Трудно быть сержантом - Химэн Мак (Mackenzie Hooks Hyman) - Страница 27

Очередная откупоренная бутылка переходила из рук в руки. Заметив нас с Бсном, офицеры предложили нам выпить. Бен отказался, мне тоже не хотелось. Мы постояли немного, а когда в компании опять разгорелся спор, решили не ждать конца и отправились в город, в кино. Бен всю дорогу возмущался нашими офицерами:

— Как они себя ведут! Ты подумай только, как они себя ведут! Пьянствуют, затевают споры из-за пустяков и вообще распускаются, да еще в присутствии рядовых. Какой же они нам пример показывают? Разве это офицеры? Смотреть на них тошно…

После кино мы зашли к лейтенанту Бриджесу узнать, во сколько решено ехать завтра на аэродром. Но нам так и не удалось ничего выяснить, потому что выпивка продолжалась. На столе появились новые бутылки. Компания была на взводе, так что на нас никто не обратил внимания. Друзья продолжали выяснять детали совершенного перелета. На этот раз командир говорил с бортинженером. Он докапывался, почему отказал мотор.

— Ты инженер или нет? — спрашивал лейтенант Бриджес Кендалла. — Ты должен знать, отчего бывают поломки.

— Но я не вожу самолеты и не ломаю моторы, — возражал бортинженер.

— Неважно, Кен, ты обязан их чинить.

И тогда лейтенант Кендалл вдруг сказал:

— Черт бы побрал эти моторы! Я никогда и не собирался стать бортинженером. Вот содержать офицерский клуб-это было бы здорово!

Лейтенанту Каверу, видимо, очень понравилась такая мысль, и он предложил выпить за всех содержателей офицерских клубов, однако второй пилот лейтенант Гарделла заупрямился: ему, оказывается, не нравилось, что все содержатели клубов, как правило, носят усы; он даже привел в пример одного, у которого усы были необыкновенно длинные. Тогда лейтенант Кавер вспомнил одного безусого содержателя клуба. За него второй пилот согласился выпить.

— А вы знаете лопоухого майора с аэродрома в Бепкаре? — обратился ко всей компании штурман.

— У него такие большие уши, что бедняге трудно надевать наушники; уши просто не помещаются под ними.

— Выпьем за его здоровье, — предложил лейтенант Гарделла.

— Помню, как однажды, — продолжал штурман, — он пытался заправить свои уши под наушники. Уж он их складывал и подсовывал…

— Так давайте пить за лопоухого, — пере-бил его лейтенант Гарделла. — Ты, Кавер, все время болтаешь; и не пьешь. Надо поменьше молоть чепуху и больше пить, пить…

Посмотрели мы с Беном на всю эту честную компанию и отправились восвояси, так ничего путного и не узнав. Решили мы встать утром пораньше и встретить наших офицеров у входа.

Пришли мы наутро в семь и ждали часа два. Наконец стали появляться наши офицеры. Вид у них был такой, что лучше бы глаза мои на них не смотрели. У лейтенанта Бриджеса волосы торчали, как солома, веки отекли так, что от глаз остались только щелочки, парашют он пристегнул задом наперед, и ранец болтался у него на животе, сильно мешая при ходьбе. А шел наш командир, спотыкаясь и, покачиваясь и все время глупо хихикая над какой-то шуткой лейтенанта Кавера. Остальные члены экипажа предстали перед нами ничуть, не в лучшем виде после этой веселой ночки. "Взрослые люди, а вздумали когда напиться!" — мелькнуло у меня в голове. Вен не мог смотреть на них без отвращения.

Грузовик уже дожидался нас. Когда все влезли и шофер собирался трогать, лейтенант Бриджес вдруг подошел к борту, зажал рукой нос, как делают мальчишки, собираясь нырять в воду, и крикнул:

