Корабль невест - Мойес Джоджо - Страница 99
- Предыдущая
- 99/105
- Следующая
Боже, он до сих пор чувствовал вкус ее поцелуя. Все тело было словно наэлектризовано неутоленным желанием. А что, если она его ненавидит? А что, если она считает, будто он ненамного лучше Тимса и прочих? Зачем он так с ней поступил, если отлично знал, что она глубоко презирала мужчин, которые смотрели на нее исключительно как на объект вожделения?
Он поднялся на полетную палубу.
Он не ожидал, что окажется там не один.
Командир корабля стоял на баке перед мостиком. В одной рубашке с коротким рукавом и без головного убора. Найкол помешкал на пороге, собираясь развернуться и тихонько уйти, однако Хайфилд его заметил, так что Найколу ничего не оставалось делать, как подойти и поздороваться.
– Ну что, дежурство закончилось?
Найкол прошел вперед и остановился рядом с Хайфилдом. На палубе было довольно холодно, он впервые замерз после Австралии.
– Да, сэр. Посты у кают невест уже сняты.
– Вы ведь несли караул у каюты сестры Маккензи, так?
Найкол испытующе посмотрел на Хайфилда. Но командир корабля, казалось, был глубоко погружен в свои мысли.
– В том числе, сэр.
Нет, он не верил, что был ей противен. Ее тонкие руки не отталкивали его, а скорее, наоборот, крепко держали. У Найкола кружилась голова от вопросов, на которые не было ответа. И как я мог так с ней поступить, если сам настрадался от предательства Фэй?
Хайфилд стоял, засунув руки в карманы.
– С ними все в порядке? Я слышал, две невесты попали в лазарет.
– Все отлично, сэр.
– Хорошо. Хорошо. А где Даксбери?
– Он… хм… Полагаю, он прилег отдохнуть, сэр.
Капитан Хайфилд покосился на Найкола и, заметив нечто странное в выражении его лица, едва слышно, но отчетливо хмыкнул:
– Найкол, ты женат? Не припомню, что там говорил о тебе Добсон.
Найкол не торопился с ответом. Он задумчиво устремил глаза туда, где черное море встречалось с небом, где между расступившимися облаками блестела полоска звезд, а луна заливала призрачным светом этот нереальный пейзаж.
– Нет, сэр, – ответил он и, увидев вопросительный взгляд капитана, добавил: – Уже нет.
– Не стоит слишком очаровываться прелестями свободной жизни, Найкол. Отсутствие обязательств, уз… может быть палкой о двух концах.
– Я уже начинаю это понимать, сэр.
Они стояли в тишине ночи, такой прекрасной, что все лишние слова были ни к чему. Найкол думал о женщине внизу, и у него путались мысли. Что я должен был сделать? И что мне теперь делать? – беспрерывно спрашивал он себя.
Хайфилд подошел чуть поближе и, достав из кармана коробку с сигарами, протянул одну Найколу:
– Вот. Угощайся. Давай отметим. Это моя последняя ночь на борту в качестве командира корабля. Последняя ночь после сорока трех лет службы в военно-морском флоте.
Найкол взял сигару и позволил старшему товарищу дать себе прикурить, заслонив от ветра пламя ладонью.
– Вы будете скучать. По морскому братству.
– Нет, не буду. – (Найкол озадаченно посмотрел на капитана.) – Я не собираюсь расставаться с морем. Попробую устроиться на торговое судно. Еще точно не знаю. Эти девушки заставили меня задуматься. Если они на такое способны, то… – Хайфилд пожал плечами.
– А вам не кажется… что вы заслужили право провести остаток жизни на суше, сэр?
– Найкол, сомневаюсь, что смогу жить без моря, – тяжело вздохнул капитан.
Прямо под их ногами металлическая обшивка полетной палубы «Виктории» пронзительно заскрипела, словно в ответ на далекий тектонический сдвиг. Они одновременно посмотрели на свежеокрашенную поверхность и на участки со снятыми листами обшивки, где внутренности корабля глядели прямо в ночное небо. А потом вспомнили о двигателе, который натужно работал из последних сил. Это было заметно по клочковатому, неровному кильватерному следу. Корабль знал. Они оба это знали.
Капитан Хайфилд затянулся сигарой. В тонкой рубашке он явно не чувствовал холода.
– А ты знал, что она служила на Тихом океане?
– Кто? «Виктория»?
