Корабль невест - Мойес Джоджо - Страница 50
- Предыдущая
- 50/105
- Следующая
– Стэн не знает… что я не умею читать. Я всегда просила свою подружку Нэнси писать за меня. Понятно? – сказала она. – Но уже на корабле вспомнила, что если попрошу кого-то еще за меня писать, то будет совсем другой почерк.
– Тем более стоит начать учиться, – заявила Маргарет. – Сможешь писать сама. Уверена, твой Стэн даже не заметит разницы.
Джин пришла в такой телячий восторг, что у нее сразу улучшилось настроение.
– А ты действительно считаешь, что я смогу? – то и дело спрашивала она, радостно ухмыляясь, когда Маргарет отвечала утвердительно. Ее мамаша всегда твердила, что она тупая, призналась Джин, ее глаза беспокойно бегали по сторонам. – Прикинь, она сама типа тупая. Застряла на своей крекерной фабрике, а я вот плыву на корабле в Англию. Так?
– Так, – твердо сказала Маргарет. – Ладно, давай сюда свой конверт. Напишу тебе алфавит.
Тем временем к их столу вернулась Фрэнсис. Оторвавшись от своих писем, Эвис подняла на нее глаза.
– Что, только одно? – громко спросила она, не в силах скрыть торжествующую улыбку.
– Это от одного из пациентов, – невозмутимо, с застенчивой гордостью ответила Фрэнсис. – Он уже дома и снова на ногах.
– Как мило, – похлопала ее по руке Маргарет.
– И ничего от твоего мужа?!
– Эвис… – одернула ее Маргарет.
– Что, и спросить уже нельзя?
Все смущенно замолчали.
Маргарет собралась было что-то сказать, но ничего умного в голову не приходило.
– Ну да. Он, наверное, себя не помнит от радости, что скоро тебя увидит, вот и забыл обо всем на свете, – наконец произнесла она.
Эвис многозначительно подняла брови, молча поднялась и вышла из столовой.
Поскольку я не дождалась от тебя ответа ни на письма, ни на телеграммы, то пишу исключительно из любезности, чтобы сообщить, что подала на развод на основании твоего трехлетнего отсутствия. И хотя мы оба знаем, что это не вполне корректно, надеюсь, ты не станешь чинить мне препятствий. Антон оплачивает наш проезд, мой и детей, до Америки, чтобы мы могли наконец воссоединиться. Мы выезжаем из Саутгемптона 25-го числа. Конечно, мне хотелось бы сделать это более цивилизованно, скорее, даже ради детей, но ты, несомненно, намерен продемонстрировать такое же равнодушие, что выказывал мне все то время, что тебя не было.
И вообще, где твое человеколюбие? Ты теперь, вероятно, понимаешь язык исключительно приказов и регламентов. Конечно, тебе сейчас нелегко. Тебе наверняка пришлось увидеть своими глазами и пережить всевозможные ужасы. Но мы здесь просто живем. И могли бы стать твоей путеводной звездой, если бы ты дал нам такую возможность.
И теперь я не чувствую себя виноватой за то, что просто хочу другой жизни, лучшей жизни, для себя и своих детей…
– Что стряслось, Найкол? Ты какой-то бледный. Получил телеграмму «НЕ ЖДУ НЕ ПРИЕЗЖАЙ»? – Валлиец Джонс лежал в гамаке с дюжиной или около того писем, которые он небрежно просматривал. Должно быть, от дюжины женщин.
Найкол посмотрел на него невидящими глазами. Смял письмо и сунул в карман.
– Нет, – сказал он. Прокашлялся, чтобы справиться с внезапной хрипотой, и добавил: – Нет… Просто кое-какие новости из дома.
Мужчины, что были рядом, переглянулись.
– Никто не заболел? – поинтересовался Джонс.
– Нет, – отрезал Найкол, отбив всякую охоту продолжать расспросы.
– Ну, видок у тебя хуже некуда. Если честно, ты уже несколько недель выглядишь довольно паршиво. Похоже, это все ночные вахты. Правда, парни? Знаешь, что тебе нужно, приятель? – стукнул он Найкола по руке. – Увольнительная. И срочно. Ты ведь свободен сегодня вечером, да? Пошли с нами на берег.
– А… Нет, я лучше посплю.
– Это внеплановая увольнительная, приятель. Хочешь – верь, хочешь – нет, Найкол, но даже ты время от времени должен сменяться.
– Нет, я останусь здесь. Надо кое-что подлатать.
