Дорога без начала и конца (СИ) - Гольшанская Светлана - Страница 12

Однажды в лесу он встретил девочку. Ужиный король не пускал ее домой к маме и папе. Девочка очень испугалась, но Охотник смог умилостивить повелителя змей, спас ее и вернул родителям. Но тут его ждала новая напасть.

В тех краях появился таинственный Ловец желаний. Он исполнял мечты людей, но за это забирал их души. Многих погубил злодей. Вот уже и к дому спасенной Охотником девочки подобрался.

Не мог наш доблестный рыцарь оставить людей в нужде. Вступил в смертельный бой с нечистиком. Бились они день. И ночь бились. Лишь на исходе второго дня победил Охотник демона, но и сам не смог избежать раны. Упал он обессиленный и погрузился в глубокий беспробудный сон. Все были уверены, что он умер, и хотели уже похоронить, но спасенная им девочка упала в отчаянии к нему на грудь. Она услышала, как тихо-тихо бьется его сердце, и поняла, что Охотник еще жив. Через три дня он проснулся. Раны его исцелились сами собой, и он смог продолжить свои странствия.

Герда замолчала, переводя дыхание.

— А дальше? — спросил устроившийся рядом с ней мальчик.

— Все, это конец, — развела руками она.

— А что было с девочкой? Охотник за ней вернулся? — требовали слушатели.

— Нет, — растеряно ответила Герда.

— Почему? — не унимались дети.

— Не знаю, — тихо пробормотала она. — Наверное, просто не смог… В одной далекой стране он сражался с неведомым зверем и… погиб.

Герда отвернулась, ругая себя за то, что она вообще вспомнила эту историю. Ведь обещала больше не плакать. Она неосознанно коснулась пристегнутой к вороту платья вересковой броши.

— Это неправильная сказка, — возмутился кто-то из детей.

— Да, они должны были пожениться и жить долго и счастливо, — поддержали остальные.

Герда ничего не ответила. Дети постепенно начали расходиться. С нижней ветки спрыгнул давешний кот, тощий, с подранным правым ухом и шикарными длинными усами. Он нагло забрался к Герде на колени и заговорил человеческим голосом:

— Знаешь, а ведь она тоже могла бы пуститься в странствия.

Кот испытующе уставился на нее хитрющими изумрудными глазами.

— Она слишком слаба, чтобы путешествовать в одиночестве, — грустно вздохнула Герда.

— Она себя недооценивает, — возразил кот. — К тому же у нее был шанс заполучить несколько попутчиков.

Герда нахмурилась:

— Они ведь тебе не понравились.

— Мне не понравилось, как на тебя смотрел их предводитель, — зевнул кот, потягиваясь всем своим невероятно гибким телом. — А остальные двое вполне себе ничего.

— Как он на меня смотрел?

— Как кошка на мышку.

— Я не заметила.

— Ребенок ты еще совсем, вот и не замечаешь, — посетовал кот. — А поехала бы с ними, глядишь, уму-разуму поднабралась, жизнь узнала, повзрослела, в конце концов. Нельзя же все время только о сказках думать.

— Кто бы говорил, — съязвила Герда. — Ты ведь и сам сказка.

— Я? — возмутился кот. Он встал, внимательно наблюдая за парившим рядом мотыльком, изловчился и поймал его передними лапами. — Видала? Разве сказка так может?

Герда промолчала. Какой толк ругаться? Все равно его не переспоришь. Она уже пыталась. Она поднялась и пошла в сторону дома.

На пороге Герда заметила пристава, приколачивавшего записку к двери, и поспешно взбежала на крыльцо.

— Что это, дядька Цыргай? — тревожно спросила она, снимая листок с гвоздя. — Забрать землю и имущество за долги? Но ведь Заградский обещал подождать до следующего месяца!

— Заградский обещал, а его сын нет, — грустно ответил пристав.

— Вальдемар? — испуганно переспросила Герда. С сыном земского главы она не ладила с детства. — А при чем тут он? Долг же перед его отцом был.

— Так ведь преставился он пару дней назад, — пристав снял шапку и опустил голову, поминая усопшего. — Лихоманка совсем озлобилась.

— Мне ли не знать, — грустно обронила Герда.

— Согласилась бы ты на предложение мастера Вальдемара и не маялась, — сочувственно заметил пристав.

