Выбери любимый жанр

Жестокое милосердие - Ла Фиверс Робин - Страница 22


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

22

— Похоже, — говорю я, — мы оба заложники своего долга.

Тут вновь появляется служанка. Она кладет перед нами хлеб, совсем свежий, с хрустящей корочкой, подает жареного каплуна, две миски тушеных овощей, печеную репу, лук и добрый ломоть сыра. Изголодавшись в долгой поездке, мы набрасываемся на еду.

Утолив первый голод, я все-таки подступаю к Дювалю с очередным вопросом:

— Ну а Мартел? Скажешь, тоже был твоим человеком?

— Что я слышу? — отвечает он насмешливо. — Неужто от меня хотят еще что-то получить, предварительно не поделившись даже крупицей?

Это и впрямь несправедливо. Я отвечаю тихо и как бы неохотно, но на самом деле это военная хитрость:

— С удовольствием поделюсь с тобой всем, что знаю. Я лишь тайны своего ордена разглашать не могу.

Он отводит глаза, на скулах вновь появляются желваки.

— Ну ладно, — произносит Дюваль после долгой паузы. — Я расскажу тебе про Мартела. Но лишь для того, чтобы ты поняла, почему необходимо сперва как следует разузнать, что к чему, а удар наносить уже потом. Нет, Мартел не оказывал нам услуг. Однако есть основания полагать, что я бы смог добиться от него содействия и выяснил бы, кто при нашем дворе является главным пособником французской регентши!

Я утыкаюсь в винную кружку, пряча овладевшую мной тревогу.

— Неужели совесть заедает? — спрашивает Дюваль.

Я нахально лгу:

— Нет пока.

Тут через порог ложится чья-то тень, и я сразу забываю и Дюваля, и наш с ним спор. В комнату входит настоящий великан, во всяком случае, подобных ему я до сих пор не видела. Он даже рослого Дюваля превосходит на добрых полголовы. Незнакомец весь в пыли и явно устал с дороги. Он здорово смахивает на огра,[5] удравшего из страшной сказки. Лицо все изрыто оспой, нос был сломан самое меньшее дважды и совершенно потерял форму. Волосы коротко острижены, глаза прищурены так, что кажется, уже и не могут открыться шире.

Он обводит комнату тяжелым взглядом, его глаза находят Дюваля и окончательно превращаются в щелочки. Широким шагом он идет к нам. Я подбираюсь пружиной, рука ползет к кинжалу на поясе. Дюваль замечает мое движение, его глаза округляются от неожиданности, потом он оглядывается…

…Мгновенно вскакивает и во всю прыть несется навстречу незнакомцу. Они сшибаются, точно древесные стволы в бурю. Я не сразу осознаю, что удары, которыми они обмениваются, вовсе не имеют целью вышибить дух и вогнать по уши в землю. Они лупят друг дружку по плечам и спине в порядке дружеского приветствия.

Я медленно выдыхаю и убираю с рукояти ладонь.

К тому времени, когда они кончают выбивать пыль из плащей и камзолов, я замечаю в дверях стайку подмастерьев и конюшат. Все они показывают пальцами на незнакомца. Дюваль кивает в их сторону. Великан добродушно закатывает глаза, после чего поворачивается и здоровается с ребятней. Они так и торчат там, возбужденно переговариваясь, пока хозяин гостиницы не прогоняет их прочь.

Дюваль уже ведет новоприбывшего за наш стол. Вблизи тот выглядит ничуть не симпатичней, чем издали. Теперь я вижу, что глаза у него бледно-голубые. В сочетании с изборожденной оспинами кожей они делают верзилу здорово похожим на волка. Пожалуй, это один из самых уродливых людей, которые мне попадались.

— Исмэй, — знакомит нас Дюваль, — это Бенабик из Вароха, также известный под именем Варохского Чудища. Чудище, это Исмэй, девица Рьенн!

Мое изумление не знает границ. Слухи о Варохском Чудище доходили даже к нам в монастырь. Все знают о том, насколько бесстрашен и свиреп он в сражениях: нисколько не дорожит собственной жизнью, отчего его даже называют безумцем.

— Добрый вечер, мой господин, — вежливо говорю я.

Чудище берет мою руку и очень нежно приподнимает ее, отвешивая рыцарский поклон. Его благородные манеры очень мало соответствуют внешности.

— Для меня честь познакомиться с вами, прелестная госпожа, — говорит он.