– Прости, старина, но так не пойдет. У тебя полный карман бабок, а вот лицо – как помятая задница. Доктор Джонс считает, что единственное лекарство – облегчить карманы и промыть мозги. Сейчас тебе надо пару часиков покемарить. А потом ты пойдешь с нами. И мы погудим так, что чертям тошно станет.
Найкол принялся отказываться, хотя от добродушного подначивания Джонса его немного отпустило. Он представил еще одну ночь под треклятой железной дверью наедине со своими мыслями, и ему стало не по себе.
– Ладно, – сказал он, расправил гамак и легко запрыгнул в него. – Твоя взяла. Разбуди меня за полчаса до ухода.
Они по-прежнему ели за одним столом, причем, как догадывалась Маргарет, вовсе не из желания Эвис продолжать делить с ними трапезу, а скорее потому, что Айрин и ее друзья однозначно дали понять – шушуканьем и холодными взглядами, – что исключили Эвис из своего круга. Маргарет увидела, как Эвис собралась было направиться к их столу, чтобы сообщить радостные новости, но неожиданно обнаружила, что новости уже обсуждаются – и не слишком доброжелательно. Эвис явно была уязвлена, при каждом новом смешке за соседним столом она бросала в сторону компании Айрин сердитые взгляды. Затем пригладила волосы и уселась напротив Маргарет.
– Понимаете, – беззаботно сказала она, – я только сейчас вспомнила, что именно меня всегда раздражало в этой Айрин Картер. Она ужасно заносчивая. И что только я раньше в ней находила?!
– Очень приятно для разнообразия поесть всем вместе, – не обращая внимания на молчание Фрэнсис, ровным тоном произнесла Маргарет.
– Скажи, Фрэнсис, они действительно что-то напутали с твоей почтой или ты и вправду получила только одно письмо? – поинтересовалась Эвис.
– Послушай, Эвис, – громко сказала Маргарет, отставив в сторону тарелку. – Мы тут очень мило болтали о том, как наши мужья сделали нам предложение. Не сомневаюсь, тебе будет приятно рассказать о вас с Иэном, правда?
Маргарет поймала взгляд Фрэнсис и прочла в нем благодарность, а может, нечто совсем другое.
– А разве я вам не рассказывала? Да неужели? Ой, это был лучший день в моей жизни. Не считая свадьбы, естественно. Для всех девушек это лучший день в жизни. Ведь так? Хотя в нашем случае мы не могли устроить такую свадьбу, о которой я мечтала с детства… Учитывая положение в обществе моей семьи и вообще… Нет, все было гораздо интимнее. Ой, я о том, как Иэн сделал мне предложение… О да… – Она закрыла глаза. – Представляете, я помню как сейчас, словно аромат…
– Ну, почти как у Маргарет, – заметила Джин.
– Я с первого взгляда поняла, что это он, мой единственный. И он сказал мне то же самое. Ой, девочки, он такой душка. И мы так давно не виделись, что я уже вся извелась. Он самый романтичный мужчина на свете. Хотя, понимаете, я никогда не думала, что выйду за военнослужащего. Меня никогда не привлекали бравые военные и никогда не пробирала дрожь при виде белоснежной формы. Но я помогала разносить чай на одном благотворительном вечере, – возможно, вы бывали на таких, да? – увидела его и пропала. Я сразу поняла, что должна стать миссис Рэдли.
– И что он сделал? – раскуривая сигарету, спросила Джин.
– Ну, он всегда вел себя по-джентльменски. Мы знали, что любим друг друга, – он постоянно твердил, что буквально околдован мной, представляете? – однако его очень беспокоило, смогу ли я справиться с ролью жены военнослужащего. Я имею в виду бесконечные расставания и вечную неопределенность… Он сказал, что считает нечестным подвергать меня подобным испытаниям. А я ответила: «Возможно, я и похожа на нежный бутон – папа называл меня своим маленьким цветком жасмина, – но на самом деле я сильная. Правда. И очень целеустремленная». И мне кажется, даже Иэн под конец это понял.
– Итак, что случилось потом? – посасывая чайную ложку, спросила Маргарет.
– Ну, мы оба испытывали чуть ли не крестные муки. Папочка говорил, что надо подождать. А Иэн не хотел его расстраивать и согласился. Но мне непереносима была сама мысль о том, что мы расстанемся, будучи всего лишь помолвленными.
- Предыдущая
- 50/105
- Следующая