Герда поджала губы. Уж лучше побираться и спать на улице, чем стать приживалкой в доме Заградского!

— Как знаешь. Если к концу недели деньги не отдашь, дом и землю он у тебя отберет.

Цыргай махнул на прощание рукой и зашагал прочь.

— Вот тебе еще одна причина, чтобы принять предложение путников, — заметил кот, прошмыгивая в дом вперед хозяйки.

— Не бурчи, я уже все решила, — сказала Герда, доставая из печки горшок с остатками утренней каши.

Поужинав, она расстелила постель и легла спать. Кот по привычке прыгнул ей на грудь и устроился на левом боку в месте, где билось сердце. Герда не стала его сгонять — знала, что ночью все равно ляжет так, как ему удобно.

Сон пришел быстро, стоило только коснуться головой подушки, как в тот день, три недели назад, когда лихоманка едва вступила в Дрисвяты. Герда заболела первой. Вначале почувствовала себя разбитой, слабой, не могла даже с кровати встать. Отец оставил ее на соседскую бабку, а сам отправился в лес искать целебную траву.

Озноб сменился жаром. Бред длился целую вечность. В какой-то момент сознание покинуло ее, и Герда впала в забытье.

Это был не обычный тусклый сон, кривым зеркалом отображающий явь. Что-то совершено особенное, похожее на видения прорицателей, яркое, западающее в душу надолго. Перед ней раскинулось пустынное горное плато, покрытое белым искрящимся снегом. Вокруг не было ничего. Лишь темное пятно на горизонте. Оно быстро росло. Скоро можно было разглядеть очертания всадника, за спиной которого по ветру вился черный плащ. Высокий вороной конь легко скакал по глубокому снегу, словно плыл по воздуху. Они приближались.

Очень хотелось, чтобы всадник забрал ее, но отчего-то было страшно. Когда их разделяло всего несколько шагов, Герда проснулась. Жар спал. Лихоманка отступила без всяких трав.

Когда отец вернулся, стало понятно, что лечить надо не ее. Он еле дошел до кровати, лег и тут же впал в беспамятство. Полночи он бредил, то зовя покойную жену, то мать, бабку Герды, чьего имени она не знала, а под утро сгорел, как свеча. Умер, так и не очнувшись.

Герда до последнего верила, что все обойдется. Ведь она, маленькая и слабая, смогла вырваться от лихоманки, так почему же отец сдался так легко? Она плакала, злилась, потерянная стояла среди селян, когда его хоронили, и никак не могла осознать, что это конец.

Каждую ночь после похорон в доме раздавались шорохи, будто ходил кто. Старики, которые еще помнили обряды староверов, говорили, что это душа, привязанная мирскими заботами, не может освободиться от земных оков. Лишь на сороковой день она оставит свой старый дом и пустится в плавание по реке, ведущей в подземное царство богов, где будет ждать жребия, чтобы возродиться в другом теле.

Сердечная боль потихоньку притуплялась. Голова прояснилась. Надо было жить дальше, но навалившиеся заботы тянули обратно в омут непроглядной безысходности. Умом Герда понимала, что надо уходить, и неважно куда, просто начать все с чистого листа, найти свой путь, но… так страшно сделать первый самостоятельный шаг.

Финист поднял спутников на рассвете. Надо было двигаться дальше, потому что вскоре здесь появятся ищейки, идущие по их следу от самого Стольного. Лишь бы до границы не перехватили, а там другая страна, другие порядки. Можно будет передохнуть от безостановочного бегства.

Он ласково провел рукой по шее своей лошади и поправил съехавший на бок потник. Золотинка, и без того сухая, мосластая кобыла светло-рыжей масти, сильно перепала от долгого пути. Шутка ли, проехать тысячу верст от Стольного до северо-западной границы Веломовии, останавливаясь только на ночь. Но гордое животное никогда не жаловалось, упорно следуя воле хозяина.

Финист осмотрел лошадей своих спутников. Они тоже порядком устали. Невысокий чалый мерин Толстун, принадлежавший Ждану, вяло щипал скудную траву, пробивавшуюся сквозь пыль наезженной дороги. Даже горячая буланая Пустельга Дугавы, предками которой были лучшие эламские скакуны, стала спокойной и покорной.