Эшафот забвения - Платова Виктория - Страница 48

• Предыдущая
• 48/96
• Следующая

8. Александрова не приходит ни через двадцать минут, ни через полчаса. Братны отправляет свою ассистентку Еву за актрисой.

9. Ева приходит в гримерку и обнаруживает старуху мертвой.

10. Ева приходит на площадку и сообщает о случившемся режиссеру. Вместе они возвращаются к трупу. Кассеты, о которой говорила Ирэн, на столике нет. Взял убийца? Взял случайный свидетель? Взял автор записок? Или это одно лицо? (Подумать.) 11. Режиссер распускает съемочную группу (уже после двух, точнее определить время пока не представляется возможным).

12. Когда Ева возвращается на место преступления, она застает там Братны и директора съемочной группы Кравчука.

13. Ева, Братны и Кравчук становятся сообщниками в сокрытии преступления. Еву под конвоем отправляют к Митяю. Остаток ночи Кравчук и Братны инсценируют уход старой актрисы со студии (как?!).

14. Братны сразу же берет новую актрису.

15. В гримерке Ева находит фотографию Александровой и кассету “Пурпурная роза Каира”. Связаны ли фотография и кассета между собой? Связаны ли они с записками, которые синхронно получили Ева, Братны и Кравчук?..

Я перечитала все пятнадцать пунктов и в третий раз подчеркнула слово “УБИЙСТВО”. Оно по-прежнему не выглядело опасным, всего лишь игра, о которой говорил Анджей. С Анджея я и начну.

Я выделила Анджею отдельный лист (грамота по стендовой стрельбе). Отдельный лист получил также Андрей Юрьевич Кравчук (грамота по спортивному ориентированию, в чутье ему не откажешь) и покойная Татьяна Петровна Александрова (грамота по настольному теннису). Все остальные вполне уместились на одном листе и шли в том порядке, в котором я успела узнать их:

СЕРГЕЙ ВОЛОШКО – главный оператор;

ВОВАН ТРАПЕЗНИКОВ – главный художник;

ЛЕНОЧКА ГАНЬКЕВИЧ – художница по костюмам;

ДЯДЯ ФЕДОР – ассистент художника по реквизиту;

БОГОМИЛ СТОЯНОВ – композитор;

ИРЭН – гримерша;

САДЫКОВ – съемочная техника;

АНТОША КУЗЬМИН – ассистент оператора.

Подумав, я приписала себя:

ЕВА – ассистент режиссера по работе с актерами.

Это был довольно безобидный список, напоминающий титры к еще не снятому фильму. Все, что произошло, так или иначе вертится вокруг съемочной группы, и, видимо, убийцу нужно искать именно здесь. И дело не в том, что старуху убили во время ночной смены, в течение каких-нибудь двадцати минут, когда в павильоне нет и не может быть посторонних, а если они и есть, то вряд ли посвящены в график работы. Двадцать минут – слишком маленький срок для убийства, нужно знать наверняка, что не проколешься. Нужно знать наверняка, что гримерка закрывается только изнутри, что гримерша Ирэн непосредственно во время съемок ею не пользуется, а все делает в маленьком закутке павильона. И что ключей от нес просто не существует…

И потом – записка.

Текст, предназначенный мне, был написан на пачке сигарет; текст, предназначенный Братны, – на факсе; текст, предназначенный Кравчуку, – на бумажной фигурке оригами. Это пижонство чистой воды, до такой феньки мог додуматься только киношник. Никого из посторонних на площадке не было, кроме залетного опера, но не станет же он подкладывать подметные письма, в самом деле. Нужно вспомнить, когда я в последний раз лезла в карман, ну да, дядя Федор попросил у меня десятку перед самой попойкой, и пачки там не было… И все это время куча вещей, где валялось и мое пальто, была у меня перед глазами…

И потом, кассета Ирэн. “Пурпурная роза Каира”.

Она занимает слишком уж много места. Но сейчас не стоит на ней зацикливаться, у меня еще будет время. Сейчас главное – люди. Кратко и в двух словах, как тебя учили незабвенные вгиковские мастера: есть деталь – есть кино. Нет детали – кина не будет.

Что я, в сущности, знаю о них?

Что бы я ни знала, ни у кого из этих людей не было повода убивать старуху. Ни единого. Значит, единственный вердикт – не виновны.

