Смерть на кончике хвоста - Платова Виктория - Страница 19

• Предыдущая
• 19/90
• Следующая

— Приму к сведению. — Метаморфоза, происшедшая с известным юбочником Шуриком Зайцевым, нисколько не удивила Наталью: Шурик подбивал клинья ко всем девушкам агентства, а особо отличившиеся в так любимых Шуриком позах «бобра», «уточек-мандаринок» и «тоскующей выпи» сразу же переводились на должность руководителей групп. Теперь пришел и ее, Натальин, черед.

— Только учти, Шурик, спать с тобой я не буду.

— Приму к сведению, — Шурик сразу погрустнел.

— Я вот по какому делу… Говорят, у тебя есть собака?

— А что? Хочешь взять щенков? Предупреждаю — у меня кобель.

— Какой породы?

— Доберман.

Наталья едва не выронила из рук сигарету.

— Что ты говоришь! У меня тоже доберман. Доберманиха. Девочка. Сучка.

— Это знак, — Шурик закатил глаза и расслабил узел на галстуке.

А вот здесь, Шурик Зайцев, старший менеджер, ты попал в точку.

— Собственно, это собака моей подруги. Близкой. — Почему она сказала это? — Подруга уехала, и собака осталась на мне.

— А от меня что требуется?

— Всего лишь несколько рекомендаций. Сколько гулять, чем кормить и так далее…

— А что, подруга не дала никаких указаний?

— Никаких, — честно призналась Наталья.

— Ну, гулять можно два раза, утром и вечером, вполне щадящий режим. Кормить лучше мясными обрезками, — с готовностью начал Шурик. — Ну и каши. Все крупы, кроме манки. Манка плохо усваивается. Овощи. Творог по большим праздникам. А лучше всего — купи книгу: «Доберман — собака для защиты». Их на развалах полно.

— Спасибо за консультацию, Шурик. Я пойду, пожалуй…

Шурик был так галантен, что проводил Наталью до дверей кабинета. И сунул ей в руки визитку.

— Это еще зачем? — удивилась Наталья.

— Мало ли… Там мой домашний телефон. Звони, если что.

— Если что?

— Ну, если она начнет тебя за ляжки хватать. Или вести себя неадекватно. Приеду — пристрелю, — осклабился Шурик и со значением поддержал Наталью за локоть.

— Может и такое случиться?

— Доберманы очень преданы хозяевам. Чужих людей терпят, но с трудом.

— А я думала, все собаки преданы хозяевам… Не только доберманы..

— Заблуждение. Все собаки преданы миске с едой и мозговой кости.

Наталья поморщилась. И как с такими взглядами на миропорядок Шурик Зайцев дослужился до должности старшего менеджера? Сегодня поставлена под сомнение верность собак, а завтра? Завтра будут распяты достижения сексуальной революции…

Без трех минут шесть Наталья уже входила в здание редакции «Pussy cat». Журнал для золотой клубной молодежи делил кров еще с тремя изданиями: прокомму-нистической газетенкой «Звезда Октября», музыкальным обозрением «Русская рулетка» и совсем уж двусмысленным гомоальманахом «Гей-славяне». Несмотря на разницу в идеологических платформах, издания вполне мирно уживались друг с другом и даже периодически — раз в квартал — устраивали совместные посиделки с выбором «Мисс Пресса» и «Мистера Пресса». В номинации «Мистер Пресса», как правило, лидировала «Звезда Октября». А в «Мисс Пресса» пальму первенства прочно удерживали «Гей-славяне».

Нинон, как правило, в конкурсах не участвовала, а заседала в жюри.

Она вообще любила заседать. Малоподвижный образ жизни, эклеры и две пачки сигарет в день были ее жизненным кредо.

Вот и теперь она сидела в своем маленьком прокуренном кабинете и набирала на компьютере очередную нетленку ко Дню святого Валентина: «Что вы знаете о французском поцелуе».

Наталью она не узнала.

— Вы ко мне, девушка? Подождите, я сейчас закончу….

Наталья присела на краешек гостевого кресла, забросила ногу на ногу и рассмеялась.

— Нинон!

— Простите? — Нинон оторвалась от компьютера и пристально взглянула на Наталью.

— Ну, ты даешь, старая корова. Это же я…

— Что-то припоминаю. — Лицо Нинон болезненно сморщилось, а щеки задрожали.

— Вот так всегда. Когда блудный сын возвращается домой, последними, кто его узнает, оказываются любящие родственники.

