Bye-bye, baby!.. - Платова Виктория - Страница 70
- Предыдущая
- 70/80
- Следующая
Какая удивительная девушка, лучшего и желать нельзя, – мысленно возликовал Джей-Джей: она не стала надувать губки по поводу автобуса, и не стала требовать такси, и не стала требовать вертолет, умница-умница-умница! Ни его карьера, ни отсутствие больших денег, ни отсутствие машины нисколько не смущают Магду, она видит в нем то, что редко замечают другие (гораздо менее умные и интересные женщины), – его душу, душу романтика и поэта.
Наконец-то у подвала с сокровищами появилась настоящая хозяйка, ну как этому не порадоваться?..
– Я так счастлив, моя дорогая!
– И я… Я очень счастлива, Джей-Джей! …Сооружение, которое Джей-Джей пафосно именовал «загородным домом Хэгстеда», на самом деле представляло собой деревянную избушку с двумя комнатами на первом этаже и крохотной спаленкой на втором. Самым ценным в избушке был вид из окон (лес с северной стороны, скалы и предчувствие фьордов на юге), все остальное вызывало у Джей-Джея глухой протест.
Прежде всего – отсутствие книг.
В квартирке самого Джей-Джея и шагу не ступишь, чтобы не наткнуться на стопки фолиантов, они хранятся даже в кухонных шкафах и в единственном платяном. По стойкому убеждению Джей-Джея, только книги способны придать интерьеру прелесть и смысл, они полны тайны и скрытой энергии; они (без всякого труда) могут прикинуться чем угодно:
витражом на стекле,
креслом с резными подлокотниками,
кроватью с балдахином,
кованым светильником,
зажженными свечами на кромке ванны, полной ароматической пены.
Симбиоз ароматической пены и зажженных свечей производит неизгладимое впечатление на женщин, поучал Джей-Джея редактор Хэгстед, известный сердцеед.
Избыток свечей наблюдался и в его лесной избушке. Избыток свечей, избыток бутылок с вином, избыток чистых простыней, избыток горизонтальных плоскостей, где можно предаться страсти: все в мире Хэгстеда подчинено обольщению.
Лобовой атаке на представительниц слабого пола.
Джей-Джей – совсем не такой, лобовой атаке он предпочитает длительную осаду, и в случае с красавицей Магдой его метод сработал.
По-другому и быть не могло, Магда – не какая-нибудь шлюшонка, как бывшие возлюбленные редактора Хэгстеда, она – самая прекрасная девушка на свете.
Именно об этом думал Джей-Джей все то время, что они провели в дороге клееной избушке. Сначала в одном автобусе, потом – в другом, потом дело дошло до пешей прогулки по лесу. Не слишком долгой, но полной очарования. Магда щебетала, как птица, рассказывала Джей-Джею о Будапеште, и о своем университете, и о студентах, и снова о Будапеште. И еще о термальных водах и источниках, на которых стоит вся Венгрия, и об озере Балатон, на которое они с Джей-Джеем обязательно съездят, не правда ли, Джей-Джей?
– Конечно, – соглашался он. – Мы непременно посетим Балатон, моя дорогая. А как по-венгерски называется вон тот кустарник? У нас это вереск…
Безотказная Магда переводила вереск на венгерский, и его заросли тотчас же вспыхивали ярким светом, стебли становились мягче и дружелюбнее и тянулись к влюбленным, благословляя их.
Сердце Джей-Джея выскакивало из груди, он был полон самых радужных надежд, самых невероятных предчувствий – а все Магда и ее язык, на котором говорят корнеплоды и сойки, семейство тыквенных и семейство пасленовых, воздух, почва, вода!..
Магда, Магда, – думал Джей-Джей, – ты просто прелесть, Магда! Ты не боишься самой черной, самой тяжелой работы, ты ловко замешиваешь раствор и ловко подбрасываешь в руке кирпичи; твоя кладка безупречна, стена венгерского языка становится все выше, всеукрепленнее, все прекраснее, в ней почти не осталось проломов, проплешин, неопознанных мест.
В ожидании чуда он переступил порог «загородного дома Хэгстеда» и увлек за собой Магду. Единственное, что беспокоило его в тот момент, – не посчитает ли она неприличным такое обилие горизонтальных плоскостей, где можно предаться страсти.
Впрочем, опасения оказались напрасными. Магда с любопытством и благосклонностью отнеслась ко внутренностям избушки и даже произнесла:
– Очень мило.
