Корабль невест - Мойес Джоджо - Страница 43
- Предыдущая
- 43/105
- Следующая
В этот момент Фрэнсис наконец поняла, что досмотреть фильм ей точно не удастся. Она села чуть свободнее и повернула голову в сторону Маргарет.
– Не люблю толпу, – сказала она.
– Так ты из-за этого?
– Да.
Элизабет Тейлор одним прыжком грациозно села на лошадь, что говорило о невесомости главной героини и о радости такой простой вещи, как движение. Маргарет смотрела на экран и вспоминала мамину норовистую кобылу. Ведь раньше Маргарет ничего не стоило запрыгнуть ей на спину, а затем, бравируя перед братьями своей смелостью, совсем как гимнастка, развернуться лицом к крупу лошади. А если лошадь была постарше и поспокойнее, то Маргарет могла даже сделать стойку на руках у нее на спине.
– Извини, – пробормотала она. – Там, на палубе, я была немного резкой. – (Фрэнсис не отрывала глаз от экрана.) – Я тут поняла… поняла, что беременность не простая штука. Меня словно подменили. И иногда… я ляпаю что-нибудь, не подумав. – Маргарет положила руки на живот, который плавно поднимался от толчков ребенка внутри. – Это все из-за братьев. Я привыкла рубить правду-матку в лицо. И забываю, что меня могут неправильно понять. – (Фрэнсис опустила глаза, экран на миг залило сияние кинематографического солнца. И Маргарет поняла, что Фрэнсис ее внимательно слушает.) – На самом деле, – продолжила она, темнота и отсутствие лишних ушей позволили ей сказать то, что слишком долго камнем лежало на сердце, – я ненавижу свою беременность. Конечно, нехорошо так говорить, но это чистая правда. Мне не нравится быть такой огромной. Не нравится пыхтеть, как старый хрен, поднявшись всего-то на две треклятые ступеньки. Не нравится смотреть на свое пузо, не нравится то, что не могу сделать самую простую треклятую вещь: есть, пить, гулять на солнце, не подумав при этом о ребенке. – Маргарет нервно теребила подол юбки. Ей уже осточертела эта юбка, осточертело день за днем носить одни и те же вещи. До беременности она вообще не знала, что такое юбка. Она рассеянно разгладила мягкую ткань. И продолжила изливать душу: – Понимаешь, как только мы с Джо поженились, он сразу уехал, а я осталась жить с папой и братьями. Словом, я была замужем чисто теоретически, если можно так выразиться. И естественно, не чувствовала себя замужней женщиной. Но я особо не жаловалась. Ведь мы все в одной лодке, так? Ведь у всех мужья где-то далеко. А потом война закончилась. И я обнаружила… Ну, ты понимаешь… – Маргарет опустила глаза. – Вместо того чтобы просто получить разрешение отправиться к мужу через океан, встретиться с Джо и радоваться тому, что мы наконец вместе, а это именно то, чего мне больше всего хотелось, я теперь должна принимать во внимание будущего ребенка. Никакого тебе медового месяца. Никакой перспективы хоть немного пожить для себя. К тому времени, как он родится, мы с Джо успеем провести вдвоем в общей сложности не больше четырех недель. – Она потерла лицо, радуясь, что Фрэнсис ее не видит. – Ты, возможно, считаешь меня гадкой, раз я говорю подобные вещи. Ты видела столько смертей, болезней и младенцев, что наверняка считаешь, будто я должна быть благодарна судьбе. Но я не могу. Просто не могу. Мне противно думать, что у меня должен проснуться материнский инстинкт, которого я отродясь не чувствовала. – Ее голос сорвался. – А больше всего я ненавижу мысль о том, что, как только он родится, мне уже никогда не бывать свободной.
Глаза у Маргарет наполнились слезами. Она пыталась незаметно от Фрэнсис вытереть мокрые щеки. Нет, это ж надо так разнюниться! Превратиться в глупую плаксивую девчонку. Она высморкалась в мокрый носовой платок. Попыталась устроиться поудобнее и болезненно поморщилась, когда ребенок, видимо в отместку, лягнул ее под ребра. И тут она почувствовала у себя на руке прохладную ладонь.
– Полагаю, этого следовало ожидать, – сказала Фрэнсис. – Что между нами возникнет некоторое напряжение. Я хочу сказать, мы живем в такой тесноте и все такое…
– Я не хотела тебя обидеть. – Маргарет снова высморкалась.
