Последний Хранитель - Плахотникова Елена - Страница 44

• Предыдущая
• 44/130
• Следующая

Если Адри не избавится от дротика, то в первую же ночь белой луны у нас будет еще одна Чаша Крови, только без Столбов Жизни. Я уже говорила об этом с Адри. Он хочет, чтобы я попросила помощи у Лохматого. У старшего из Лохматых. Тот не откажется убить того, кто может стать безумцем. Чтобы спасти себя и соплеменника, Лохматый сделает это. И проклятия мертвого не испугается. Да и чего бояться этого проклятия, Адри ведь не Ипша.

Я так задумалась, что и не заметила, когда закончился след санума. (Странное слово, страшное, от него у меня шерсть дыбом.) Под ногами зашуршала трава. Чуть дальше показались чахлые кустики. Да в нашем лесу трава выше этих кустов!

Слева мелькнуло тело Ипши и тут же исчезло. Длиннозубую трудно разглядеть среди песка и травы. Вроде бы заметишь что-то краем глаза, повернешься, а ничего нет. Но запах свой она спрятать не может. Похоже, Длиннозубая скоро станет Зовущей. Вот уж задергаются самцы! Даже одной Зовущей хватит, чтобы весь клан начал беспокоиться. А когда Зовущих две, и одна в теле зверя, и неизвестно, сколько она была такой... Если быстро не отыщется самец Ипши, то у многих в нашей стае шкура попортится.

Да и стая у нас подобралась та еще. Кто бы сказал, что я стану разговаривать с Медведем или Котом, не поверила бы. А уж идти с ними куда-то несколько ночей подряд... такое и в бреду не привидится! Про Ипшу и говорить нечего: вспоминать Длиннозубых – значит, не беречь свою шкуру. Ипши и Повелители не любят, когда о них много болтают.

Привал. Вчерашний день был жарким, сегодня еще жарче, а каким будет день завтрашний?

Что это со мной? Зачем мне нужен завтрашний день, если я не знаю, доживу ли до сегодняшней ночи. Воды нет, в горле сухо, песок блестит так, что больно глазам. Но слез нет, как нет слюны. А на треснувшей губе выступила капля крови, густая, как смола.

Привал. Мы сидим и лежим в тени большого камня. Молчим. Разговаривать не хочется, да и нет сил. А если бы и были, о чем говорить? Что нового случилось от восхода и до привала? Только чужаку не сидится. Ходит вокруг камня, что-то высматривает на нем, водит пальцем по трещинам. Или остановится, наклонит голову к плечу и к чему-то прислушивается. А к чему тут прислушиваться? Я вот ничего не слышу, другие тоже спокойны, даже Старший из Лохматых. А уж его врасплох не застанешь и со спины не нападешь – спит вполглаза, еще и за Младшим приглядывает. Они-то чего увязались за чужаком? Ну Младший понятно, пошел за Старшим, а Старший-то почему? Силы ему не занимать, сразу видно – битый зверь, травленный, не одну ловушку обошел, а все равно идет за чужаком. И не вместе с ним, не притворяется, что им по пути, а за ним, словно чужак единственный, кто знает правильную тропу. А может, и знает?.. И старый Медведь это чует лучше меня. Или Лохматого тоже заколдовали?

Ну вот, чужак перестал ковырять трещины и вышел из тени – посмотреть на свою работу издали. И долго он так будет стоять? Все равно ведь корни не пустит. Это в лесу сломанная ветка может пустить корни, если долго лежит на сыром месте. А на этой земле ничего не растет, кроме чахлой травы. Ее даже пожевать нельзя – колючая, горькая и ни капли сока.

Ну а теперь чужаку понадобилась компания – подозвал Кота. И оба смотрят на камень, и оба торчат под солнцем. Ну Коты к жаре привычные. Говорят, что Сухие Земли похожи на это место. А вот каково чужаку? Не знаю, откуда он, но уж точно не из пустыни. В пустынях живут Ипши... если Длиннозубая не последняя из своего рода.

А вот и она, Длиннозубая. Легла рядом с чужаком и тоже пялится на камень. Ну что они на нем такого увидели?! Встать, что ли, и самой посмотреть?.. Снизу видны только трещины, а издали? Но так не хочется шевелиться, выходить под солнце. В тени хоть немного прохладнее. Ладно, потом посмотрю, когда будем уходить.

Похоже, чужаку таки напекло голову. Он содрал с себя верхнюю часть одежды, оторвал от нее кусок и повязал на голову. А изодранную одежду натянул на себя. Все ущербные стыдятся своих уродливых тел и носят одежду. Хотя тело чужака не такое уж и уродливое.

А это уже интересно – у него тоже есть шрамы! Их не так много, как у Охотника или у Медведя, но среди шрамов чужака попадаются совсем уж незнакомые. Они маленькие, круглые, затянутые сморщенной кожицей. Один шрам на руке, два под левым плечом, еще один на животе, тоже слева. На животе чужака растет темная и редкая шерсть, на груди шерсть тоже есть, и она закручивается, а вот на руках и на животе – ровная и, похоже, жесткая.

Потрогала свою руку – мягкий короткий пушок. Он станет гуще и длиннее, когда я сниму ошейник и снова побегу на четырех лапах. Но моя шерсть никогда не завивалась колечками! Ни на руках, ни на груди. Там у меня меньше всего волос.

А это еще интереснее! У чужака след от зубов на правом плече. Какая-то Зовущая уже отметила нашего вожака. Интересно, очень интересно... надо подумать...

– Какой у тебя странный шрам. Откуда такой?

Кот прочитал мои мысли.

– Оставила на память одна киска, – ответил чужак, поправляя свою ободранную одежду.

– Слишком глубокий для кошки, – задумчиво сказал Кот, а чужак фыркнул. Наверное, что-то смешное вспомнил.

Медведь лежит на боку, прикрыл глаза, только узкие щелки поблескивают. Притворяется, что ему все едино, о чем болтают эти двое. Так я и поверила в это «все едино». А нос по ветру, а уши торчком зачем тогда держит? Вот младшему из Лохматых и впрямь все едино, его ничего, кроме больной ноги, не интересует. То гладит ее, то вылизывает.

– Так и киска большая была, вот и разодрала глубоко, – отозвался чужак, но настырный котейка не унимался:

– Если большая, то это была не Кошка, а Кугар. Или Ларувл.

– Ларувл? – Чужак будто попробовал на зуб незнакомую дичь. – А он больше нашего черного друга или меньше?

Оба посмотрели на Адри. Тот зашипел и дернул хвостом. Я бы удивилась, если бы Адри не злился: в друзья он никому не напрашивался, а тут еще сравнивают с каким-то рыбоедом.

– Меньше, – тихо сказал Кот.

Я так и не поняла, посмеялся над ним чужак или и впрямь не знает.

– И этот Ларувл... он желтый в черные пятна?

– Нет! Серый! – Кот рявкнул так, будто ему наступили на хвост. Кто-то большой и тяжелый, вроде Старшего Медведя. Оба Лохматых очень внимательно посмотрели на крикуна. Кот передернул плечами и уже тише сказал: – Он серый в темные полосы.

• Предыдущая
• 44/130
• Следующая