Bye-bye, baby!.. - Платова Виктория - Страница 57

• Предыдущая
• 57/80
• Следующая

– Нет, конечно. Это просто здорово. В том плане, что я… э-э… счастлив.

Никаких ответных признаний не последовало, и помолчав несколько минут, Сардик сказал:

– Классная тачка.

– Так себе. Ничего выдающегося.

– Я вообще-то с тачками не очень дружу…

– Предпочитаешь метро? -

ангел вовсе не подкалывал Сардика и не старался унизить, просто уточнял его предпочтения. Вполне понятное желание – ведь они недавно познакомились, а рассказать нужно многое: целую жизнь, которая прожита друг без друга. А потом… ах да, он запретил себе думать о том, что будет потом. И точно знает, что не нарушит запрета. Прецеденты уже случались.

– Я предпочитаю мотики.

– Мотороллеры?

– Мотоциклы. У меня был потрясный мотоцикл. «Хонда». – Он снова не удержался от дешевого вранья, вот скотство!..

– Почему был? Он уже умер?

– Вроде того. Я его продал. Срочно нужны были деньги. А у тебя что за тачка?

– Эта?

– Что, есть какие-то другие? – Наконец-то он сказал что-то забавное. Что-то такое, что сорвало с лица девушки мимолетную и едва заметную улыбку.

– Нет. Других нет. Пока. А это – «Мазда RX-8». Купе.

– Да-а… Круто. Зверь, а не машина.

– Положим, не зверь, а зверушка. И цвет подкачал, не люблю красные тачки. Так же, как Бетти Буп.

– То есть свидетельницей на свадьбу ты эту тачку тоже не пригласишь?

– Ни за что! В какую сторону направляемся?

– На набережную Карповки. Знаешь, как ехать?

– Не заблужусь.

До самой Петроградки Сардик молчал, снова и снова мучаясь вопросом: а правильно ли он поступил, пригласив ангела в более чем скромное бунгало на Карповке? Полное отсутствие евростандарта и увеселительной программы с одной стороны. Картины – с другой. Сардик изнывал от жгучего желания показать девушке по имени Ёлка свои картины. «Воркующего рыцаря» – в особенности. Всему виной была наивная вера, культивируемая с самого начала их знакомства: то, что увидит Ёлка, скажет о нем много больше, чем если бы он сам принялся бы распинаться о себе. Какой он тонкий, много переживший, смешной и серьезный одновременно. Какой он философ, какой он алхимик, и в глубине души – авиатор, и в глубине души – погонщик воздушных змеев, и повелитель воды – тоже. Про повелителя воды он придумал уже давно, как только переселился в Питер. Вот только все не подворачивался подходящий сюжет про повелителя. Та-акой забойный сюжет, чтобы всем стало ясно: вот история про повелителя воды, управляющего всем в этом городе – каналами, реками, Заливом и тем, что падает с небес. Сардик сделал сотни эскизов, но выходила история не про воду, а про ее отсутствие. С авиатором и погонщиком воздушных змеев дела обстояли проще, а вода…

Слишком ненадежная, слишком изменчивая субстанция.

Очень похожая на женщину.

Идея новой картины забрезжила в Сардике внезапно, но он снова приказал себе не думать об этой потрясающей идее (для этого у него еще найдется время) – и переключился на ангела.

Повелителя тачек.

Ангел – большая капризуля и ведет себе довольно странно по отношению к румяной и вылизанной «Мазде». То и дело отпускает в сторону авто нелицеприятные замечания. Зачем, спрашивается, ездить на машине, которая тебе не нравится? И зачем вешать на лобовое стекло несчастную старушку Бетти, если ты ее терпеть не можешь?.. А впрочем, он не вправе судить ангела. Кого угодно – только не его.

Гаро.

Вот о ком Сардик не подумал! О словах Гаро, сказанных сегодня утром, он думал постоянно, а о самом Гаро – даже не удосужился. А ведь если они появятся в мастерской с Ёлкой – обязательно придется знакомить ее с дурачком-соседом. И неизвестно, что выйдет из этого знакомства. Вдруг Гаро распустит язык и начнет рассказывать Ёлке свою историю? Или – что хуже – раскроет чемодан (чего никогда не делал прежде) и покажет ей фотографию кота?

