Джерри-островитянин. Майкл, брат Джерри (сборник) - Лондон Джек - Страница 52

• Предыдущая
• 52/112
• Следующая

Поскольку Майкла скрывали в каюте баталера и его голос мог выдать его присутствие, Квэку пришлось искать утешения в своей музыке на решетках над кочегаркой, в нестерпимой жаре. Но это не могло долго тянуться, и был ли то слепой случай или же таковы были предначертания судьбы, занесенные в книгу жизни задолго до сотворения мира, но вскоре произошло событие, глубоко изменившее судьбу не только Майкла, но и Квэка и Дэга Доутри и определившее место их кончины и погребения.

Событие, так сильно изменившее дальнейшую судьбу Майкла, заключалось в том, что Майкл самым недвусмысленным образом обнаружил всем и каждому свое присутствие на «Макамбо». Начать с того, что по небрежности Квэк недостаточно плотно закрыл за собой дверь каюты. При легкой качке дверь хлопала туда и сюда, оставаясь иногда широко открытой, а иногда, закрываясь, не захлопывалась окончательно.

Майкл переступил высокий порог с невинным намерением исследовать ближайшие окрестности. Но едва он вышел из каюты, как пароход качнуло сильнее и дверь захлопнулась. Майкл немедленно захотел вернуться. Послушание засело в нем крепко, потому что служение господину являлось желанием его сердца, и, не думая об этом, он чувствовал, подозревал или угадывал, что баталеру было нужно, чтобы он, Майкл, сидел взаперти.

Он довольно долго просидел перед закрытой дверью, внимательно разглядывая ее, но был слишком умен, чтобы лаять или беседовать с неодушевленным предметом. Он еще щенком понял, что только живые существа могут быть сдвинуты с места просьбой или угрозой и что когда неживые существа двигаются, как двигалась дверь, то это движение происходит не по их воле. Он пробежал маленькую площадку, куда открывалась дверь каюты, посмотрел на длинное помещение, расположенное от носа до кормы, и оббежал его.

Майкл бегал с добрый час, постоянно возвращаясь к не желавшей открываться двери. Затем ему пришла в голову новая мысль: так как дверь не открывается, а баталер и Квэк не возвращаются, то он пойдет их искать. Как только эта мысль созрела в его мозгу, он без робости и колебания побежал вдоль длинного коридора. В конце коридора за углом он увидел узкую лестницу. Среди многих запахов он узнал запахи Квэка и баталера и понял, что они прошли здесь.

Взобравшись на лесенку, он оказался на палубе. Встречные пассажиры заговаривали с ним, и так как они были белыми богами, он снисходительно отнесся к их заигрываниям, но не задерживался с ними и добрался до открытой палубы, где многие из уважаемых белых богов лежали в креслах. И здесь не было ни Квэка, ни баталера. Новая узкая лесенка – и он очутился на верхней палубе. Здесь, под широким тентом, было белых богов во много раз больше, чем он видел за всю свою жизнь.

Передняя часть верхней палубы кончалась мостиком, который не поднимался над ней, а как бы составлял ее продолжение. Обежав вокруг рулевой будки на тенистой подветренной стороне, Майкл наткнулся на свою судьбу. Надо иметь в виду, что у капитана Дункана, кроме двух фокстерьеров, была еще большая персидская кошка, а у кошки – целая куча котят. Она предпочитала держать своих детенышей в рулевой будке, и капитан Дункан устроил ящик для них и грозил рулевым страшными карами, если кто-либо из них раздавит котенка.

Но Майклу все это было неизвестно. И толстая персианка увидела его раньше, чем он что-либо о ней узнал. В первый раз он столкнулся с ней, когда она бросилась на него из открытой двери рулевой будки. Еще не разобравшись, откуда это внезапное нападение, он инстинктивно отскочил в сторону. С его точки зрения, эта атака никак не была спровоцирована им. Он смотрел на нее, весь ощетинившись, понимал, что перед ним всего-навсего кошка, но она снова вскочила, причем ее раздувающийся хвост был шириной в руку крупного мужчины, выпустила когти и вся клокотала от бешеной злобы.

Это было уже слишком для уважающего себя ирландского терьера. Его ярость вырвалась наружу, и он отскочил в сторону, чтобы избежать ее когтей и напасть на нее сбоку, а затем его челюсти сомкнулись на ее спине, перекусив ей спинной хребет в момент прыжка. В следующий миг она билась и металась по палубе со сломанной спиной.

