Генерал Брусилов. Лучший полководец Первой Мировой войны - Рунов Валентин Александрович - Страница 7

К тому времени авторитет Брусилова среди кавалеристов был уже достаточно высоким. Среди его учеников было немало известных и влиятельных в то время людей. В 1898 году Алексей Алексеевич награждается орденом Святого Владимира 3-й степени, а когда в сентябре 1898 года для выпускников школы был учрежден специальный нагрудный знак, один из первых его образцов, изготовленных ювелиром по специальному заказу великого князя Николая Николаевича, лично им был вручен Брусилову. В ноябре того же года Алексей Алексеевич был назначен помощником (заместителем) начальника школы, а в 1900 году он производится в генерал-майоры.

Однако его триумф в области подготовки кавалерийских кадров произошел 10 февраля 1902 года, когда Брусилов был назначен начальником Офицерской кавалерийской школы. За предыдущие годы к этой должности он был настолько подготовлен, что никто из офицеров школы не заметил каких-то резких перемен, при том, что эффективность занятий стала значительно выше. Позже К. Маннергейм, служивший в школе под началом Брусилова перед русско-японской войной, вспоминал: «Он был внимательным, строгим, требовательным к подчинённым руководителем и давал очень хорошие знания. Его военные игры и учения на местности по своим разработкам и исполнению были образцовыми и донельзя интересными». И это так. Уже первая проверка школы комиссией генерал-инспектора кавалерии в 1903 году прошла успешно. В ее итоговом акте было указано, что «подготовка кавалерийских офицеров в школе поставлена на высочайший уровень». По итогам этой проверки Брусилов был удостоен ордена Святого Станислава 1-й степени.

Генерал-инспектор кавалерии великий князь Николай Николаевич (Младший).

Нужно отметить, что в Офицерской кавалерийской школе в разное время служили и учились такие известные личности, как генералы Петр Врангель, Петр Краснов, Карл Маннергейм, Алексей Игнатьев.

Сам Брусилов в своих мемуарах пишет:

«Все эти годы моей петербургской жизни протекали в кавалерийских занятиях Офицерской школы, скачках, всевозможных конкурсах, парфорсных охотах, которые позднее были мною заведены сначала в Валдайке, а затем в Поставах Виленской губернии. Считаю, что это дело было поставлено мною хорошо, на широкую ногу, и принесло значительную пользу русской кавалерии. Охоты эти производились с большими сворами собак, со строевыми лошадьми, прекрасно выдержанными, проходившими громадные расстояния без всякой задержки. Время это – одно из лучших в воспоминаниях многих и многих кавалеристов, и сам я вспоминаю эти охоты – создание моих рук – с большой любовью и гордостью, ибо много мне пришлось превозмочь препятствий, много мне вставляли палок в колеса, но я упорно работал, наметив себе определенную цель, и достиг прекрасных результатов».

Знак выпускника Офицерской кавалерийской школы.

Правда, были и другие мнения по вопросам постановки процесса подготовки кавалеристов в этой школе. Так, в частности, граф А. А. Игнатьев, также обучавшийся в Офицерской кавалерийской школе, пишет, что за время руководства ею А. А. Брусиловым она была «коренным образом преобразована и успела уже заслужить репутацию малоприятного учреждения. В ней впервые в России были применены мертвые барьеры, врытые в землю, и особенно пугали так называемые парфорсные охоты. Двухлетний курс школы проходило около ста офицеров кавалерийских полков, а на охоты командировались, кроме того, ежегодно все кандидаты на получение командования полком. Стонали бедные кавалерийские полковники, вынужденные скакать на этих охотах верст десять-двенадцать по пересеченной местности, многие уходили в отставку, не перенеся этого испытания».

Судя по воспоминаниям графа Игнатьева, можно сделать вывод о том, что «самодур» Брусилов специально создал в школе крайне тяжелые условия для обучения, справиться с которыми могли немногие. Но это совсем не так.

