–
Спирта, по всей вероятности? – саркастически спросил еврей.
–
Нет, пива, хорошего английского пива. Это должно быть оговорено прежде всего и независимо от того, как долго мы пробудем в море, запаса пива должно хватить на все время.
–
Еще что? – спросил капитан.
–
Да, еще вот что, сэр, – ответил Доутри. – Моя собака будет со мной.
–
И еще что-нибудь? Жена или, быть может, семья? – поинтересовался фермер.
–
У меня нет ни жены, ни семьи. Но у меня есть негр, очень хороший негр, и он тоже отправится со мной. Он подпишет договор на десять долларов в месяц, если будет работать все время. Но если он будет работать только на меня, то я ему позволю подписать на два с половиной доллара в месяц.
–
Восемнадцать дней на баркасе, – Доутри вздрогнул от резкого голоса Бывшего моряка. – Восемнадцать дней на баркасе, восемнадцать дней палящего ада.
–
Честное слово, – сказал Доутри, – старый джентльмен может довести до родимчика. Здесь понадобится много пива.
–
Судовые баталеры задают много форсу, – заметил фермер, забывая о Бывшем моряке, все еще возглашавшем о жаре на баркасе.
–
Предположим, нам не с руки принять баталера, который привык путешествовать с таким форсом? – спросил еврей, вытирая шею цветным носовым платком.
–
Тогда вы никогда не узнаете, какого хорошего баталера вы упустили, – весело возразил Доутри.
–
Я думаю, что на берегу в Сиднее сколько угодно баталеров, – живо сказал капитан, – и в прежнее время я им платил гроши. Они стоили дешевле грязи, столько их было.
–
Благодарю вас, мистер баталер, что вы подумали о нас, – с оскорбительной любезностью подхватил еврей мысль капитана. – Мы глубоко сожалеем, что не в состоянии согласиться на ваши условия.
–
Но я видел, как они погружались в песок, на семь футов в глубину там, где увядают мангиферы, растут кокосовые пальмы и берег поднимается к Львиной Голове.
–
Заткните фонтан! – раздраженно крикнул фермер в адрес еврея и капитана, как бы не замечая Бывшего моряка. – Кто снарядил всю экспедицию? А я-то не имею права голоса? Моего мнения не спрашивают? Мне этот баталер нравится. Мне сдается, что он вполне нам подходит. Он не менее вежлив, чем мы все, и, видно, не станет умничать, получая приказания, и он ничуть не глуп.
–
В этом-то все и дело, Гримшоу, – примирительно сказал еврей. – Принимая во внимание необычность нашей… экскурсии, нам подошел бы более глупый баталер, и в виде особой любезности, я просил бы вас не забывать, что в эту экспедицию вы не вложили ни одной полушкой больше, чем я.
–
А где бы вы оба были без меня и без моего знания морского дела? – вызывающе спросил капитан. – Не говоря уже о закладной на мое имущество и на самый красивый доходный дом, выстроенный в Сан-Франциско после землетрясения.
–
А кто до сих пор поддерживает все предприятие? Кто из вас, скажите мне, кто? – Фермер нагнулся вперед, положив руки на колени, причем его длинные пальцы свисали до половины ноги. – Вы, капитан Доун, не можете извлечь больше ни одного пенса из вашего имущества. На моей же земле растет пшеница, приносящая нам наличные денежки. Вы, Симон Нишиканта, не вложили в это дело ни одного пенни, хотя ваши жульнические конторы продолжают по-прежнему делать дела, выдавая за безбожные проценты займы пьяным матросам. И вы задерживаете экспедицию здесь, в этой дыре, ожидая, чтобы мои агенты перевели мне вырученные за мою пшеницу деньги. Ладно, или мы подпишем с этим человеком контракт на шестьдесят долларов в месяц, со всем прочим, или же я вовсе бросаю вас и сажусь на первый отходящий в Сан-Франциско пароход.
Фермер внезапно встал и оказался такого роста, что Доутри поглядел, не ударился ли он головой о потолок.
–
Вы мне все надоели до черта, да, – продолжал он. – Работать? Что ж! Давайте работать! Начнем с того, что мои деньги уже в пути. Завтра они будут здесь. Приготовимся к отплытию и начнем с того, что возьмем баталера, который годится для этой работы. Мне все равно, пусть везет с собой хоть две семьи.
–
Вы совершенно правы, Гримшоу, – умиротворяюще сказал Нишиканта. – Это путешествие начинает действовать на нервы. Забудьте, если я чем-нибудь вас задел. Конечно, мы примем этого баталера, если он вам нравится. Я думал, что он слишком форсист для нас.
Он повернулся к Доутри.
–
Понятно, чем меньше будет о нас разговоров на берегу, тем лучше.
–
Конечно, сэр. Я могу держать язык за зубами, но я должен сказать, что о вас немало ходит разговоров на берегу.
– О цели нашей экспедиции? – быстро спросил еврей.
Доутри утвердительно кивнул.
– Поэтому вы и захотели с нами ехать? – так же быстро последовал второй вопрос.
Доутри отрицательно покачал головой.
– Пока вы мне будете ежедневно давать мое пиво, сэр, я не подумаю интересоваться вашей охотой за кладом. Эти штуки мне не новы. Южные моря кишат такими охотниками…
Доутри готов был поклясться, что заметил тревожный огонек, блеснувший в затуманенных мечтой глазах Бывшего моряка.
– Должен сказать, сэр, – развязно прибавил он, говоря то, чего бы не стал говорить, если бы не заметил тревоги в глазах старика, – что Южное море кишит погребенными сокровищами. Несметные богатства, миллионы миллионов фунтов стерлингов спокойно лежат, ожидая счастливца, который знает, где их найти.
Теперь Доутри мог поклясться, что заметил облегчение в глазах Бывшего моряка, подернувшихся опять дымкой мечты.
–
Но мне нет дела до сокровищ, сэр, – закончил Доутри. – Было бы мне пиво. Вы можете спокойно сколько угодно гоняться за вашими сокровищами, пока я буду получать мои шесть кварт в день. Но прежде чем подписать контракт, я вас честно предупреждаю, сэр: как только пиво кончится, я суну нос в ваши дела. Игра начистоту – вот мой девиз.
–
Вы считаете, что мы будем оплачивать еще и ваше пиво? – спросил Симон Нишиканта.
Это было так удачно, что просто не верилось. Надо было воспользоваться желанием еврея заключить мир с фермером, получающим от своих агентов деньги за пшеницу.
–
Конечно, это ведь входит в наши условия, сэр. В какое время завтра днем вам будет удобно подписать со мной контракт в агентстве?
–
Бочки и сундуки, бочки и сундуки, несметные богатства на семь футов глубины, – бормотал Бывший моряк.
–
Все вы тут слегка тронутые, – усмехнулся Доутри. – Но это меня не касается, пока вы будете давать мне пиво, платить каждое первое число все, что мне полагается, и рассчитаетесь со мной окончательно в Сан-Франциско. Пока вы исполняете ваши обязательства, я готов ехать с вами хоть к дьяволу и обратно, и любоваться тем, как вы будете потеть, выкапывая ваши сокровища. Все, что мне нужно, это ехать с вами, если вы этого хотите и согласны на мои условия.
Симон Нишиканта посмотрел на него. Гримшоу и капитан Доун кивнули головами.
–
Завтра в три в агентстве, – сказал еврей. – Когда вы приступите к вашим обязанностям?