У ангела есть кот (Сардик хорошо это помнит), и у Гаро был кот, а всякие мелкие умилительные твари сближают людей, как ничто другое. Вдруг Гаро и ангел понравятся друг другу и Сардик окажется третьим лишним, как уже случалось миллион раз?.. Да нет же, Гаро выглядит не слишком полноценным нелегалом, косноязычным и тупым: уборщик офиса – он и в Африке уборщик; и интеллекту него ниже табуретки, что правда, то правда… Хорошо бы, чтоб он продолжал дрыхнуть и носа не казал из своего семнадцатиметрового закутка. А если Ёлка заглянет в комнату и увидит чудесные метаморфозы, происходящие с Гаро во время сна?.. Сардик снова может оказаться третьим лишним. Да нет же, нет! Шансы, что Гаро понравится Ёлке, равны… равны… ноль целых одна десятая процента. Или нет – одна тысячная. А каковы были шансы самого Сардика, учитывая весь его предшествующий опыт? Точно такие же. А между тем он сидит здесь, в ее машине…

Вот что сделает Сардик: откажет Гаро от угла. Прямо сегодня. Только не было бы поздно…

Сардик так терзался, что не заметил, как Ёлка остановила машину. Но не в окрестностях Карповки, а чуть ближе к Каменноостровскому, на улице Рентгена.

– Все, – сказала Ёлка, заглушив мотор. – Приехали.

– Вообще-то не совсем… Кварталов пять недотянули.

– Да нет, приехали. Дальше пойдем пешком.

– С машиной непорядок?

– Что-то вроде того. – Ответ выглядел слишком расплывчато, но Сардик не придал этому значения. – Не люблю ошибаться, но в ней, кажется, ошиблась…

– Оставишь ее прямо здесь?

– Конечно.

– А… ничего с ней не случится? Вдруг угонят?

– Все, что могло с ней случиться, – уже случилось. Да не заморачивайся ты!.. Давай, вылезай живее…

– А ты? – Сардик подозрительно посмотрел на ангела, который даже не думал двигаться с места.

– И я… Ты выходи, а я тебя догоню.

Он ни разу не обернулся, но шел медленнее обычного, вернее – еле ноги волочил. Он слишком хорошо помнил, как опасно отдаляться от ангела на расстояние большее, чем ®, хватанешь пару раз воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег, – и привет. Но пока с дыхательной системой все было в порядке, и в самом деле – зачем было напрягаться и везти его на Петроградку, тратя бензин и время? Наверняка медля того, чтобы бросить, не попрощавшись.

Ёлка, как и обещала, догнала Сардика минуты через две и пошла рядом.

Пять кварталов – не такое уж маленькое расстояние, как может кому-то показаться. За пять кварталов Сардик успел рассказать Ёлке, что когда-то занимался фотографией и снимал моделей для модных московских журналов. Московские журналы менее опасны, чем питерские, справедливо рассудил Сардик, московских журналов – пруд пруди, за всем этим поганым столичным гламуром не уследишь, сколько ни старайся. Так что не будет ничего удивительного, если Ёлка не признает в нем великого фотографа с высокооплачиваемым долларовым копирайтом. Все это было там, в Москве, которая не имеет к Питеру никакого отношения. А потом ему остобрыдла фотография, вещал Сардик, и он пробовал себя как джазовый саксофонист. А потом надоело и это, и он вернулся к тому, от чего уходил, – к живописи.

– И как живопись? – поинтересовалась Ёлка. – Кормит?

– Я не кормлюсь от живописи. Нельзя рассматривать искусство как способ зарабатывания денег.

– А как его можно рассматривать?

– Как удовольствие. Как возможность прояснить отношения с миром. Как один из вариантов быть честным с собой. Как способ попасть в вечность… -

в этом месте Сардик подумал, что может показаться Ёлке скучным и пафосным неудачником, непризнанным гением, от которого всех с души воротит; ему не хватает легкости и иронического отношения к жизни, что так ценится всеми, независимо от пола и возраста. Как эти качества проявлялись в Шурике? А в Женьке? А в тенор-саксофоне Мчедлидзе и Иване Бабкине? И еще в десятке людей, которые – по определению – были много интереснее, чем Сардик.

Теперь и не вспомнить, нужно было внимательнее следить за всем этим сбродом, старичок!..

– Да нет, я продаю кое-что. На жизнь хватает. Вот недавно продал галеристу из Тюбингена одну свою картину… Тюбинген – это в Германии…

• Предыдущая
• 57/80
• Следующая