– Вы, наверное, устали после перелета, – воспрянул духом Джей-Джей. – Хотите отдохнуть? Там, наверху, есть чудесная комната… А я пока приготовлю ужин.
– Я совсем не устала. Но принять душ с дороги не помешает.
– Конечно. Какой же я растяпа! Идемте, я провожу вас в ванную…
Магда скрылась за дверью ванной комнаты, а Джей-Джей приступил к оформлению праздничного стола. Фрукты и легкие закуски привезены заранее, вина в доме – залейся, и редактор Хэгстед позволил похитить из запасов бутылочку-другую; к тому же сама Магда привезла знаменитое на весь мир токайское, и еще, и еще…
Цветы. Красные розы для Магды.
Они поел ужат лучшим украшением стола, его доминантой.
Джей-Джей подрезал стебли, когда услышал слегка приглушенный голос прекраснейшей мадьярки: она звала его.
– Вы не подадите мне халат, Джей-Джей? – сказала Магда. – И перестаньте жмуриться, вы же не ребенок! Откройте глаза немедленно.
Джей-Джей послушно открыл глаза и увидел перед собой Афродиту, выходящую из пены. Пена была кремовой, похожей на поджаренную корочку топленого молока: а все из-за зажженных свечей на кромке ванны, все из-за смуглого тела самой Магды. Оно выглядело точно таким, каким Джей-Джей представлял его, не слишком худым, но и не толстым, все выпуклости и впадины на месте, лобок художественно выбрит, под правой грудью – крохотное родимое пятно. Пятно оказалось единственной неожиданностью, и Джей-Джей пожирал его взглядом, привыкая.
– Я тебе нравлюсь? – Магда стряхнула пену с ключиц.
– Очень.
– Я рада.
Она скользнула в объятия Джей-Джея, спрятала голову у него на груди и на секунду замерла.
– Вино, которое мы будем пить, называется «Токай Ажу». Оно очень-очень сладкое, но уж таковы мы, венгры… Любим все сладкое. Мы и сами – очень сладкие. Хочешь проверить?
– Очень.
После этого они довольно продолжительное время предавались тому, что во всех языках называется «заниматься любовью». Магда не солгала насчет архетипической венгерской сладости, на смену гуляшу, лечо и жгучему перну пришли булочки с заварным кремом, ванильное печенье и бесконечное разнообразие марципанов. В какой-то момент Джей-Джею показалось даже, что рот его слипается от сладкой слюны, а тело занесло сугробами из сахарной пудры.
– Ты не разочарован? – нашептывала ему Магда, состоящая теперь из миллиона губ, миллиона грудей, миллиона лобков. Приторных и до краев набитых жженым сахаром.
– Как ты можешь?!. Я сума по тебе схожу… – Впервые за все время, что Магда находилась рядом с ним, Джей-Джей покривил душой.
– А норвежки?
– Норвежки и в подметки тебе не годятся! И никто не годится. Ты самая лучшая девушка на свете!..
Это была вторая неправда, и вовсе не потому, что норвежки были лучше. Ничуть не лучше, просто…
просто-просто-просто…
Магда-лингвист и Магда-репетитор-по-венгерскому возбуждали Джей-Джея гораздо больше, чем Магда-любовница. Но разве дело в безупречной Магде, больше похожей сейчас на героиню эротического фильма «Эммануэль»? Дело в Джей-Джее, в его нестандартных фантазиях, в его необузданном желании прильнуть к источнику чужого языка и выпить его до дна.
До самой последней капли.
– Твои друзья приедут завтра вечером?
– Друзья? А-а, да…
– Я обязательно приготовлю для них что-нибудь специфически венгерское. Палачинты а la Гундель, например.
– Что такое палачинты а la Гундель? – Джей-Джей, услышав о «специфически венгерском»,
несказанно оживился и даже прильнул губами к правому соску Магды, хотя за секунду до этого и не помышлял о подобной ласке.
– Блины с начинкой из изюма, засахаренной цедры грецких орехов, сливок, рома и корицы. Все это полито сверху шоколадным соусом…
– Надо же! У меня слюнки текут. А почему они называются Гундель?
– По имени создателя… Карой Гундель был самым известным гастрономом в Венгрии. В Будапеште есть ресторан его имени, очень популярный. И кстати сказать, его посещала английская королева. Мы обязательно сходим туда, когда ты приедешь в Венгрию…
- Предыдущая
- 70/80
- Следующая
