Синяя Птица - Самойлова Елена Александровна - Страница 24

• Предыдущая
• 24/76
• Следующая

Я не стала говорить, что ни у одной расы нет иммунитета против укуса волколака, разве что у тех, кто имеет вторую ипостась. А это означает, что лекарство понадобится всем, ну, может, кроме Хэлириан. Но сообщать об этом Вильке я не рискнула – мне желательно вернуться из похода здоровой – и физически и умственно.

Глупо, конечно, было рассчитывать на то, что в деревне волколаков нас встретят с распростертыми объятиями. Так, собственно, и вышло. Стоило нам только въехать в деревню, как навстречу нам вышел невысокий человечек, напоминавший колобок на ножках, и попытался вытолкать нас из деревни, стращая на все лады. Слушать его угрозы и причитания у меня не было ни малейшего желания, поэтому, сбросив морок с Серебряного, я вежливо поинтересовалась, по какому праву ведунье не дают проехать кратчайшим путем через деревню Ивушки? «Колобок», узрев перед собой оскаленную волчью морду вместо серого конька и услыхав о моей профессии, запнулся, мгновение постоял с открытым ртом, а потом заговорил уже нормальным голосом:

– Что ж сразу не сказали, что с ведуньей путешествуете? В таком случае – добро пожаловать. Госпожа ведунья, зелье в случае чего сумеете приготовить?

– Разумеется. – Я эдак небрежно пожала плечами, легонько почесывая Серебряного за ухом. – А что, этой ночью существует вероятность смены ипостаси?

– Дык кто ж его знает, – развел руками «колобок». – Я вот только по полнолуниям перекидываюсь, так что меня вам бояться нечего. По крайней мере, ближайшие две недели. Но у нас здесь живут люди, которые перекидываются из-за заклятия – вот их надо опасаться.

– Ничего, до ночи мы не задержимся. Лучше скажите, где мы сможем передохнуть хотя бы до вечера и перекусить? – спросил с обезоруживающей улыбкой Данте и легко соскочил с недовольно фыркающего жеребца. «Колобок» на миг задумался.

– А давайте ко мне в дом, – решительно сказал он. – Моя семья – полнолунные оборотни, так что у нас вам ничего грозить не будет. Вас самих, да и лошадей ваших мы накормим, отдохнете немного и по вечернему холодку поедете дальше.

– А волк? – вмешалась я. – Ему же тоже кушать хочется!

– Конечно, госпожа ведунья! Накормим до отвала, не сомневайтесь! Идемте. Кстати, меня Силычем прозывают.

Мы спешились и последовали за «колобком». Как ни странно, деревня не произвела на меня гнетущего впечатления. Напротив, если бы я не знала заранее, что тут живут оборотни, то осталась бы тут на пару дней, уж очень мило все смотрелось. Но только на первый взгляд. При более внимательном осмотре становились заметны толстенные двери, обитые стальными полосами, крепкие ставни, а у некоторых домов в бревенчатые стены были вбиты мощные кольца, к которым крепились толстые цепи с ошейником на другом конце. Восторженные крики детворы иногда прерывались недовольным звериным ворчанием – дети, с рождения обладающие второй ипостасью, могли со временем стать истинными оборотнями, но они еще не научились контролировать себя, поэтому иногда я замечала то ярко-желтые волчьи глаза на детском лице, то чересчур длинные зубы…

– Жутковато как-то… – тихо шепнула мне Вилька.

– Есть немного, – согласилась я. – Но что поделаешь – надо принимать их такими, какие они есть.

– Все равно жутковато.

– Вспомни аватаров, – посоветовала я.

Вилька помрачнела и замолчала, а я продолжала глазеть по сторонам. Жители деревни, когда мы проходили мимо них, на миг отрывались от своих дел, провожали нас странным, оценивающим взглядом, после чего возобновляли свои занятия.

Не знаю, как остальные, но я, в очередной раз ловя такой взгляд, внутренне ежилась.

Наконец Силыч подвел нас к резной бревенчатой двухэтажной хате и жестом пригласил войти. В сенях нас встретила куча разновозрастных детей. Самому старшему было лет двенадцать, младшему – от силы четыре года. Дети накинулись на «колобка», едва не повалив его на пол, устланный плетеными дорожками веселенькой расцветки, и принялись его тормошить:

– Папа!

– Ты уже вернулся!

– Папа, а кто это?