– Твоя подопечная. Сестра Маккензи.
– Сэр.
Чем она сейчас занимается? Думает ли о нем? Он инстинктивно дотронулся до ссадины на лице, к которой она нежно прикасалась. Он едва слышал, что говорил ему капитан.
– Очень отважная женщина. Они все очень отважные, что правда, то правда. Подумай об этом. Ведь завтра утром они узнают, каким окажется их будущее.
С тем мужчиной – мужчиной, которого Найкол уже ненавидел за один только факт, что он имел на нее все права. Но она так тепло о нем говорила… Какое право он имеет ненавидеть такого же солдата, как и он сам, но доброго и любящего? Как он может презирать человека, который, лежа на больничной койке, умудрился стать хорошим мужем, каким он, Найкол, никогда не был?..
Несмотря на ночную прохладу, Найкола вдруг бросило в жар. Нет, сейчас ему лучше уйти, чтобы посидеть где-нибудь в одиночестве. Где угодно.
– Сэр, я…
– Бедная девочка. Можешь себе представить, уже вторая такая на нашем корабле!
У Найкола кожа горела огнем. Он с трудом подавил желание прямо с палубы броситься в холодную воду.
– Не понял. Вторая какая, сэр?
– Вдова. А вчера поступила радиограмма для девушки с палубы B. Самолет ее мужа разбился в Суффолке. Ты не поверишь, во время тренировочного полета!
– Так муж миссис Маккензи был убит? – Найкол похолодел. Он вдруг почувствовал укол вины, словно желал ему смерти.
– Маккензи? Нет-нет, он… умер какое-то время назад. Где-то на островах Тихого океана. Странное решение, однако, уехать из Австралии в никуда. Что ж, война – поганая штука. – Капитан втянул носом воздух, будто собираясь определить, далеко ли до берега.
Овдовела?
– Послушай, ложиться спать все равно уже нет смысла. Пошли ко мне, пропустим по стаканчику.
Овдовела? Его душа ликовала и пела. Ему хотелось кричать во всю глотку: «Она вдова!» Но почему она ему не сказала? Почему она никому не сказала?
– Найкол, ты что предпочитаешь? Как насчет стаканчика скотча?
– Сэр?
Он с тоской посмотрел на дверь: ему отчаянно хотелось вернуться к ее каюте, сказать ей, что он знает о ее вдовстве. Ну почему, почему он не сказал ей правду? Тогда, быть может, она смогла бы ему довериться. И неожиданно до него дошло, что она, похоже, верила, будто единственное, что может ее защитить, – это статус замужней женщины.
– Твое служебное рвение заслуживает восхищения, приятель, но на сей раз я тебе приказываю. Ты должен позволить себе хоть иногда расслабляться.
Найкол невольно прислонился к двери:
– Сэр, я действительно…
– Да ладно тебе, морпех! Уважь старика. – Капитан убедился, что Найкол направляется в сторону его каюты, и посмотрел на него с хитрым блеском в глазах. – И вообще, как эта бедная собачонка может получить хоть минуту покоя, если ей постоянно приходится слушать, как ты шаркаешь ногами под дверью? – И когда Найкол обернулся, строго погрозил ему пальцем: – Найкол, ничто не может пройти мимо меня. Возможно, я уже без пяти минут пенсионер, но вот что я тебе скажу: я знаю практически обо всем, что происходит на моем корабле.
Когда он наконец покидает каюту командира корабля, уже слишком поздно, чтобы будить ее. Но он не против. Он знает, что у него еще есть время. Живот приятно греет выпитое виски, а в сердце поет одно-единственное заветное слово, и ему сейчас кажется, что вся жизнь впереди. Он идет по полетной палубе, бросает взгляд в слишком синее небо, немного замедляет шаг на ангарной палубе и останавливается в женском отсеке, наслаждаясь предрассветной тишиной и прислушиваясь к крикам чаек в Плимутском проливе – звукам родного дома.
Он смотрит на дверь, и его душу переполняет любовь к этому металлическому прямоугольнику. А затем, после секундного колебания, поворачивается, закладывает руки за спину и остается стоять, расставив ноги на прокопченном после пожара полу, в голове туман от сигар и выпитого виски.
Он единственный морской пехотинец, который завтра утром наденет неотглаженную форму. Он единственный морской пехотинец, который нарушил приказ не приближаться к женскому отсеку.
- Предыдущая
- 99/105
- Следующая
