Bye-bye, baby!.. - Платова Виктория - Страница 55

• Предыдущая
• 55/80
• Следующая

– Художник и при этом составитель ребусов?

– Ну что-то вроде того, – подло соврал Сардик. – Балуюсь ребусами на досуге. С детства их составляю.

Кому нужна эта ложь? Сардику, потому что только таким незамысловатым способом можно удержать внимание ангела, ввести его в заблуждение – хотя бы ненадолго. А «ненадолго» – понятие растяжимое: он так давно ждал своего ангелочка, так давно копил силы, что просто не может не оказаться на высоте! Он продемонстрирует ангелу свои картины, и «Воркующего рыцаря» тоже, – и тогда ангел все поймет про Сардика: какой он художник, какой он человек. Но даже если этого будет недостаточно – к услугам Сардика целый арсенал вооружения. Гаро, Женька, байкер Леопольдыч, Иван Бабкин и тенор-саксофонист Мчедлидзе, два модных диджея, Верка-Герпес и Анька-Амаретто, Уж, индеец Джим и Шурик (в первую очередь – Шурик!) – все они оставили в арсенале что-то свое. Байки, шутки, присказки, эмоции, реакции, любимые словечки, взгляды и жесты. Истории, достойные Борхеса и Трумэна Капоте. Долгие годы Сардик был безропотным хранителем этого арсенала, безответным ключником, но теперь… Он больше не хочет быть – ни хранителем, ни ключником.

И не будет.

– …Только, чур, не влюбляться! – с расстановкой произнес Сардик и подмигнул ангелу.

И тотчас испугался сказанного, ведь это были не его слова! Они никак не могли родиться – ни в его сердце, ни в его гортани; они жали подмышками и теснили грудь, как костюм, севший после стирки. Но ангел не заметил несоответствий в одежке. И подмигнул Сардику в ответ:

– Постараюсь. Меня зовут Ёлка.

– Что, правда?

– Почти. Настоящее имя ты все равно не запомнишь. А тебя? Как зовут тебя?

– Сардик, ударение на первом слоге. А настоящее имя – Сардор. Ударение на последнем.

– Здорово! Ты таджик-нелегал?

– Я художник и составитель ребусов. Вполне легальный. У меня и паспорт есть.

– Это резко меняет дело. – Ёлка улыбалась все шире, все непринужденнее. – Хочешь кофе, Сардор?

– Конечно. Я угощаю…

…Кафешка была первой попавшейся.

Как раз напротив недавно отстроенных Перинных рядов, стой стороны Гостинки, которая примыкала к башне Государственной думы. Единственным достоинством кафе оказалась пара столиков, вынесенных прямо на улицу: именно за одним из них и устроились Сардик с ангелом. Сардик – спиной к Гостинке, а ангел – лицом. Сардик заказал себе кофе, заранее зная, что принесут растворимую бурду, а Ёлка потребовала какао.

– Какао нет, – радостно сообщил официант.

– А вы поищите. Обязательно найдете.

Найдут, никуда не денутся, подумал про себя Сардик, и точно: Ёл кино какао принесли даже раньше, чем его эрзац-кофе.

– Надо же, дрянь какая, – сказала Ёлка, отпив несколько глотков и поморщившись. – В этом городе никто не умеет готовить какао.

– Я умею, – отозвался Сардик. – Можем поехать ко мне домой, и я приготовлю тебе потрясающее какао!

– Мне надо подумать…

На этот раз в «мне надо подумать» не было никаких подводных течений – ни холодных, ни теплых. Все выглядело так, как будто красивая девушка решает про себя – отправиться ли ей в гости к влюбленному в нее парню (со всеми вытекающими) или нет.

– Значит, ты художник?

– И составитель ребусов, – напомнил Сардик.

– На какие темы составляешь?

– На всякие. Путешествия в пространстве, например. Страны и города. Люцерн, Джендуба, Трансильвания… Китакюсю, префектура Фукуока. Могу про животных.

– Про животных? – Ёлка оживилась и перевела взгляд с автомобильной стоянки (на которую до сих пор смотрела не отрываясь) – прямехонько на Сардика.

– Ну! Про котов, например.

– У меня тоже есть кот, -

ее голос был полон такой значительности, что Сардика зазнобило. С чего бы это? – ведь день-то теплый, наполненный солнцем, почти летний.

– У меня тоже… был.

