескромно?

– Ваше высочество, пожалуйста, – проговорила Клодина.

– Нет, без высочества, Клодина. Неужели ты думаешь, я стану говорить тебе «ты», если ты будешь называть меня «ваше высочество»? Я хочу, чтобы ты звала меня Элизой и тоже говорила мне «ты». Ах, пожалуйста, пожалуйста! Никто никогда так не обращался ко мне. Дай мне прекрасное, чистое сознание, что ты мне друг, а не подчиненная. Пожалуйста, пожалуйста, Клодина, скажи «да».

– Ваше высочество заглаживает незначительную неприятность слишком великой милостью, – взволнованно проговорила девушка. – Я не могу, я не имею права принимать это.

Она вдруг встала и схватилась за голову, как будто должна была обдумать ответ.

– Я считала тебя рассудительнее, – покачала головой герцогиня. – Из-за такого пустяка ты так волнуешься. Ты – воплощение доверия и любви. И я должна быть лишена их, потому что случайно герцогиня. Ты не можешь так думать, да и не думаешь. Подойди сюда, Клодина, и поцелуй меня как сестру.

Клодина стала на колени перед ласковой женщиной, ей хотелось сказать: «Оставь, оставь меня, и для тебя, и для меня будет лучше, чтобы я ушла как можно дальше!», но она не могла произнести этих слов под взглядом лихорадочно блестевших глаз, с мольбой устремленных на нее. Она почувствовала поцелуй на своих губах и прикосновение чего-то холодного к руке – герцогиня надела ей золотой браслет в форме подковы, украшенный бриллиантами и сапфирами.

– Не будете ли вы, ваше высочество… не будешь ли ты, – поправилась Клодина, – раскаиваться в своем выборе?

• Предыдущая
• 82/111
• Следующая