А. А. Брусилов с чинами управления Офицерской кавалерийской школы

Парфорсная охота (от франц. parforce – «силой, через силу») представляла собой не что иное, как конную охоту со сворой гончих или борзых собак, обязанностью которых было загнать зверя (зайца, волка, лисицу) путем преследования его до полного изнеможения. Лучшим временем для парфорсной охоты считались осенне-зимние месяцы, начиная с ноября по апрель. Как правило, в такой охоте участвовало несколько десятков всадников и стая от 30 до 40 собак. При преследовании по пересеченной местности всадники должны были преодолевать множество естественных препятствий, для чего нужны были отменные навыки управления лошадью. Брусилов вполне справедливо считал, что кавалерийский командир должен обладать такими качествами.

Другое дело – «мертвые» или вкопанные в землю барьеры. Они были серьезным препятствием для плохо обученных всадников или плохо тренированных лошадей. Зацепив такой барьер, лошадь могла упасть, а всадник – свернуть себе шею. Но Брусилов требовал вначале до мелочей отрабатывать преодоление временных барьеров, и только после этого обучаемый допускался до скачек с «мертвыми» барьерами. Освоив это дело, обучаемый допускался до парфорсной охоты, в ходе которой ему приходилось преодолевать лесные завалы и различные заграждения.

Поэтому Игнатьев, несколько покритиковав Брусилова, затем делает заключение, что «суровые требования кавалерийской школы сыграли полезную роль. Постепенно среди кавалерийских начальников становилось все больше настоящих кавалеристов и все меньше людей, склонных к покою и к ожирению»[2].

Во время работы Брусилова в Офицерской кавалерийской школе произошли большие изменения в личной жизни. В 1884 году по настоянию родственников он женился на племяннице своего дяди и воспитателя Карла Максимовича Гагемейстера Анне Николаевне фон Гагемейстер.

Подполковник А. А. Брусилов. (1891 г.).

До этого Алексей Алексеевич был хорошо знаком со своей невестой, так как этот брак готовился родственниками заблаговременно. Вероятно, между молодыми особых чувств не было, зато было понимание необходимости и значимости этого союза. Именно поэтому в своих мемуарах Брусилов пишет: «Этот брак был устроен согласно желанию моего дяди, ввиду общих семейных интересов. Но, несмотря на это, я был очень счастлив, любил свою жену горячо».

Но семейная жизнь четы Брусиловых протекала не совсем гладко, и причин тому было несколько. Анна Николаевна оказалась очень слабой здоровьем и часто болела. Вероятно, поэтому, дважды забеременев, она родила мертвых детей. Это обстоятельство послужило поводом для того, что некоторые родственники ее начали упрекать в отступничестве – крещенная при рождении в лютеранской вере, перед замужеством она, несмотря на протесты своих теток, приняла православие. Алексей Алексеевич, стараясь поддержать жену, трижды вывозил ее на курорты в Германию и во Францию. Кроме того, супруги практически каждую осень выезжали на некоторое время на отдых в имение брата жены, находившееся в Эстляндской губернии.

Наконец, общие усилия увенчались успехом. В 1887 году у Брусиловых родился сын, которого они назвали Алексеем. Других детей у них не было.

Многократные неудачные роды, частые болезни жены и прежние занятия спиритизмом вновь заставили Алексея Алексеевича поверить в силу оккультных наук. Он начал изучать соответствующую литературу и устраивать сеансы. В своих воспоминаниях он пишет, что в этих сеансах участвовали представителя высшего петербургского света, такие, как баронесса Мейендорф с дочерью, лейб-гусар князь Гагарин, флигель-адъютант полковник князь Мингрельский, князь Барклай де Толли и многие другие. Приглашался приехавший из Англии некий «медиум» Энглингтон. На его сеансах «происходили поистине необычные феномены. Летали под потолок тяжелые вещи, из другой комнаты при плотно закрытых дверях прилетали тяжелые книги и т. п. Подтасовки тут не могло быть никакой, и я, впервые видя это, был буквально поражен. Несколько позднее явился на петербургском горизонте с юга некий медиум Самбор, у которого тоже мне приходилось наблюдать поразительные явления»[3].