В тихом омуте... - Платова Виктория - Страница 96

• Предыдущая
• 96/144
• Следующая

Кроме всей этой семейно-интимной лабуды, старух в фартуках, стариков с шашками и детей в костюмах зайчиков, было еще несколько полуофициальных фотографий: Сирии на какой-то конференции с указкой в руках и погонами старшего лейтенанта; Сирии возле какого-то присутственного места с погонами капитана; Сирии на банкете с погонами майора… Сирии без погон и практически без одежды, исключение составляют демократичные сатиновые трусы, на шашлыках, в окружении сугубо мужской компании.

Я переворошила фотографии – ничего, ничего, ничего! Сунув их в пакет, я забросила его в недра тумбочки. Оставалась последняя надежда – спальня. Но я уже знала, что и там ничего не найду.

Я была уже возле двери, когда неожиданная догадка чуть не сбила меня с ног – последняя фотография, сатиновые трусы! Я опрометью вернулась к тумбочке, вытащила пакет и достала фотографию на шашлыках.

Да! Да, да, да…

В компании полуголых мужиков отирался Александр Анатольевич! Он был на заднем плане, лет на пятнадцать моложе, с еще не сломанными ушами, но с коротким бобриком. Я не могла ошибиться.

Друг Сирина, позвонивший ему в утро накануне убийства.

Двадцать против одного – это и был Александр Анатольевич, бывший коллега по ФСБ, или КГБ, или как там все это называлось… Мужики с фотографии были поразительно похожи друг на друга – одинаковые короткие стрижки, функционально-военные, никаких вольностей, только коллеги могут выехать вот таким дружным коллективом на шашлыки.

Это была несомненная удача, ради одной этой фотографии стоило отправиться сюда – теперь я могу, по крайней мере, предположить, кто заказал Сирину убийство, Нимотси и Веньки. А та оперативность, с которой Сирии выполнил заказ, та оперативность, с которой Александр Анатольевич связался с Сириным, предполагали только искреннюю дружбу. Не исключено, что Александр Анатольевич мог заказать Сирину и что-то еще…

Я заложила фотографию в сборник Юнны Мориц – на всякий случай, – остальные положила на место, внимательно осмотрела все вокруг (не осталось ли следов моего торопливого пребывания), погасила свет в комнате и вышла в коридор. Там я постояла несколько секунд, лениво раздумывая, стоит ли посетить еще и спальню – наверняка я не найду там ничего, кроме эстампа с одинокой березой, аккуратной стопки белья и заправленной постели…

Неожиданный шорох у дверей заставил меня насторожиться. Вся вечерняя удаль испарилась из меня, как вода из луж знойным летним полднем. Одну ниточку ты получила, так что поклонись обстоятельствам в ножки и сделай ручкой!..

Я аккуратно отжала замок, приоткрыла дверь, но выйти из квартиры не успела.

Дверь с треском распахнулась, оглушительный удар сшиб меня с ног и бросил на пол… Нос оказался предательски хлипким, кровь фонтаном хлынула из него и оказалась соленой на вкус – я даже не подозревала, что она похожа на соевый соус, которым нас с Иваном угощал в далекие вгиковские времена знакомый китаец Ли…

Пока я разбиралась со своими мимолетными, а потому – острыми ощущениями, возле самой моей головы, размазанной на линолиуме, щелкнул затвор. И спустя секунду я увидела высокие ботинки на шнурках – сначала одну пару, а потом две других. Первая пара еще хранила следы дисциплинированной утренней чистки, но на подошвы уже налипли комья грязи и какой-то строительный мусор, несладкая у вас работа, ребятки!..

Мне ловко завернули руки за спину и защелкнули наручники – это вообще казалось фантастикой, во всяком случае, мои запястья отказывались в это верить, а потом я получила ощутимый удар в пах. И прежде чем боль расстроенной струной прозвучала в голове, успела подумать: счастье, что ты не мужик, иначе детородные органы тебе отбили бы напрочь…

– Лежать, сука! – с остервенением заорала первая пара ботинок, в то время как две другие мгновенно рассыпались по пустой квартире с надсадным криком: “Милиция! Всем на пол и руки за голову!"

Квартира надменно молчала, и через несколько минут, а может быть, секунд милиционеры вернулись ко мне.

Кто-то из милиционеров обшарил мой тощий рюкзак:

– Негусто!

Я аккуратно повернула голову на взволнованные азартные голоса, в которых чувствовалась досада гончих, не доставших лису:

– Больше нет никого, черт…

Если никого не было, то отыграться нужно было на мне.

– Поднимай его, – сказал один из милиционеров. Меня оторвали от пола, как легкий надувной матрас, я тут же облила куртку кровью и втайне порадовалась, что не надела на это рискованное мероприятие свое новенькое пальто с претензией на стильность.

Передо мной стояли три милиционера с автоматами наперевес, один из них поддерживал меня за шиворот. У милиционеров были решительные лица борцов с организованной преступностью.

– Добрый вечер, – ляпнула я, проглотив сгусток крови.

– Да это баба, – присвистнул один из блюстителей порядка.

Я посмотрела на своих мучителей с достоинством – насколько мне позволяла разбитая физиономия.

На лестничной площадке, привлеченные возней и нестандартными криками, как пираньи запахом свежей крови, начали собираться жильцы.

Один из милиционеров занялся потенциальными свидетелями: старухой полуночницей в войлочных шлепанцах и ее великовозрастным очкастым внуком.

– Знаете ее?

Свидетели сдали меня тут же: никогда не видели, никогда не слышали, здесь мужчина живет, очень интеллигентный человек, часто в командировках, подъезд у них на сигнализации и эта квартира тоже.

Если бы меня не поддерживали за шиворот, я бы просто упала от невозможности, сюрреалистичности ситуации: наемный убийца Сирии, оказывается, не только платил по счетам, но и ставил квартиру на сигнализацию!

Эта мысль показалась мне такой абсурдной, что я начала смеяться – сначала тихо, а потом все громче и громче. Это привело милиционеров в полную растерянность; державший меня даже ослабил хватку.

– Чего это с ней? – спросил он.

– Не видишь, шок. Морду-то ей вытри! Мой смеющийся рот вытерли какой-то сомнительной тряпкой, которую нашли тут же, между аккуратно составленных ботинок Сирина – видимо, ни у кого из милиционеров не нашлось платка или они решили не пачкать его о жалкую квартирную воришку. А я и была для них жалкой квартирной воришкой, мелкой рыбешкой, случайно застрявшей между крупных ячеек профессионального трала. Их несколько смущало мое гордое одиночество, оно переводило риск и отвагу совершенно в другую плоскость; столько усилий – и только для того, чтобы заломить руки субтильной дамочке – гора родила мышь…

• Предыдущая
• 96/144
• Следующая