– Это наши гости. Они с нами поужинают, отдохнут чуток и поедут дальше.

Силыч наконец высвободился из цепких детских ручонок и с горделивой улыбкой пояснил:

– Это все мои дети. Родились уже после того, как я стал оборотнем. Я женился второй раз уже здесь, в Ивушках.

– А где ваша первая жена? – некстати встряла Хэл. Силыч на миг помрачнел, потом с несколько натужным дружелюбием произнес:

– Девочка, я же не спрашиваю тебя, где твоя семья. Позволь и мне не отвечать на твой вопрос.

– Ладно. А… – Я незаметно пихнула Хэл локтем в бок. Та намек поняла и продолжать не стала. Ох, чую, достанет она меня потом расспросами…

– Прошу, проходите. – В сенях появилась невысокая худощавая женщина средних лет. Она тотчас подхватила на руки младшего и, улыбнувшись Силычу, прошла в горницу. Мы переглянулись и без колебаний последовали за ней.

Хозяйка посадила ребенка на лавку и поманила нас за собой.

Мы поднялись по узкой скрипучей лесенке на второй этаж, который оказался одной довольно большой комнатой. На полу валялись штук шесть соломенных тюфяков и с десяток подушек.

– Здесь вы сможете отдохнуть и восстановить силы. Через полчаса будет готов ужин.

– Спасибо. – Я улыбнулась и, пошарив в кошельке, протянула ей несколько медных монет. – Вот, возьмите за хлопоты.

Но хозяйка даже не взглянула на деньги, она пристально посмотрела мне в глаза и тихо сказала:

– Девочка, ты ведь ведунья, так? – Я кивнула. – Тогда ты должна понимать, что когда человек несет в себе проклятие, то самой большой радостью для него становится возможность побыть рядом с простым человеком и сознавать, что ты не причинишь ему ни малейшего вреда. Ваш приезд для нас – это как раз такой случай вспомнить о том, какие мы были до того, как нас прокляли. Вы – словно мост между нашим настоящим, наполненным злом, и прошлым, когда мы не знали, что такое убийство…

Она печально улыбнулась и вышла, заскрипели ступеньки лестницы. Как это, наверное, тяжело, подумала я, нести на себе груз проклятия, неукротимого зла, которое невозможно ни изгнать, ни подчинить. Люди деревни Ивушки сделали почти невозможное – они попытались ЖИТЬ. Жить, как раньше, трудиться, растить детей и с надеждой смотреть в будущее. Я слышала о случаях, когда ставшие оборотнями люди сводили счеты с жизнью, потому что это было невыносимо – просыпаться по утрам во дворе собственного дома голым, покрытым чужой кровью, и гадать, кто же ночью погиб по твоей вине. Кто-то смиряется, уходит жить в глухие леса или к себе подобным, кто-то продолжает жить, как обычно, в надежде исцелиться, а кто-то покупает серебряный кинжал…

– Ев, а Ев! – Я машинально убрала монеты обратно в кошель и посмотрела на Хэл. – А почему Силыч обиделся, когда я спросила его о первой жене?

– Неужели ты не поняла? – заговорил вместо меня Данте, глядя в небольшое окошко, забранное плетеной решеткой. – Он убил свою первую семью, когда перекинулся. Скорее всего, во время своего первого превращения в волколака. Согласись, такое забыть трудно и говорить об этом тяжело.

– Вообще-то среди волколаков существует печальная статистика, – сказала я, снимая сумку с плеча и садясь на тюфяк. – Почти все они рано или поздно убивают своих близких во время превращения. Редко кто сразу понимает, что с ним произошло, и торопится уйти из семьи. Эти оборотни почти все живут с огромным чувством вины. Хотя я, по правде говоря, не осуждаю их. Потому что знаю – преодолеть лунное проклятие не в силах никто, какая бы огромная сила воли у него ни была. Это выше разума, выше чувств…

Хэлириан пристально посмотрела сначала на Данте, который словно приклеился к окну, потом на меня и тихо сказала:

– Ева, ты так хорошо понимаешь оборотней, лес, даже эльфов и разумных волков… Интересно почему?

– Может, потому что я ведунья?

– Да нет, вряд ли. Я не много людей встречала, но так хорошо живых существ, по-моему, понимаете только ты и Лексей Вестников. Другие бы наверняка осудили оборотней, сказали, что они чудовища… А ты им сочувствуешь.

• Предыдущая
• 24/76
• Следующая