Откровенно ненавидела Александрову только Леночка. Ее изводила ревность столь же банальная, сколь и патологическая. Но нужно быть полной идиоткой, чтобы всерьез думать о том, что старуха может составить реальную конкуренцию в борьбе за сердце Братны. В этой ситуации для Леночки гораздо опаснее Муза, которая тоже имеет кое-какие виды на Анджея. Даже если допустить, что темпераментная, сошедшая с ума от любви Леночка способна на преступление из-за страсти, она никогда не будет хладнокровно убивать. А Александрову убили хладнокровно, точным и хорошо рассчитанным ударом, я сама это видела. Нужно долго тренироваться, чтобы действовать так безошибочно. Нужно долго к этому готовиться…

Мотив.

Мне нужен мотив. Как только я нащупаю мотив, все сразу упростится.

Я перевернулась на спину, забросила руки за голову и закрыла глаза. Ревность. Ревность и ненависть – ничего более оригинального в голову не приходит. Ревность – это замечательный мотив. Но ревность может сопутствовать не только любви. Есть ревность к карьере, к успеху… Боже мой, какой успех, какая карьера – Александрову забыли еще сорок лет назад, и ровно столько же лет она прожила в безвестности.

Так же, как и Бергман.

Бергман – фигура занятная. Она стоит того, чтобы выделить ей еще один лист.

Я взяла “Паркер” и написала на новом листе:

ФАИНА ФРАНЦЕВНА БЕРГМАН.

1. Знала Александрову много лет и ровно столько же лет ненавидела. Александрова обошла ее в актерской карьере, а такое не прощается. У болезненно самолюбивой Бергман не было и нет срока давности. Она ненавидит Александрову так же, как и сорок лет назад, и даже еще сильнее. Даже полученная в конце концов роль не сделала ее снисходительнее.

2. Она назвала Александрову “покойная” и смутилась, когда Братны поправил ее.

3. Она была реальной претенденткой на роль, но Александрова и здесь перебежала ей дорогу.

4. Она выучила весь сценарий наизусть (если верить Ксении Новотоцкой). Зачем это делать, если заведомо знаешь, что роль отдана другой актрисе? А если все-таки надеешься получить ее? Если уверена, что получишь?

5. Сценарий попал к Бергман через гримершу Ирэн.

6. Ирэн замужем за Яшей Кляузером, Яша – племянник Бергман.

7. Яша работает в обувном цехе студии. Александрова была заколота сапожным шилом. Слишком экзотический инструмент. И слишком специфический. Никто не станет специально покупать шило и специально затачивать его, чтобы совершить при его помощи преступление. Скорее всего возьмет то, что просто оказалось под рукой. Шило – удобный инструмент, оно вполне укладывается в те полчаса, за которые произошло убийство. Никакой крови, не нужно даже мыть руки. Но почему все-таки шило?..

8. Александрова знала убийцу.

9. Смерть Александровой выгодна только Бергман. Она получает роль. Она получает все и сводит счеты с ненавистной соперницей.

10. Фотография в углу зеркала в гримерке. Эту фотографию хранили долго, вся съемочная группа (за исключением Вована Трапезникова) намного моложе этой фотографии. Это вполне может быть театральным жестом, от которого не удержалась Бергман.

Теперь все выглядит довольно стройно, во всяком случае, правдоподобно. Есть, правда, узкие места, например, как мог очень пожилой человек нанести такой точный удар убойной силы? Но это легко можно объяснить: Бергман – крепкая старуха, то, что она делает на площадке, вызывает уважение. Она фанатична, так же фанатична, как и Братны. А у фанатиков, как правило, руки не дрожат. И потом – как Бергман могла оказаться на студии во время ночной смены, кто провел ее, кто заказал пропуск, почему она осталась незамеченной – при условии, что это действительно была она?

Но это уже детали, которые вполне можно выяснить.

Я была почти уверена в том, что именно Бергман расправилась с гнусной конкуренткой. Но, странное дело, я не испытывала ни ненависти, ни даже неприязни к Фаине Францевне Бергман. Как актриса именно на эту роль она была гораздо сильнее Александровой, она просто свела счеты с той, которая отравила ей всю жизнь, которая увела от нее мужа, оставив после себя только три зарубцевавшиеся язвы. В этом извращенном служении искусству была своя извращенная логика Но совершенно нелогичными выглядели последующие действия Братны и Кравчука. Они не нашли ничего умнее, чем скрыть убийство и инсценировать уход актрисы со студии (как? как?! как?!). Значит, существует еще что-то, гораздо более серьезное, что-то такое, что оправдывало бы этот гнусный поступок. Что-то такое, что заставило их рисковать карьерой и вполне осознанно идти под статью, если все раскроется. А вместе с ними иду под статью и я.

• Предыдущая
• 48/96
• Следующая