Осада - Алексеев Иван - Страница 24
- Предыдущая
- 24/37
- Следующая
Лейтенант вервольфов мгновенно подобрался, словно волк перед прыжком, в его глазах блеснул недобрый огонек, и он наверняка дал бы заносчивому полковнику достойный, но не предусмотренный уставом ответ, однако, как иногда бывает даже во время боевых действий, помощь пришла с нежданной стороны. Пан Голковский выступил чуть вперед, успокаивающим жестом остановил лейтенанта и воскликнул с веселой насмешливостью:
– Полковник, а не кажется ли вам, что сейчас не время для светских визитов?
Фон Фаренсберг искоса, не поворачивая надменно поднятой головы, взглянул на Голковского, и ответил, но уже не командным, а своим обычным высокомерным тоном:
– А вы сами-то что тут делаете, ротмистр?
– Я прибыл, чтобы обсудить с командиром отряда, пани Залевской, детали совместного разведрейда! – подмигнув лейтенанту, отчеканил лихой гусар. – Подчеркиваю: с пани Залевской, а никакой не маркизой фон Штаден. Кстати, я тоже родственник пани по мужу, безвременно ушедшему пану Залевскому.
Фаренсберг повернулся лицом к Голковскому, смерил его с ног до головы долгим задумчивым взглядом:
– А не кажется ли вам, господин ротмистр, что мундир на вас мало подходит для разведрейда? Неприятель будет ослеплен его блеском всего лишь за две мили, а не за четыре. Жемчуга маловато!
Голковский закусил ус, положил руку на эфес сабли:
– Готов занять жемчуг у вас, полковник!
Фон Фаренсберг подчеркнутым жестом поправил свою портупею с висящим на ней длинным палашом:
– Вы же знаете, что я взаймы не даю!
– Не угодно ли вам прогуляться со мной, герр полковник?
– Всегда к вашим услугам, пан ротмистр!
Они смотрели в упор друг на друга, рядом по-прежнему гремел оркестр, поэтому соперники не заметили и не услышали, как к ним со стороны основного лагеря подошел человек, и, вероятно, мгновенно оценив происходящее, решительным властным жестом положил им обоим руки на плечи, с силой развел Фаренсберга с Голковским в стороны, встал между ними:
– Добрый вечер, господа! Надеюсь, я не пропустил ничего интересного в вашем увлекательном споре о рыцарстве?
Человек, посмевший встать между двумя прославленными рубаками, связываться с которыми боялись почти все офицеры королевского войска, был худощав и на голову ниже обоих противников. Однако и фон Фаренсберг, и пан Голковский почему-то послушно расступились, убрали ладони с эфесов.
– Генрих, какой черт тебя принес! – проворчал фон Фаренсберг, причем вовсе не грозно и раздраженно, а скорей чуть заискивающе.
– Маркиз фон Гауфт! – в свою очередь воскликнул пан Голковсий. – Вы что, из-под земли выросли?
– Ну что вы, господа, черт и подземный ход здесь ни причем. Я просто проходил мимо, и, увидев столь приятную компанию, посчитал своим долгом засвидетельствовать свое почтение лучшим офицерам его величества, – совершенно серьезно, без тени иронии произнес маркиз.
– Вот как? Случайно проходили мимо? – усмехнулся пан Анджей. – Тогда это все объясняет. А я, признаться, сперва было подумал, что вы, как и барон, тоже являетесь родственником пани Анны и также намереваетесь по-родственному пожелать ей спокойной ночи.
– Вы как всегда весьма остроумны, пан ротмистр, – спокойно отреагировал на эту шутку, граничащую с вызовом, маркиз. – Но я, к сожалению, не имею чести быть родственником госпожи начальницы отряда вервольфов. А ты, мой старый приятель, – обратился он к барону, – действительно собрался пожелать пани спокойной ночи столь оригинальным способом? – маркиз указал на оркестр, продолжавший с энтузиазмом исполнять балладу.
Фон Фаренсберг открыл было рот, чтобы достойно отреагировать на приятельскую колкость маркиза, но в этот момент лейтенант вервольфов, до сей поры молча стоявший чуть в стороне от основных действующих лиц, вскинул голову, вытянулся и воскликнул:
– Господа офицеры!