Но это было только началом. Лай, похожий скорее на резкий визг, заставил его обернуться, но было уже поздно. На него сбоку налетели два взрослых фокстерьера с такой силой, что он покатился по палубе. Эти фокстерьеры еще маленькими щенками явились на «Макамбо» в карманах Доутри, который, по своему обыкновению, присвоил их на берегу в Сиднее и продал капитану Дункану по гинее за штуку.

Тут уже Майкл, поднимаясь на ноги, по-настоящему рассердился. В самом деле, эта лавина кошек и собак обрушилась на него без всякого повода с его стороны, ведь он не только не затевал с ними ссоры, но даже и не подозревал об их существовании, пока они на него не напали. Фокстерьеры были храбры, несмотря на свое истерическое состояние, и ринулись на Майкла, едва он встал на ноги. Клыки одного из них ударили о клыки Майкла, разодрав губы обоим, и более легкая собака была отброшена толчком в сторону. Другой удалось напасть на Майкла сбоку и вцепиться в него зубами. Изогнувшись быстро и непроизвольно, Майкл освободил свой бок, оставив у противника в зубах клок своей шерсти, и вцепился зубами в ухо фокстерьера. Тот с резким визгом с такой силой отскочил в сторону, что зубы Майкла разорвали его ухо.

Первый фокстерьер кинулся на него снова, и Майкл повернулся, чтобы встретить нападение, когда на него обрушился новый – и опять с его стороны ничем не вызванный – удар. На этот раз это был капитан Дункан, разъяренный видом своей убитой кошки. Носком сапога он ударил Майкла прямо в грудь, так что у того захватило дыхание, – он взлетел на воздух и тяжело рухнул на бок. Оба фокстерьера уже были на нем и, запустив зубы, клочьями рвали его прямую колючую шерсть. Все еще лежа на боку и пытаясь подняться, он сомкнул челюсти на лапе одного из фокстерьеров, тот завизжал от боли и, хромая, поскакал прочь, подымая переднюю, прокусанную Майклом лапу. Дважды Майклу удалось укусить другого врага, и теперь он преследовал его, сам преследуемый капитаном Дунканом. Они описывали круги, когда Майкл, сокращая расстояние, прыгнул по хорде круга и вцепился фокстерьеру в спину около шеи. Неожиданное нападение более тяжелой собаки выбило того из равновесия, и он грузно шлепнулся на палубу.

В тог же миг капитан Дункан вторым ударом оттолкнул Майкла с такой силой, что его сомкнутые зубы вырвали кусок мяса из спины фокстерьера.

Тогда Майкл повернулся к капитану. Что с того, что это был белый бог? Доведенный до бешенства нападениями всех этих врагов, когда он сам лишь мирно и, никого не трогая, искал Квэка и баталера, Майкл не стал тратить время на размышления. К тому же это был незнакомый белый бог, которого он никогда раньше не видел в глаза.

Вначале Майкл ворчал и рычал. Но борьба с богом была делом слишком серьезным, и он в полном безмолвии отпрыгнул в сторону, чтобы вцепиться в ногу, готовую нанести ему новый удар. Как и в борьбе с кошкой, он старался вести нападение не по прямой линии, а отскакивая в сторону и изгибаясь всем телом, чтобы избежать направленных на него ударов. Он обучился этому приему в борьбе с чернокожими в Мериндже и на «Эжени». Его зубы вцепились в белые парусиновые штаны капитана, и полученный толчок заставил разъяренного моряка потерять равновесие. Он чуть не упал прямо перед собой, бешеным усилием воли удержался на ногах, наткнулся на готовившегося к новому нападению Майкла, зашатался на месте и опустился на палубу.

Неизвестно, как долго он просидел бы так, стараясь отдышаться, но Майкл вцепился зубами в его плечо, заставив капитана вскочить со всей быстротой, на какую он, при всей своей полноте, был способен. Майкл выпустил свою добычу и схватил другую штанину, разодрав ее в клочья. Капитан новым ударом подбросил его высоко в воздух, он перекувырнулся и упал на спину.

До этого момента капитан Дункан был нападающей стороной, и он как раз собирался повторить удар, когда Майкл вскочил и высоко прыгнул, не заботясь больше о ногах капитана, а стараясь достать его горло. Это было слишком высоко, и его зубы уцепились за развевающийся черный шарф и обратили его в лохмотья.

• Предыдущая
• 52/112
• Следующая