– Слушай, – перебила она его, как будто от котов – его и ее – что-то зависело. Как будто боялась, что Сардик может в чем-то ошибиться, не оправдать ее ожиданий. – Про котов поговорим потом.

– Я могу надеяться, что будет «потом»? – наивно спросил Сардик.

– Не исключено.

– Один человек сказал мне, что сегодня я встречу девушку, которая изменит мою жизнь. Как ты думаешь – это ты?

Последний вопрос выглядел еще более наивным, чем предыдущий, но Ёлка (господи, что за чудное имя!) отнеслась к нему со всей серьезностью.

– Не исключено, – ответила она. – Тем более что теперь я свободна.

– Свободна?

– Рассталась со своей прошлой большой любовью.

– Сочувствую. – Слышна ли фальшь в его ликующем голосе? Наверняка.

– Да ладно тебе… Тем более что инициатором разрыва была я.

– Он, наверное, умер от горя – твой парень?

– Жив-здоров. – Ёлка улыбнулась, посылая привет своим потаенным мыслям. – Только сменил дизайн и готовится к новым приключениям.

– А я бы умер…

– Ты бы – да. А он ничего, железный. А у тебя есть девушка?

– Была. Но она погибла. В начале прошлой зимы. Каталась на лыжах и сорвалась в пропасть.

Полный текст этого заявления выглядел следующим образом: «Была. Но она погибла (прости меня, Шурик!). В начале прошлой зимы (еще раз прости подлеца!). Каталась на лыжах и сорвалась в пропасть (каюсь, но ты должна понять – положение безвыходное. Ты бы и сама так поступила. Что, скажешь нет?.. То-то!). Ремарки в подобных случаях не озвучиваются. Произнеся эту жалостливую фразу (без ремарок), Сардик был вправе рассчитывать на ответное сочувствие. А женское сочувствие и жалость легче всего трансформируются в любовь – так наставляла его когда-то многомудрая Анька-Амаретто.

Куда там!

– А где был ты? – совершенно нейтральным голосом спросила Ёлка.

– В каком смысле?

– Она каталась на лыжах, а где в это время был ты? Разве ты не поехал в горы с любимым человеком?

– Нет. – Сардик смутился. – Я не смог, у меня были дела в Питере. Я должен был приехать позже…

Ёлка смотрела на него так, как будто видела насквозь. Того и гляди начнет расспрашивать про эти проклятые горы, и про место, где погибла Шурик, и про обстоятельства, при которых она погибла. А никаких ясных представлений о Кавказе и горных лыжах у Сардика не было и быть не могло. И счастье еще, что он не успел ляпнуть про стрижку, косичку и походку, и про то, как он принял ее за свою бывшую девушку (Шурик, экскьюзми!) – девушки ненавидят сравнения с другими девушками, об этом тоже упоминала Анька-Амаретто. Ангелу наверняка не понравилось такое банальнейшее сравнение, ион, в отместку, стал бы щучить Сардика. А прищучить его – такого простодушного, такого кристально чистого – с этим и ребенок справится. Не хватало еще опростоволоситься перед девушкой, в которую влюблен, э-эх, не с того конца начинаешь, старичок!..

– Ладно, не будем об этом, – взмолился Сардик.

– Как скажешь.

– Вообще-то у нас к тому времени отношения были так себе… Хреновые были отношения. В общем, мы почти расстались. Вот она и уехала – развеяться.

– Это романтично. Уехать в горы, когда любовь тебя покинула. Так как называется отель у тебя в голове?

Почему она все время спрашивает об этом? Почему этот пароль, этот код так важны для нее? В не-отельной части головы бедного Сардика зрели свои собственные догадки: он, Сардик, должен каким-то образом соответствовать ее ожиданиям, связанным с «Concepcion Jeronima.13», быть именно тем человеком, для которого «Concepcion Jeronima. 13» – не пустой звук. А в момент, когда этого не происходит… Что происходит, когда этого не происходит?..

Надо бы перечитать Борхеса. И Трумэна Капоте заодно.

– Как называется? «Conception Jeronima.13».

– Да… симпатичное название. А я вот не езжу в горы…

– Когда любовь тебя покидает?

– Да. Расслабляюсь совсем по-другому.

– Чашка. – Пора бы и Сардику явить ангелу свою проницательность. – Платок. Пена для ванн.

– Точно.

– Купальник.

– Точно.

– Ароматические палочки…

– Точно. Пачули и мускус.

• Предыдущая
• 55/80
• Следующая