Подав эту команду, означавшую приближение старшего начальника, лейтенант развернулся и церемонным шагом направился навстречу невысокому юноше, вышедшему из одной и палаток. Пан Голковский, как и фон Фаренсберг и даже сам начальник контрразведки, фон Гауфт, в первую секунду весьма удивились, почему начальник караула кинулся с докладом к какому-то юноше, но тут же поняли, что это не юноша, а женщина в мужском обмундировании вервольфов.
Пани Анна жестом дав понять лейтенанту, что доклада не требуется, направилась к трем непрошенным визитерам, остановилась в двух шагах, обвела их холодным взглядом:
– По какой причине, господа офицеры, вы нарушаете внутренний распорядок и мешаете отдыхать личному составу моего отряда? – ее чуть хрипловатый голос звучал жестко и требовательно, без малейших признаков обычного женского кокетства и жеманства.
Нарушители внутреннего распорядка некоторое время молчали, заворожено глядя на стоявшую перед ними женщину. Пан Анджей, повидавший на своем не то чтобы очень длинном, но весьма бурном веку множество прелестниц, был потрясен необычайной красотой пани Анны еще сегодня утром, когда увидел ее в роскошном дамском наряде. Но сейчас она была одета в неприметный серый мужской мундир. Удивительно, но в этом необычном для женщины облике пани казалась еще прекраснее. Возможно, секрет потрясающего впечатления, производимого начальницей вервольфов на искушенных зрителей, заключался в сочетании юношеской гибкости и тонкости стана с округлостями груди и бедер, подчеркиваемых мужским нарядом. Обычные громоздкие женские юбки и тугие корсажи скрывали сии достоинства.
Молчание явно затягивалось. На лице пани Анны промелькнула откровенная насмешка, и, с явной издевкой в адрес пожирающих ее глазами мужчин, она повторила свой вопрос, заданный ею по-польски, на немецком, а затем и на английском языке. Пан Анджей и фон Фаренсберг, наконец, встрепенулись и почему-то оба повернулись к маркизу фон Гауфту, предоставляя ему право ответа. Маркиз, единственный из всей компании сохранивший свое обычное спокойствие и меланхоличный вид, лишь пожал плечами:
– Господа, вопрос фрау начальницы вервольфов адресован именно вам, ибо я сам прибыл сюда на шум и попытался восстановить нарушаемый вами порядок.
Фон Фаренсберг побледнел, а пан Анджей покраснел, и, внезапно для себя, выпалил:
– Мы лишь пришли пожелать пани Анне спокойной ночи!
А оркестр рейтаров, которому герр полковник, увлеченный созерцанием стоявшей перед ним прекрасной дамы, забыл отдать приказание умолкнуть, продолжал играть.
Пани Анна в ответ на неожиданную реплику бравого гусара изумленно вскинула брови и вдруг расхохоталась. Она смеялась заливисто и звонко, запрокинув голову. Не в силах справиться со смехом, пани сдернула с головы берет, и ее густые золотистые волосы рассыпались по плечам. Качнув головой из стороны в стороны, так, что роскошные локоны закружились, создав вокруг лица изумительный сверкающий ореол, пани Анна выговорила сквозь смех:
– Простите, господа, но последние три дня у меня были воистину тяжелые, мой отряд понес потери, и я не была расположена праздновать никакие события, даже столь выдающиеся, как основание осадного лагеря. Но вам все-таки удалось каким-то чудом меня развеселить, – она лукаво взглянула на пана Анджея, и сердце того радостно затрепетало.
Полковник фон Фаренсберг, заметивший этот взгляд, помрачнел и наконец, вопреки всякой логике, дал команду своим музыкантам прекратить игру.
– Нет-нет, полковник, – обратилась к нему пани Анна. – Позвольте просить вас велеть оркестру продолжать. Только пусть сыграют что-либо не столь бравурное. Господа, окажите мне честь пройти в мой шатер, где мы отметим радостное событие: начало осады Пскова нашим войском.
– А у меня найдется, чем отметить наш праздник! – восторженно воскликнул пан Анджей, делая знак пахолкам подтащить к нему объемистые корзины с запрещенными напитками, и затем доверительно обратился к фон Гауфту. – Маркиз, я надеюсь, что вы здесь не на службе и не станете конфузить нас перед дамой, если мы позволим себе некоторое отступление от указов?
- Предыдущая
- 24/37
- Следующая
