Смерть в осколках вазы мэбен - Платова Виктория - Страница 12

• Предыдущая
• 12/76
• Следующая

— Нет слов. Герт, с возрастом ты совершенно не меняешься.

— Приятно слышать, мадам. А вот ты меняешься и каждый раз становишься все лучше и лучше. А ведь у нас могло бы что-то получиться.

Его рука нырнула под стол и нащупала мое колено. Я спихнула ее одним движением.

— Да, не первый год знакомы, — я в упор посмотрела на Герта, — так что давай без глупостей.

— Тебя, значит, тоже на секс не тянет? Я же говорю, с годами все здорово меняется. Можно просто посидеть, поговорить.

— Как, кстати, Ленка поживает? И Ксюха?

— Ленка все такая же стерва. А то ты не знаешь! Ушла с головой в искусство, стала похожа на сушеную воблу. Я как ее вижу, аж с души воротит. Не понимаю, как мог столько лет с ней прожить?

— Ты же тогда не просыхал, — поддела я.

— Это точно. Хотя не понимаю и другое, как Ленка столько лет терпела все мои свинские выходки. Мне ее даже жалко немного стало, когда я ее в последний раз видел. Но как только она рот открыла — все, как отрезало. Стервой была, стервой и осталась.

— А дочка? Сколько ей уже?

— Ксюхе? Почти четырнадцать. Красавица, сам удивляюсь, в кого она такая. Глаза огромные, ресницы на полщеки и черные, никакой туши не надо. Представляешь, пигалица, а уже такая модница. Еще пару лет, и. начнет парням голову морочить направо и налево.

— Опасное это занятие.

— Да нет. Ленка ее в строгости держит. Да и сама Ксюха серьезная такая, умненькая. Как ни приду к ним, обязательно об учебе рассказывает, тетрадки свои мне несет. В олимпиадах каких-то все время участвует. И к матери пристала — купи и купи компьютер. Вроде учиться помогает.

— Ну и купил бы ребенку. Неужто бабки не позволяют?

— Я купил бы ей самый лучший, да Ленка уперлась и ни в какую, мол, вредно все это, пусть лишний раз в библиотеку сходит да книжки почитает.

— Однако. Хотя, может, она и права. Но, с другой стороны, без компьютера сейчас никуда. Так что рано или поздно все равно согласится.

— Ладно. Давай еще, что ли?

— Нет, — я прикрыла свой стакан, — мне уже хватит. Тем более что завтра с утра на работу. А ты пей, если хочешь. Я с тобой ехать все равно не собираюсь.

— Ладно, и я пока пропущу. А с работой у тебя все в порядке? Есть что-нибудь интересное?

— Интересного у нас всегда хватало, причем с избытком, — желчно проговорила я. — На каждом шагу интересное, только успевай хватать.

— Расскажи, — потребовал Герт.

— А ты мне обещал о гастролях, — напомнила я.

— Будет тебе о гастролях. Выкладывай.

Я рассказала Герту о своей командировке в Гадюkино, о бабушке Савельевой, о предложении главного, о том, что теперь придется писать о нордвиндской диве и что Пошехонцев дал согласие на мою статью, писать буду о чем сама захочу.

— Так что, милый, — закончила я, — от вопросов тебе не отвертеться, а после этой шлюхи так приятно переключиться на что-то хорошее.

— Диана, — задумчиво пробормотал Герт, — а я ведь совсем недавно о ней от кого-то слышал. Кто-то рассказывал что-то очень занятное.

— Представляю…

— Нет. Не так сказал. Наоборот, что-то странное и неприятное. Возможно, убийство или что-то в этом роде.

— Ну ты даешь, Герт! Какое еще убийство? Сам-то понимаешь, что говоришь?

— Не помню, — Герт повертел в руках стакан, раздумывая, наполнять его или нет, — но что-то неприятное, связанное с областью искусства.

— А точнее?.. — Я вся напряглась. — Герт, миленький, вспомни. Это ведь может и впрямь оказаться очень интересным.

— Не могу, — Герт потер лоб, — пьяный был, слышал краем уха. Но если что-то вспомню, я тебе позвоню. Телефон прежний?

— Конечно. С чего бы ему меняться? Звони. Мне все-таки хочется написать о тебе. Представь, статья о человеке, который двадцать лет отдал искусству.