— Наташка?! Ты, что ли?

— Шесть часов! — Наталья кивнула подбородком на часы, висящие на стене. — Теряем время.

— Наташка? — Нинон все еще не могла прийти в себя от удивления.

— Ну да. Что, сильно изменилась?

— Нет… Но… С какого архара ты сняла эту шкуру?.. И вообще… Что происходит?

— Кое-какие перемены.

— Это что? — Нинон, кряхтя, поднялась с кресла, приблизилась к Наталье и со всех сторон обнюхала дубленку. — Таких вещей в твоем репертуаре не было никогда. Плата за ночь любви? Кто он?

— В некотором роде. Плата за ночь. Я все должна рассказать тебе. Ты обещала приличное кафе, если память мне не изменяет.

Спустя двадцать минут они уже сидели в любимой забегаловке Нинон. «Тридцать три лося» славились домашней выпечкой, ненавязчивыми джазовыми композициями и засильем коллег-журналистов. Нинон заказала скромный вечерний десерт и приготовилась слушать. Рассказа Натальи о ночи, проведенной в квартире Дарьи Литвиновой, хватило ровно на четыре эклера. Нинон деловито вытерла губы и откинулась на спинку кресла.

— По-моему, ты офигела, — задумчиво сказала она. — Заметь, крепких выражений я не употребляю. Это не в правилах нашего журнала.

— Я знаю. Ты думаешь, я идиотка?

— Ты авантюристка. Как оказалось. Вломилась в чужой дом, втиснулась в чужие вещи, да еще и выкрасила волосы чужой краской. Ты будешь гореть в аду.

— Ты думаешь?

— Или сидеть в каталажке…

— Послушай, Нинон, — Наталья поставила локти на стол. — Ничего криминального я не совершила. Я же не виновата, что собака прибилась ко мне. И потом, ты сама посоветовала отвезти ее по адресу.

— Что-то не припоминаю, чтобы я советовала тебе вторгаться на чужую территорию. Неприкосновенность жилища у нас пока гарантируется законом.

— А как бы ты поступила на моем месте?

— Во всяком случае, не стала бы влезать в чужой почтовый ящик. И вскрывать письмо, которое адресовано совсем не тебе.

— Разве? Какая же ты после этого журналистка?

— Сдаюсь… Но…

— Ты же отказалась приютить собаку. А у меня на Петроградке тоже ситуация аховая. Что было делать?

— Сдать собаку в приют, а ключ положить туда, где он лежал.

— Он лежал в совершенно беззащитном почтовом ящике, который открывается шпилькой. Его могли достать непорядочные люди.

— А порядочная девушка не нашла ничего лучше, как применить эту самую шпильку. И влезть в чужую квартиру.

— Это не чужая квартира. Это квартира Тумы.

— Это еще кто такая? — удивилась Нинон.

— Собака. Собаку зовут Тума… Разве я тебе не говорила?

— Но зачем ты взяла чужие вещи? Наталья перегнулась через стол и вцепилась в рукав Нинон.

— Невозможно было удержаться… Ты понимаешь? Там такие шмотки… Просто кровь в жилах стынет…

— А если хозяйка вернется?

— Хозяйка укатила в Ниццу.

— Ты и это успела выяснить? А если она вернется сегодня вечером? Если уже вернулась?

— Объясняю еще раз. В холодильнике стояло молоко. А на молоке стояла дата. Третье февраля. Третье. А сегодня девятое.

— Ты, я смотрю, не только авантюристка, но и частный детектив. Причем не очень хороший. А может, она отправилась в эту свою Ниццу на шесть дней, откуда ты знаешь?

— Нинон! — Наталья достала сигареты и закурила. — Я занимаюсь туристическим бизнесом уже четыре года. Шесть дней — не срок для тура. Есть неделя, есть две, есть десять дней.

— Плебейка! — Нинон саркастически затрясла пудовой грудью. — Возвращайся в свой Днепропетровск. Не думаю, что такая обеспеченная дамочка, как эта твоя Дарья Литвинова, будет бегать с группой от одной достопримечательности к другой. Может, она вообще в Монте-Карло отправилась, капиталы спускать. Или решила оттянуться с возлюбленным среди орхидей. Таким женщинам туры не нужны, они их унижают. Ясно выражаюсь?

— Куда уж яснее. — Наталья нахмурилась. Проницательная Нинон только озвучила ее мысли, не больше.

— И потом этот ее кекс… Как, ты говоришь, его зовут?

• Предыдущая
• 19/90
• Следующая