И когда Фрэнсис повернулась к ней, Маргарет неожиданно заметила, какие у той огромные глаза. Фрэнсис тяжело сглотнула, словно то, что она собиралась сказать, требовало от нее определенных усилий.
– А я и не думаю обижаться. – Она буквально на секунду сжала ладонь Маргарет, а затем снова сложила руки на коленях и продолжила смотреть фильм.
Маргарет с Фрэнсис шли обратно к себе в каюту по ангарной палубе. Фильм кончился поздно, и им пришлось обедать не в свою, а во вторую смену. Их просьба перенести часы трапезы вызвала весьма кислую реакцию у женщин-офицеров, неохотно согласившихся пойти на уступки, словно девушки, как выразилась Маргарет, попросили разрешения пообедать нагишом.
– Остывший пирог с солониной вместо теплого. Можно подумать, для этого необходимо наличие международного соглашения!
Фрэнсис улыбнулась уже во второй раз за сегодняшний вечер. Маргарет заметила, что от улыбки лицо Фрэнсис волшебно преображалось. Его фарфоровая неподвижность, выражение меланхолической отрешенности куда-то исчезали, и перед Маргарет возникала прекрасная незнакомка. Маргарет собралась было пройтись по данному поводу, но не решилась, так как, судя по тому, что она успела узнать о Фрэнсис, та непременно снова замкнется. И вообще Маргарет не слишком любила совать нос в чужие дела.
А Фрэнсис тем временем рассказывала о своей жизни на борту плавучего госпиталя. И пока она ровным спокойным голосом описывала сестринские обходы, ранения одного молодого морского пехотинца, за которым ухаживала неподалеку от Соломоновых островов, Маргарет размышляла о тайнах ее улыбки, затем вспомнила о Летти. О том, как странно помолодело, как удивительно похорошело тетино лицо, когда та на какой-то короткий миг поверила в светлое будущее с Марри Донливи. Маргарет вдруг стало безумно стыдно, и она поспешила отогнать непрошеное воспоминание.
В отличие от предыдущих вечеров, температура понизилась не слишком сильно, и теплый воздух напомнил Маргарет о ласковых летних днях на родной ферме, когда она сидела на переднем крыльце, касаясь босыми ногами нагретых досок и прислушиваясь к размеренным хлопкам, знаменующим бесславный конец очередного кровососущего насекомого от руки одного из братьев. Возможно, Дэниел сидел бы рядом и свежевал бы кроликов карманным ножом.
И тут до нее вдруг дошло, чтo говорит ей Фрэнсис. Маргарет остановилась. Заставила Фрэнсис повторить сказанное.
– Ты уверена? Он знает? – спросила она.
Фрэнсис еще глубже засунула руки в карманы.
– Он именно так и сказал. Спросил, чья она.
– А ты ответила?
– Нет.
– И что ты сказала?
– Ничего.
– Что значит «ничего»?
– Я ничего не сказала. Просто закрыла за собой дверь.
Они прижались к трубам на стене, чтобы пропустить двух идущих навстречу офицеров. Один из них дотронулся до козырька фуражки, и Маргарет вежливо улыбнулась. Подождала, пока они спустятся по трапу, и только потом заговорила снова:
– Он сказал тебе, что ему известно о собаке, а ты даже не поинтересовалась, собирается ли он о нас доложить, да? Или как давно ему это известно? Неужели вообще ничего не спросила?
– Ну, ведь он пока о нас не доложил, так?
– Но мы не знаем, что он собирается делать! – Маргарет заметила, что у Фрэнсис застыло лицо.
– Я просто… Я не хотела вступать в дискуссии на данную тему.
– А почему нет? – Маргарет не верила своим ушам.
– Не хотела, чтобы у него возникли какие-нибудь фантазии насчет…
– Фантазии? На тему?
Фрэнсис каким-то образом удалось занять одновременно и наступательную, и оборонительную позицию.
– Мне не хотелось, чтобы он вдруг решил, что может воспользоваться собакой как предметом для торга. – (Пауза затянулась. Маргарет озадаченно нахмурилась.) – Все это достаточно серьезно. И я подумала, что он может захотеть получить что-то… взамен. – Фрэнсис явно было неловко, ведь на слух ее логика воспринималась весьма неоднозначно.
– Ну ты даешь, подруга! У тебя на редкость странные представления об отношениях между людьми!
- Предыдущая
- 43/105
- Следующая