— Скажешь тоже, — хмыкнул Герт, — я и искусство… А знаешь, — он оживился, — ты ведь действительно можешь написать об искусстве, причем настоящем и к тому же жутко оригинальном. Согласна?

— Не темни, Герт. — Я развернула новую шоколадку (если после этого вечера смогу пролезть в дверь, то забуду про все диеты и тренажеры). — Объясни, в чем дело.

— Ты слышала о Карчинском? — Герт уставился на меня.

— Немного. Что-то такое было…

— Эх, ты! Карчинский на днях устраивает выставку в «Галерее искусств», сходи, не пожалеешь. У него картины в манере корейских мастеров Средневековья. Посмотришь, оценишь. Кроме того, он ведь еще и спец по корейской керамике. Вот о нем лучше и напиши. По крайней мере, оригинально.

— Карчинский… Нет, я точно о нем что-то слышала. Картины в корейском духе, говоришь? Наверное, ты прав. Это действительно может оказаться интересным. А он захочет со мной разговаривать? Художники, они ведь люди капризные…

— Захочет, — заверил меня Герт, — мы с тобой вместе пойдем. Но если вдруг я не смогу, — добавил он, — то просто сошлись на меня, и он ответит на любой твой вопрос.

— Надо же, какие у тебя знакомства, оказывается. Кто бы мог подумать?

— А что? По-твоему, если музыкант, то вокруг все время должны быть пьяные небритые рожи? Искусство, милая, оно для всех и не разбирает, кто музыкант-рокер, а кто ценитель и эстет. Ну, ты как, согласна?

— Согласна, еще бы. Ты меня заинтриговал. Хочется на все это посмотреть.

— Отлично. Значит, я тебе позвоню, и отправимся.

— Мне пора, Герт. — Я встала. — Уже очень поздно, а мне завтра рано вставать.

— Подвезу, — заявил он, тоже вставая. — Как ты одна доберешься?

Добрались мы, как ни странно, без приключений. Но Герт не был бы самим собой, если бы просто попрощался и уехал. Он остался, и, засыпая, я думала о том, что все же неплохо иметь постоянно при себе мужика, даже если после любовных игр он отворачивается к стенке и мгновенно засыпает.

Утром я отправилась на работу, оставив Герту записку на столе и завтрак на плите. Вероятно, когда я вернусь, и духу его не будет в квартире. Так он, по крайней мере, всегда поступал раньше, а с течением времени привычки рокеров мало меняются. Впрочем, как знать… Правда, сообщением о Карчинском он меня заинтересовал. Надо будет залезть в Интернет и узнать о художнике побольше. И все-таки с каких это пор Герт стал поклонником живописи и другом художников? Хотя он давно от меня отдалился, поэтому всякое может быть.

— А ты хорошо выглядишь, мать, — заявила Лилька, как только я появилась на своем рабочем месте. — С чего это ты вдруг так похорошела за одну ночь? Неужели нашелся тот, кто согрел твою одинокую постель?

— Ну, зачем же, — я попыталась остаться равнодушной, чтобы слишком проницательная коллега ничего не заметила. — Просто хорошо выспалась, к тому же никто не мешал. А на сон грядущий прочитала захватывающую статью о корейской культуре.

— Ну, ты даешь! Врешь, наверное? Неужели правда? — На холеном Лилькином лице отразилась целая гамма чувств от недоумения до полного неверия.

— Конечно, правда, — я спокойно достала из сумочки косметичку. — Американские ученые еще десять лет назад доказали, что, если смотреть на красивые картины, скульптуры или читать что-то об искусстве на ночь, то сон будет крепким и здоровым, а общее состояние организма заметно улучшится. Если же прибегать к этому постоянно, то можно даже избавиться от разных болезней.

— Не может быть! — Лилька с сомнением потрясла головой. — Это ты сейчас сама все придумала, да еще и американцев сюда приплела. — Она уперла руки в крутые бедра, обтянутые модным трикотажем в мелкую черно-серую клетку, и вызывающе поглядела на меня.

— Нет, не придумала, а просто вспомнила статью из-какого-то журнала, кажется, «World» или «Scientific circle». — Я старалась говорить предельно серьезно и не встречаться с Лилькой взглядом. — Как видишь, все оказалось правдой. Стоило мне вчера потратить немного времени на искусство (знала бы она, на что я его действительно потратила и каким древним искусством занималась!), так сегодня чувствую себя просто превосходно.

• Предыдущая
• 12/76
• Следующая