Голос у него, как и следовало ожидать, очень низкий, раскатистый. Словно отдаленный гром прогремел.

Я смущенно отвечаю:

— Я не благородного происхождения. Незачем называть меня госпожой.

— Всякая девушка, которую встречает Чудище, для него прелестная госпожа, — поясняет Дюваль.

Чудище выпрямляется и отпускает мою руку.

— Не всякая, а лишь та, что не удирает от меня прочь, объятая ужасом, — произносит он с улыбкой.

Великан шутит и веселится, но выглядит это так, словно он ощеривается перед нападением. Как же мне нравится, что он, вместо того чтобы извиняться за свою наружность, предлагает ее тебе, точно вызов! Я тотчас проникаюсь теплым чувством к этому человеку.

Количество французов, убитых им в прошлой кампании, лишь возвышает его в моих глазах. Более того — мне отлично известно, что в дни Безумной войны именно его беспримерное мужество зажгло сердца тысяч крестьян. Вооружившись кто чем — вилами, топорами, серпами, заточенными лопатами, — они пошли в ополчение и в итоге выдворили французов из нашей страны. Если бы не вдохновенные деяния Чудища и не доблесть крестьян, быть бы нам сейчас под захватчиками.

— Садись, дружище! — Дюваль приглашает рыцаря за стол и подсаживается к нему. — А я и не ждал, что ты так скоро вернешься, да еще и разыщешь меня здесь.

Их глаза встречаются, и один спрашивает без слов, другой так же отвечает.

— Мы просто подоспели ко времени, — вслух произносит Бенабик и велит хозяину принести еще кружку.

Тот с явной радостью обслуживает живую легенду, явившуюся под его кров.

— «Мы»? Что, и де Лорнэй здесь? — спрашивает Дюваль.

— Ну конечно! Мы, знаешь ли, бросили монетку, и ему выпало устраивать лошадей.

— Это и есть де Лорнэй? — спрашиваю я, заметив мужчину, как раз входящего в комнату.

Он тоже очень высокого роста, правда, примерно с Дюваля — куда ему против богатырской стати Варохского Чудища! — и тоже одет в потертую, запыленную кожу. Но на том всякое сходство между ними и кончается. В противоположность Бенабику, это едва ли не прекраснейший из мужчин. Он подобен архангелу, спустившемуся с небес. Красавец движется к нашему столу, сопровождаемый целой свитой служанок, готовых бегом исполнять малейшую его просьбу. Мне становится противно, и я опускаю взгляд в кружку с вином.

Дюваль поднимается ему навстречу, а я замечаю, что Чудище пристально следит за выражением моего лица.

— Неужели тебе не по сердцу красота де Лорнэя, прелестная госпожа? — спрашивает он.

Я морщу нос:

— Я не охотница до красивых мужчин, господин мой.

Он одаряет меня оскалом жуткого хищника и поднимает кружку.

— Так и знал, что мы столкуемся! — говорит он и выпивает вино.

Я тепло улыбаюсь в ответ и делаю то же самое.

Когда Дюваль представляет меня де Лорнэю, тот не делает попытки поцеловать мою руку и не называет госпожой. Он, кажется, вообще едва замечает меня. Чудище опять склоняется к моему уху:

— Прошу тебя, не обращай внимания на повадки рыцаря Аморны.

Я поспешно вскидываю глаза: как-то де Лорнэй примет подобную колкость? Сдается мне, назвать посвященного рыцаря «рыцарем Аморны», то есть простым юбочником, — значит нанести ему тягчайшее оскорбление! Однако де Лорнэй лишь бросает на Чудище слегка раздраженный взгляд и усаживается за стол. Нам живо приносят еще вина и бокалы, после чего хозяин прогоняет млеющих девушек на кухню и оставляет нас ужинать.

Де Лорнэй тянется к кувшину и спрашивает:

— Ну так что? Отыскал тебя Раннион?

Дюваль осуждающе косится в мою сторону и отвечает:

— Нет, к сожалению. Его постигла беда. Он скончался прежде, чем мы успели переговорить.

Рука де Лорнэя замирает над кружкой.

— Это что, правда?

Дюваль мрачно кивает. Я не отрываю глаз от тарелки, очень стараясь ни в коей мере не выглядеть той самой «бедой», и напоминаю себе, что на самом деле не совершила ничего плохого. Я лишь позволила святому Мортейну направлять свою руку.

вернуться

5

Огр — сказочное существо, великан-людоед.

22
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело