Купель дьявола - Платова Виктория - Страница 30

• Предыдущая
• 30/89
• Следующая

— Чем вы занимаетесь, милочка? — спросила у меня Агнесса.

— У Кати галерея на Васильевском, — ответил вместо меня Леха.

— Я искусствовед. Специалист по прерафаэлитам.

Знаем мы, какой ты искусствовед, было написано на сморщенном лице Агнессы, специалист по оральному сексу и прочим извращениям, вот ты кто!..

— Это она тебе сосватала?

— Катя здесь ни при чем.

— Алексей, можно тебя на минутку? — наконец-то решилась Агнесса Львовна.

— Может быть, подождем конца ужина?

— Сейчас.

— Ну, хорошо, — его пятка, прощально скользнув по моей голени, опустилась вниз. Леха быстро надел туфли и вышел следом за матерью.

Агнесса даже не удосужилась прикрыть двери, чтобы еще больше унизить меня. Я меланхолично жевала мясо и слушала весьма нелицеприятный разговор матери и сына.

— Она что, здесь жить собирается? — фальцетом пропищала Агнесса.

— Я сам ее пригласил.

— Зачем?

— Потому что я так хочу. Хочу, чтобы она была здесь… Со мной. Мне она нравится. Очень нравится…

— У тебя было столько приличных девушек, но ни одну из них ты не привозил сюда… Людочка, дочь Ираиды Германовны, она так по тебе убивалась…

Бедная Людочка, пай-девочка, аспиранточка и наследница правозащитного движения, судя по интонациям Агнессы. Я снова налила себе водки, поднялась из-за стола и отправилась к двери. Голоса Лехи и Агнессы Львовны зазвучали явственнее.

— В гробу я видел твою Людочку. Катя останется.

— Ты давно ее знаешь?

— Это имеет какое-то значение?

— Поверь своей матери. Она типичная охотница за наследством. Хочет прикарманить и тебя, и твои деньги. Может, ты и женишься на ней, не приведи господи?

— Может, и женюсь.

Я едва не хлопнулась на пол. Неожиданный поворот, ничего не скажешь.

— Я не позволю… Приводишь в дом какую-то шлюху…

Пора вмешаться. Я толкнула дверь ногой и обворожительно улыбнулась.

— Я не шлюха, Агнесса Львовна, я специалист по прерафаэлитам. А что касается денег… я достаточно обеспеченный человек, поверьте. Все ваши деньги останутся при вас. Так что вы всегда сможете пожертвовать на нужды пострадавшим от политических репрессий.

Лицо Агнессы пошло пятнами.

— Хамка!

— Мне тоже очень приятно познакомиться с вами поближе.

Леха, взиравший на нашу перебранку с веселым удивлением, поднял руки.

— Ну, хватит, девочки. Сейчас вы забудете все дрязги, обещаю вам. Идемте.

И, не дожидаясь нас с Агнессой, двинулся по коридору.

— Ну что, Агнесса Львовна, — я подмигнула Агнессе, с трудом подавляя желание двинуть ей в сухонький, измордованный десятилетиями диссидентства бок. — Ночная кукушка дневную перекукует, а?

Агнесса задохнулась, но так и не нашла, что ответить. Она повернулась на каблуках и устремилась вслед за сыном.

— Дементий! — хозяйским голосом крикнула я, и образцово-показательный Дементий тотчас же вырос на пороге.

— Слушаю.

— Еще водки.

Дементий с видимым удовольствием плеснул мне водки, я с таким же видимым удовольствием выпила. Теперь, когда температура моей ярости подскочила сразу на сорок градусов, я была готова дать бой кому УГОДНО.

— Куда пошел хозяин? — спросила я.

— В кабинет.

— Проводи меня.

— Лихо начинаете, — заметил Дементий, впрочем, без всякого осуждения.

Кабинет Лехи располагался в самом конце коридора, прямо под спальней, в которой мы провели такие незабываемые полтора часа. Час и двадцать пять минут, если уж быть совсем точной. Дементий галантно придержал дверь, и я с трудом удержалась, чтобы не сунуть несуществующий кусок сахара в его собачью преданную пасть.

Первое, что я увидела, были “Всадники Апокалипсиса”.

Они стояли на специально оборудованной подставке и искусно освещались маленькими мягкими софитами. Человек, расположивший “Всадников” в кабинете, видимо, знал толк в подаче картин. “Всадники” втягивали в себя все окружающие предметы, как гигантская воронка, они изменили пространство кабинета самым причудливым образом.

— Что скажете? — самодовольно спросил Леха.

— Ты все-таки купил ее, — прошептала я. Агнесса Львовна, совершенно обессиленная, сидела в кресле.

— Это целая эпопея, — воодушевился Леха.

Он подошел к “Всадникам” и осторожно повернул подставку. Рыжеволосая Дева Мария, мелькнув отворотами мантии, царственно вплыла в кабинет. И в который раз я поразилась нашему удивительному, почти невероятному сходству.

— Это не просто картина, мама. Это часть триптиха, как утверждают специалисты. Дева Мария, прошу любить и жаловать.

Агнесса внимательно посмотрела на “Рыжую в мантии”, а потом перевела взгляд на меня.

— Ты тоже заметила? — Леха обнял меня за плечи. — Видишь, Кате удалось даже попозировать великому художнику в самом конце пятнадцатого века.

Челюсть у Агнессы непроизвольно отвисла.

— Действительно… Поразительное сходство. Ты поэтому выбрал для себя такую м-м… девушку? Я даже не успела оскорбиться.

— Да нет… Катю я увидел несколько раньше…

— И что ты будешь делать с этой картиной? — резонно спросила Агнесса.

— Положу ее в основу коллекции.

— Ты решил заняться коллекционированием?

— Почему бы и нет? — беспечно улыбнулся Леха. — Средства позволяют. Тем более что у моей девушки имеется в наличии картинная галерея. Она у нас специалист.

— По прерафаэлитам. Я помню.

— Надеюсь, вы поладите, мама. На жилистой шее Агнессы звякнули бусы из крупного необработанного жемчуга: и не надейся, сын мой.

— Но как… Как тебе удалось ее достать? Картину купил совсем другой человек.

— Это был мой человек, Катя.

Предположения Лаврухи сбывались на все сто процентов. Леха использовал аукционную тактику выжимания конкурентов — и победил.

— Все очень просто. Сам я на аукционе не светился. Отправил туда нескольких своих ребят. Дементий все время поднимал ставки, чтобы измотать конкурента. Я примерно знал, какой суммой он располагает. А когда критический момент настал — выступил еще один мой человек и снял все сливки.

— Здорово у тебя получилось, — не удержалась я от комплимента.

— У меня все здорово получается.

Агнесса поднялась и проплыла к двери, всем своим видом показывая, что ей совершенно наплевать на аукционные подвиги сына. Мы остались одни, и Леха снова вцепился в меня. И снова мне показалось, что веки девушки на картине дрогнули.

— Говорят, Лукас Устрица был самым мистическим художником в истории живописи.

— Может быть, — Леха спрятал лицо в моих волосах.

— Тебя не пугает эта картина?

— Нисколько. Она меня вдохновляет. Завтра она будет гвоздем вечера.

— Завтра?

— Я решил устроить небольшую вечеринку. Для нескольких близких друзей. Несколько бизнесменов, пара видных экспертов, кое-кто из мэрии… Представлю тебя и картину. Ты не возражаешь?

Как я могла возражать? Завтра его влиятельные друзья будут хлопать меня по холке и сравнивать с редкой картиной Лукаса Устрицы. Веселенькая перспектива.

— А можно… Можно я тоже приглашу кое-кого?

— Кого? — насторожился Леха.

— Двух моих друзей. Очень близких.

— Мужчин? — в голосе Лехи послышались нотки собственника.

— Ну, каких мужчин. Один — бывший владелец картины, Лаврентий Снегирь. Он художник и реставратор. И моя подруга, — я все еще не теряла надежды воссоединиться с Жекой.

— Не знаю…

— Вот что, — я решила показать характер. — До твоего появления я прожила определенное количество лет. И вовсе не собираюсь менять ни друзей, ни привычек.

— Ну что ты! Конечно, приглашай, я буду рад с ними познакомиться… Только учти, я бываю патологически ревнив.

— Я учту…

Леха нетерпеливо обшарил кабинет глазами, прикидывая, куда бы поудобнее завалить меня, и остановился на медвежьей шкуре, лежащей на полу.

— Ты не возражаешь?

Как я могла возражать?.. Но когда жесткая мертвая медвежья шерсть оцарапала мне щеку, в конце коридора раздался жуткий вопль Агнессы.

• Предыдущая
• 30/89
• Следующая