— Вот так я выброшусь с парашютом! — И выпрыгнул из кузова. Он упал на спину, и просто удивительно, как он не переломил себе хребет. Вслед за ним поднялся лейтенант Кавер, и на нем парашют был пристегнут задом наперед. Он лихо повторил маневр своего командира и растянулся на дороге. Валяются оба в пыли, дрыгают ногами и ржут. Похоже было, что мы долго не тронемся, потому что и командир корабля, и штурман не думали снова залезать в грузовик. Глядя на них, я не знал, что делать: радоваться или горевать. Бен, наверное, не на шутку встревожился: он сидел, вытаращив глаза, белый как мел. Шофер, высунув голову из кабины, равнодушно смотрел на происходящее. Он даже заглушил мотор, видя, что командир и штурман не собираются подниматься с земли. Казалось, их невозможно было утихомирить. Меня уже начали одолевать грустные мысли, но тут я посмотрел на нашего второго пилота лейтенанта Гарделлу и с надеждой подумал, что не все еще потеряно. Лейтенант сидел смирно, держа на коленях гудок с завтраком. Парашют его был в полном порядке. Он спокойно смотрел на своих друзей и не говорил ни слова. Когда прыгунам надоело валяться в пыли и они, пыхтя, вскарабкались в кузов машины, лейтенант Гарделла сжал губы и с отвращением передернулся. Гримаса не успела сойти с его лица, как командир и штурман снова были за бортом. Лейтенант Гарделла потрогал свой парашют, будто проверяя, все ли на месте. Он не хихикал, как все остальные, и это меня еще больше ободрило.

— Не горюй, может быть, второй пилот совсем управится, — шепнул я Бену. — Шасси он убирает и выпускает здорово, сам видел. Бен кивнул в знак согласия. Казалось, он немного успокоился, хотя по-прежнему был очень бледен. В это время лейтенант Гарделла вдруг встал, посмотрел на нас очень

серьезно и сказал:

— А я-то думал. Бриджес с Кавером соображают лучше меня. Теперь смотрите, как надо прыгать.

И с этими словами он, к моему удивлению, сиганул головой вниз и так ударился о землю, что не мог подняться. В конце концов, нам с Беном пришлось слезть и втащить его в кузов. Один лейтенант Кендалл не прыгал я вел себя прилично, но и у него парашют был пристегнут бог знает как. К тому же, он был только бортинженером и не умел управлять самолетом. Честно говоря, тут и я начал волноваться.

Наконец нам удалось погрузить в кузов и успокоить командира со штурманом. Машина тронулась, и скоро мы были у нашего самолета. Я никогда не видел Бена таким бледным. Мне все время очень хотелось ободрить его. Я старался держаться молодцом, ходил вытянувшись и говорил всем почтительно «сэр». Но это не помогало. Бен то и дело шептал мне:

— Никто не в состоянии вести машину, Уилл, а мы должны лететь с ними, ты понимаешь…

Стоим мы с ним, разговариваем, и вдруг к нам подходит лейтенант Бриджес и спрашивает:

— Где это вы вчера были, молодчики?

Тут я вытягиваюсь в струнку и браво отвечаю:

— Виноват, сэр!

Говорю и чувствую, что ответ глупый, но зато по форме. Да я еще нарочно гаркнул погромче, чтобы Бен слышал. А Бриджес и говорят:

— Кино! Тоже нашли место, куда пойти. Надо же было додуматься!

Я ему опять отвечаю:

— Виноват, сэр! — козыряю и кошу глазом на Бена, а тот отчаянно мотает головой: мол, не то говоришь. Ну, думаю, опять сплоховал, и тогда уже запросто выкладываю лейтенанту:

— Мы вчера ходили в город, а вы куда?

— Виноват, сэр, — сказал он, захихикал и ушел. А через минуту я услышал голос командира с другого конца самолета: он просил кого-то задать ему вопрос, где он, Бриджес, вчера был. Когда вопрос был задан, лейтенант ответил:

— Виноват, сэр! — и снова захихикал. У самолета возились механики; с одного из моторов был снят капот. Старший механик спустился по лесенке, подошел к лейтенанту

Бриджесу и доложил:

— Двигатель номер два вышел из строя, сэр, а третий не развивает полных оборотов. Машину нельзя поднимать в воздух.

— Это почему же?

— Она в плохом состоянии, сэр!

— Что это с тобой, парень? Сдрейфил? — заорал на него лейтенант.

— Не в этом дело, сэр, — спокойно ответил механик, — я же не полечу на нем, поэтому и дрейфить мне нечего. Просто я полагаю…

— Я водил самолеты и на одном паршивеньком моторе, — перебил его лейтенант Бриджес. — А на этой махине их просто невозможно сосчитать. Я даже не знаю, сколько всего моторов на моей машине, а ты лезешь ко мне с одним мотором.

— Но я…

Лейтенант опять не дал механику договорить и строго спросил:

— Кто снял капот? А ну-ка быстро поставить на место! До чего же докатились механики наших ВВС!